Александр Соколов - Испытание Раисы
Однако графиня Грецки и не старалась воспользоваться своими преимуществами ни лично для себя, ни для своих близких! Она была покровительница, но покровительствовала только истинно несчастным и настоящим беднякам, на которых она щедрой рукой сыпала благодеяния.
Все незаслуженные несчастия, все отказанные просьбы, гнетущая нищета, не получившая помощи от правительства и общества — все эти вопросы непременно возбуждались в желтой гостиной графини. Если же вопрос был чрезвычайный, и надо было снискать справедливости или милости, она находила возможность дойти даже до престола! Если же вопрос не стоил того, чтобы им тревожить государя, она находила источник удовлетворения в своем кошельке или посредством своих связей.
Государыня, любившая иногда подразнить своих фрейлин, изредка обращалась к ней:
— Вы постоянно приносите кучу прошений с собой!
— Точно так, ваша величество, — отвечала графиня, — но зато я уношу с собой удовлетворение просимого!
Оба эти замечания были справедливы и одинаково возвышали, как государыню, так и ее подданную.
Если кто-нибудь из облагодетельствованных начинал благодарить ее, то графиня Грецки обыкновенно возражала:
— Я делаю только то, что могу, и делаю все для того, чтобы меня не поминали лихом.
Говоря таким образом, графиня сохраняла свое очарование, а когда она умерла, тысячи народа провожали ее смертные останки, искренне оплакивая ее.
Врагов графиня не имела и была постоянно окружена обществом. Весь бомонд Петербурга считал своим долгом увидать ее хоть раз в неделю. Ее «четверги» были самыми оживленными.
Иногда трое или четверо окружали ее стол в маленькой желтой гостиной, но иногда и пятьдесят человек толпились около него. Разговоры были постоянно рассудительны, чему много способствовала сама графиня, одаренная большим умом.
В четверг, в день смерти Поровой, собрание гостей у графини было не так многолюдно, зато отличалось пышностью. Во французском посольстве был вечер и многие отсутствовали, находясь там. Но большинство сочли долгом до начала вечера в посольстве посетить графиню, жившую за несколько домов от посольства, и провести у нее несколько приятных часов.
Кареты то и дело подвозили к подъезду обладательниц богатых и блестящих нарядов. Графиня, помещаясь в кресле, с удовольствием рассматривала свое блестящее общество.
— А вот и картины волшебного фонаря! — обратилась она к трем прелестным девицам в одинаковых костюмах, вошедшим к ней в сопровождении своей матери. — В посольстве остатки, а у меня все самое изысканное, самое шикарное! Хотя это несправедливо, но очень приятно!
— А вы, ma tante [1], туда не поедете? — спросил, подходя к графине, ее племянник, Валериан Грецки.
— Нет, мой четверг держит меня у пристани, — ответила графиня, — да, кроме того, я немного устала…
— Делать добро! — добавил присутствующий дипломат.
Графиня послала ему приятную улыбку и погрозила пальцем.
— Нет, — отвечала она, — я устала читать приходящие письма, часто очень смешные, большей частью лишенные смысла, а иногда и ужасные… нередко мне приходит мысль: удалиться от света, чтобы не видеть происходящего в нем!
Общий возглас был ответом на это признание, и в течение нескольких минут каждый старался высказать свой взгляд насчет удаления от общества.
— Об этом не стоит и говорить, ma tante! — сказал Валериан. — Что бы сказали несчастные? Это невозможно!
Графиня, довольная произведенным эффектом, которого она, в сущности, не искала, сделала знак, и молчание воцарилось в гостиной.
— Господа, — вдруг начал старый генерал, — вот вы удивляетесь, что созерцание несчастий может дать повод удалиться от света, но, право, свет бывает порой так грязен, в нем происходят такие вещи, что можно в ужас придти!.. Вот сегодня, например, я узнал у начальника полиции возмутительную историю, происшедшую на днях!.. По гнусности она затмевает даже все выдумки французских писателей!
— О, даже «Тайны Парижа»? [2] — проронил любитель уголовных романов.
— Парижские тайны и те даже не имеют ничего более ужасного!
— Вы нас заинтриговали, генерал! — не утерпела одна из дам. — Рассказывайте скорее ваше происшествие.
— Пардон, мадам! Дело это не гласное! Начальник полиции узнал его только сегодня утром! Я присутствовал в его кабинете тогда и не знаю, вправе ли я…
— Придерживайтесь правила — ничего не скрывать от своих друзей, генерал! — сказал молодой архитектор.
— Но донесения, которые я читал…
— Вы читали донесения? — послышалось со всех сторон.
Генерал утвердительно качнул головой.
— Вы читали донесения и не хотите нам рассказать? Да решайтесь же, генерал!
Он тщетно старался отговориться, придумывая благовидные предлоги.
— Не про воров ли? — спросил Валериан Грецки.
— Гораздо хуже!.. Однако если вы так желаете… между нами, кажется, нет девушек? — промолвил генерал, обводя присутствующих глазами.
— А-а, генерал, если ваш рассказ нескромен, — промолвила графиня, — вы знаете, что мои уши закрыты для вас.
— Но…
— Но раз мы его узнаем, мне кажется, нескромность исчезнет, — добавила графиня, погрозив пальчиком.
Все засмеялись.
Генерал, с утра лелеявший мысль поразить всех новостью, испугался, думая, что был слишком откровенен.
— Итак, господа, — начал он, — на днях здесь, в Петербурге, в семь часов вечера, была похищена тремя офицерами, проезжавшими на тройке, молодая девушка!
Звук разбитого фарфора перебил рассказчика: Валериан Грецки против желания уронил на пол стоявшую около его локтя маленькую китайскую вазочку.
— Прошу у вас извинения в моей неловкости, ma tante! — проговорил он с возбуждением. — Вы дорожили этой вещью!
— Нисколько! — ответила графиня. — Какой-то глупец подарил ее мне, и я благодарю тебя, что ты избавил меня от нее!
— Итак, генерал, ваша молодая девушка?
— Она была похищена, — продолжал генерал, — тремя офицерами и свезена в «Красный кабачок»! Там, несмотря на крики ее, она сделалась жертвой страшного насилия! Неизвестно, что было, что было бы с нею дальше, так как все трое молодых людей были пьяны, если бы полиция, и вдобавок иностранная, не помешала негодяям!
Валериан внезапно сделал нервное движение, обратившее на него всеобщее внимание.
— Да, Грецки, — обратился к нему генерал, — я понимаю ваше негодование: эти негодяи запятнали ваш мундир, но наказание…
— Генерал! — воскликнули двое любопытных в одни голос. — Конец вашего приключения…
— Конец таков: они оставили свою жертву, подвезя ее к городу, и девушка вернулась к своим родителям. Ее больная мать, не имея силы перенести несчастие, поразившее ее дочь, умерла от разрыва сердца и сегодня ее похоронили!
Вечер в посольстве был всеми забыт…
Ропот ужаса прошел по собранию. Генерал с торжеством обвел глазами взволнованных слушателей.
— Да правда ли это? — спросил какой-то усомнившийся. — Быть может, это — хитросплетенная выдумка?
— Нет, господа, — ответил генерал, — факт действительно был совершен: жертва и ее отец подали жалобу и выставили своих свидетелей!
— Свидетелей? — прошептал, бледнея, Валериан.
— Да, свидетелей, подтверждающих похищение девушки, ее отсутствие и возвращение! Содержатель кабачка уже арестован!
— Что же он показал? — спросил кто-то.
Валериан не осмелился спрашивать.
— Отговариваясь незнанием — или, может быть, он, находясь в неведении, не мог назвать никого по имени, — но он не отрицает, что трое молодых людей действительно привезли с собой женщину! Но господа офицеры так часто приезжают в сообществе последних, что на это никто не обращает внимания!
— В таком случае все покрыто мраком неизвестности? — спросила графиня.
— Известно имя девушки, — ответил генерал, — ее имя — Раиса Порова.
Валериан прошептал про себя: Раиса Порова!..
Этому имени суждено было стать вечным спутником его мыслей…
— Что думает предпринять дальше? — спросила одна дама.
— Еще ничего неизвестно! Легко может случиться, что виновные не будут открыты! Но если имена их станут известны, они дорого заплатят за эту грязную шалость!
— Чудовищно! — воскликнула графиня, негодуя. — Валериан, я тебя заклинаю открыть виновных! Какого они полка, генерал?
— К сожалению, — ответил генерал, наклоняясь слегка в сторону Грецки, — я должен сказать, что они носят один мундир с графом Валерианом!
— Да не участвовал ли ты сам случайно? — раздался смеющийся голос адъютанта, дальнего родственника Валериана.
Все рассмеялись, и взоры присутствующих обратились на графа Грецки, который ответил с улыбкой:
— Не думаю.
