Вера Гривина - Невольница. Роман
Мытье длилось долго. Аза густо себя намыливала и старательно терла мочалкой, чтобы в другой раз никто не назвал ее при муже в грязнулей. Служанка же, поменяв два раза воду, опять ушла, а когда вернулась, помогла своей подопечной ополоснуться и вывела ее из мыльни. Только в раздевалке Аза вспомнила, что у нее нет ни чистого нижнего белья, ни чистой верхней одежды, но, как оказалось, помогающая ей гречанка принесла все необходимое, включая гребень. Аза надела на себя белую полотняную рубаху и простенькую серую тунику, затем занялась своей пышной шевелюрой, что оказалось нелегким делом, поскольку волосы распушились и торчали в разные стороны. Наконец, кое-как справившись с непослушной гривой, Аза накинула на голову большой платок, а на плечи плащ и последовала за служанкой.
Проникнув в дом через маленькую террасу, женщины двинулись по узкому коридору. В конце концов, гречанка подвела свою подопечную к одной из дверей.
– Мне сюда? – осведомилась Аза.
Служанка кивнула.
За дверью была небольшая, но светлая комната. Вадим уже находился там – он поднялся навстречу жене с плетеного стула.
– Вот и ты, наконец-то.
– Где мы? – спросила Аза.
– У себя, – ответил ей муж. – Нас сюда поселили.
Ее охватил восторг, ибо их с Вадимом жилище ей показалось великолепным. Их нельзя было сравнить даже с более просторными, но ужасно мрачными покоями в башни крепости Обстакул, где Аза стала бы хозяйкой, если бы вышла замуж за Бертрана. Что касается дома в усадьбе под Нарбонной, то он обветшал, отсырел, а местами и начал обваливаться. Теперь же ей предстояло жить в совсем иных условиях – в комнате с беломраморными стенами и застекленным, разноцветным окном. В правом углу этого замечательного покоя висел маленький образ Спасителя. Мебели было немного: кованый сундук, круглый столик, деревянный стул и мраморная скамья у стены.
Аза подошла к иконе и осенила себя крестным знамением, после чего поинтересовалась:
– А где мы будем спать?
– В опочивальне, – ответил Вадим, указав на вторую дверь.
Аза шагнула туда.
– Погоди! – остановил ее муж. – Нам пора идти на вечернюю трапезу.
– А где мы будем трапезничать?
– За одним столом с хозяевами.
Кудрявый юноша проводил Азу и Вадима в большой зал с мозаичными картинами на стенах и украшенным узорами из мозаики полом. Там за длинным, обильно накрытым столом расположились все члены семьи стратига и еще какие-то люди. Все присутствующие были в шелковых одеждах и обвешаны дорогими украшениями.
Аза застыдилась своего скромного вида. Она не решилась надеть имеющиеся у нее несколько ценных вещичек (подарков Рынды на свадьбу), поскольку не знала, будет ли это правильно. Аза еще толком не понимала, как ей себя вести в своем новом положении и боялась попасть впросак.
Мужчины сидели по одну сторону стола, женщины – по другую. Азе это не понравилось: ей хотелось находиться рядом с мужем, но пришлось смиренно опуститься на указанное место между пожилой толстухой в похожем на чалму мавра головном уборе и молодой остроносой женщиной в сплетенной из серебряных шнурков шапочке. Первая соседка Азы даже на нее не взглянула, вторая тихо представилась:
– Я, Агапия Асикрита.
– Очень приятно познакомиться, – ответила Аза, доброжелательно улыбаясь. – А я…
– Я знаю, что ты жена лекаря, – перебила ее Агапия. – А у меня сын приболел.
Аза поняла, чего от нее хочет соседка, и пообещала:
– Я скажу об этом мужу.
– Да возблагодарит тебя Бог за доброту.
После молитвы все принялись за еду. Обстановка за столом была не очень церемонной. Нихерит переговаривался с сотрапезниками и шутил, а они откликались на его шутки смехом. На лекаря и его жену никто поначалу не обращал внимание.
Аза ела с удовольствием, поскольку проголодалась, да к тому же кушанья аппетитно пахли и были необычайно вкусны. Какое-то время почти все ее внимание было поглощено трапезой, но, когда она немного насытилась, то заметила, что у дочери стратига возник интерес к Вадиму. Евдокия вдруг принялась расспрашивать нового лекаря о болезнях и способах лечения, добиваясь от него подробных ответов, что было за столом явно неуместно.
Нихерит сердито прервал дочь:
– Довольно! У меня нет желания об этом слушать!
Нисколько не смутившись, она перевела разговор на другую тему – о том, что Вадиму и его спутникам пришлось пережить во время путешествия.
– На вас часто нападали? – спрашивала Евдокия. – А бури случались?
Хотя он отвечал неохотно, Аза чувствовала все большее волнения, ибо дочь стратига была слишком уж хороша собой. Евдокия обладала точеными чертами лица, ее волосы имели ореховый оттенок, а кожа поражала белизной (притом, что остальные члены этой семьи были, как полагается южанам, смуглыми). Стройную фигурку девушки красиво облегала нежно-розовая туника. Из украшений дочь стратига отдавала предпочтение жемчугу, который был у нее и на шее и в аккуратно уложенных волосах.
Глядя на ослепительную Евдокию, Аза думала о своей скромной одежде и о своих волосах, которым так и не удалось придать после бани достойный вид.
«Я похожа на торговку с нарбоннского рынка».
Когда трапеза закончилась, Аза почувствовала облегчение, однако неприятный осадок у нее на душе остался.
– Дочь стратига – красавица, – сказала она с нарочитой небрежностью по возвращению в отведенные для них с мужем покои.
– Милая девица, – отозвался Вадим, зевая.
Азу одолевали сомнения: вдруг он просто старается не огорчать ее, и на самом деле красавица Евдокия тронула его сердце.
– Пора ложиться спать, – сказал Вадим.
– Да, пора – согласилась Аза.
– Ступай в опочивальню.
В опочивальне было тихо. Из полуоткрытого окна мягко лился вечерний свет, отражаясь лиловыми бликами на широком ложе.
«Нам здесь не будет тесно», – неожиданно для себя подумала Аза и покраснела.
Ее с мужем первая брачная ночь в Обстакуле была пока что и единственной их ночью. В пути Вадим не раз бросал на жену вожделенные взгляды, но тут же справлялся с собой. И она, как только в очередной раз испытывала желание оказаться в жарких объятиях мужа, просила Бога помочь ей одолеть искушение. Теперь их вынужденное воздержание закончилось.
Дрожа всем телом, Аза сняла с себя тунику и нырнула под одеяло. Скрипнула дверь. Вадим вошел в опочивальню закрыл окно и начал освобождаться от одежды. Сгорающей от нетерпения Азе казалось, что муж раздевается слишком медленно. Наконец, он забрался к ней, и едва его руки коснулись ее кожи, она мгновенно забыла и о дочери стратига, и вообще обо всем на свете…
Изголодавшиеся друг по другу они до глубокой ночи пребывали в плену у своей любви. Когда же, наконец, их страсть улеглась, Аза почти сразу уснула, однако в голове у нее успела мелькнуть мысль:
«Вадим любит меня… Ему нужна только я… Мы будем счастливы…»
Глава 3
Евдокия
Жена стратига страдала от болей в сердце, частых головокружений, приступов слабости и прочих недугов. Но уже через несколько дней после появления Вадима она почувствовала себя лучше. Весть о хорошем лекаре быстро разнеслась по Коринфу, и многие богатые коринфцы пожелали стать его пациентами. Вадиму было разрешено в свободное от основных его обязанностей время пользовать горожан.
Аза не видела мужа целыми днями, поэтому чувствовала себя одиноко. Челядь игнорировала иноземку. Из слуг только Феоктиста – та самая пожилая женщина, которая помогла Азе вымыться в бане – откликалась на просьбы жены лекаря, а остальные челядинцы что-то бормотали по-гречески и с нарочитым недоумением пожимали плечами. Столь же непонятливыми были и жены чиновников. Даже просившая в первый день у Азы помощи Агапия Асикрита, чей муж был секретарем стратига, едва ее маленький сын выздоровел (недомогание у мальчика оказалось пустяковым), старательно избегала жену лекаря.
Больше всего Азу задевало высокомерное пренебрежение к ней находящихся в услужении у стратига евнухов. Впрочем и она их старательно избегала, поскольку они вызывали у нее омерзение, напоминая о покойном Арланде Евнухе.
По сути, Аза чувствовала себя почти так же, как в Нарбонне – с той разницей, что теперь она еще меньше понимала, почему ее презирают окружающие. Ей теперь было даже хуже, потому что раньше ее опекали бабушка и дядя, с которыми она делилась своими проблемами. А Вадим очень уставал за день, и Аза, жалея его, не говорила с ним о своих неприятностях.
Единственным ее собеседником был Нуньо. Его определили ухаживать за мулами, и он быстро освоился в новой обстановке. Азу удивляло, как этот юноша, совершенно не владея греческим языком, умудрился за короткий срок узнать многое о греках. Он делился с ней полученными сведениями и высказывался по поводу того, почему ее невзлюбили и челядинцы, и жены чиновников.
