Иоаннис Перваноглу - Андроник Комнен
Ему были известны все вопросы: нередко он говорил под открытым небом перед многочисленной толпой слушателей, и его речи были не только переполнены остроумием и меткими намеками, но отличались той простотой и ясностью, которая неотразимо действует на простых людей.
Цинцифиций не получил образования, но обладал той врожденной быстротой ума, которая не приобретается ни воспитанием, ни учением, и составляет достояние немногих избранных натур. Он был всей душой предан императору Мануилу, который однажды спас его из рук рассвирепевших норманнов во время мятежа. Цинцифиций перенес эту преданность и почитание на сына и преемника Мануила, и ненавидел коварного протосевастоса. Тот не раз пытался принудить к молчанию любимого народного оратора.
— Цинцифиций! Цинцифиций! — кричали присутствующие, теснясь около карлика.
Но едва Цинцифиций сделал знак, что намерен говорить, как шумевшая толпа сразу умолкла.
Цинцифиций бросил на толпу долгий, пытливый взгляд; лицо его оживилось; толстые губы улыбались. Он поднял свою широкую руку с длинными ногтями, и заговорил хриплым голосом, который глухо раздавался точно из пустой бочки.
— Счастливые граждане Константинополя, вы оказываете мне немалую честь, следуя за мной на эту площадь, чтобы послушать мою речь. Поверьте, что такое рвение с вашей стороны придает мне мужество. Я чувствую, как увеличивается мой рост по мере того, как усиливается ваше любопытство. Жалею только, что не имею десять ртов вместо одного, чтобы иметь возможность говорить в десяти различных местах, чтобы все могли слышать меня.
— Мы слушаем! Мы все слушаем! — воскликнуло несколько голосов. — Не останавливайся, Цинцифиций!
— Вам известно, что я люблю вас, константинопольцы, — продолжал он. — Да и могу ли я не любить вас. Разве я не родился в этом городе и не вырос здесь? Разве вы все мне не братья? Да, я ваш брат и у нас одна мать. Вы знаете, кого я называю нашей матерью. Нашу родину, наш прекрасный, святой город, дорогой всем нам. И так как мы всего охотнее говорим о том, что нам дорого, то сегодня я буду говорить вам, мои дорогие братья, о нашей общей матери, которая с некоторого времени обречена на бесконечные страдания. Разве все мы, преданные любящие дети, не обязаны защитить и поддержать нашу мать?
— Цинцифиций говорит правду! Он прав! — воскликнуло несколько человек из толпы.
— Я назвал вас счастливыми, — продолжал шут. — Вы действительно, счастливы; может ли кто-нибудь считать себя несчастным, принадлежа к городу, который дает веселие и блаженство своим жителям и составляет цель устремлений чужеземцев? Если хотите, то я могу подтвердить свои слова примером? Слушайте: вы все знаете телохранителей императора, которые прибыли сюда из своих снежных стран и, найдя здесь теплое солнце, хорошую обильную пищу, не желают больше покидать этот земной рай. Я добавлю, друзья мои, что у этих господ даже явилась твердая решимость остаться здесь до конца жизни. Они говорят, что мертвым лучше лежать в могиле, нежели живым людям жить на их родине, окутанной снегом и туманами. Надеюсь, что вы поняли теперь, почему я назвал вас счастливцами…
В толпе раздался громкий хохот.
— Не смейтесь, братья мои, — сказал он. — Наступили печальные времена слез и вздохов; нам теперь не до смеху… Я привел вам пример норманнов, чтобы вы убедились, насколько чужеземцы дорожат нашей страной. В море водятся маленькие устрицы: где только у берега окажется безопасная, освещенная солнцем скала, то эти маленькие создания прилепляются к ней с такой силой, что их можно соскоблить только с помощью железных орудий. Подобные же устрицы существуют и на суше. Вы понимаете, что я имею в виду норманнов. Между ними, друзья мои, та разница, что маленькие морские моллюски совсем безвредны и не имеют других желаний, как провести спокойно свое кратковременное существование, а где заведутся человекообразные устрицы, там они стараются все захватить себе — почести, деньги, должности… Эти-то живущие на земле устрицы и не дают мне покоя. Они лишают меня сна по ночам; когда я вижу, как они важничают со своими тяжелыми секирами, то я как будто чувствую тяжесть их оружия на моей голове. Мысль о них терзает меня и днем, и ночью…
Тут один из стоявших в первых рядах толпы, дослушав с величайшим вниманием его речь, сказал:
— Знаешь ли что, Цинцифиций? — мне кажется, что не так трудно отделаться от устриц, сидящих на нашей шее. Стоит тебе только явиться к императору и заявить, что эти люди стали нам в тягость; и его доброе сердце укажет ему средства избавить нас от них!
— Все это было бы исполнимо, мой друг, — возразил карлик, — если бы только я имел возможность получить доступ к императору. Но нашего бедного монарха так усердно оберегают, что весьма немногие могут видеть его. По крайней мере, что касается меня лично, то я не могу сказать наверняка: ходит ли он на ногах, как все люди, или как-нибудь иначе!
— А между тем, — продолжал тот же человек: — наши государи были всегда любимы народом. Я помню, что покойный император Мануил разговаривал на улице с первым встречным.
— Несомненно, Алексей последовал бы примеру своего отца, — сказал Цинцифиций, — если бы это было в его власти.
— Но его держат в заключении! — раздалось из толпы.
— Да, он находится в заключении, друзья мои! — продолжал Цинцифиций. — Нашего императора держат взаперти, как птицу в клетке. Правда, его клетка сделана из золота, но что же из этого? Она все-таки клетка. Может ли птица вылететь из нее? Разумеется, нет! Значит, птица лишена свободы… Теперь весь вопрос в том: кто лишил ее свободы и с какой целью это делается?
Толпа, наполнявшая обширную площадь, все увеличивалась; вновь прибывшие, не имея возможности видеть и слышать что-либо, стали выказывать свое нетерпение. Тогда стоящие в первых рядах, которым все было видно и слышно, стали роптать на шумевших и требовать, чтобы они замолчали. Между теми и другими произошел обмен бранными словами и можно было ожидать стычки, как из толпы послышался громкий возглас:
— Поднимите Цинцифиция, чтобы все могли видеть и слышать его!
Это предложение, примирившее интересы враждующих сторон, было тотчас же принято; и из ближайшего винного погреба прикатили большую пустую бочку, на которую вскарабкался Цинцифиций.
Но едва взволнованная толпа увидела над собой уродливую фигуру карлика, как со всех сторон раздался громкий хохот. Теперь все могли видеть популярного оратора и слышать его. Цинцифиций бросил быстрый, неуловимый взгляд на императорский дворец и продолжал прерванную речь:
— Я хотел было, друзья мои, назвать вам того, кто держит птицу в золотой клетке. Но я не стану называть его. Нет! Это было бы слишком смело, потому что даже воздух, окружающий нас, имеет уши! Я опишу вам его приметы. Это человек высокого роста, с бородой черной, как воронье крыло, этот человек всего ближе к престолу; днем и ночью все двери императорского дворца открыты для него.
— Это протосевастос! — воскликнула толпа.
— Вы тотчас узнали его, — сказал Цинцифиций. — Да, это он! Вы не ошиблись!.. Теперь разрешите мне еще более легкую задачу: каким способом мог этот человек соединить подобную власть в своих руках? Известно, что люди становятся великими и могущественными или благодаря своему мужеству, или редкому уму. Бывали примеры, что храбрые, неустрашимые солдаты приобретали императорскую корону на поле битвы, что люди, богато одаренные, достигали господства над своими собратьями. Теперь посмотрим, что способствовало возвышению этого человека. Он прибегнул к более верному и простому средству, а именно воспользовался для своих целей привязанностью женщины, которая сделалась послушным орудием его воли. Эта женщина — вдова Мануила, мать нынешнего императора. И этот человек, и эта женщина задумали сорвать венец с головы нашего императора и надеть его на собственную голову. Они не успокоятся, пока не достигнут своей цели. Можем ли мы допустить такую вопиющую несправедливость? Неужели мы останемся безмолвными свидетелями такого наглого насилия?
— Нет! нет! — крикнула толпа. — Скорее смерть, нежели подобный позор!
— Скорее смерть? — продолжал с воодушевлением Цинцифиций: — Я также скажу: скорее смерть! Но, братья мои, одного желания недостаточно, нужна возможность выполнить его. Вам, вероятно, не раз приходилось видеть большую муху, которая кружится над паутиной, собираясь порвать ее: она может сделать это, пока пользуется свободой; но если паук опутает муху паутиной, то мухе конец, она навсегда погибла. Мы находимся в настоящую минуту в положении этой мухи. То, что нам следует делать, должно быть сделано немедленно, потому что, если нас захватит паук, то мы погибли, друзья мои. Дерево должно быть отрублено у самого корня, пока оно не принесло пагубных плодов. Хватит ли у вас на это воли и мужества? Если да, то примемся за дело, не теряя ни минуты. Освободим пойманную птицу, чтобы она могла летать и наслаждаться чистым воздухом! Докажем всему свету, что мы достойные потомки древних византийцев, которые приводили в трепет своих врагов и заставляли весь мир удивляться им. Вперед! Братья! За нас Господь! Долой разбойников! Долой наемников! Наша родина взывает о помощи! Вперед!
