Вера Гривина - Невольница. Роман
На путников жители селения не обращали ни малейшего внимания. Очевидно, в этих местах привыкли к чужакам.
– Жаль, что здесь нет храма, – вздохнула Аза.
– Наверняка он есть в крепости, – предположил Вадим.
– Но это же далеко.
– Да, далековато, – согласилась муж.
На самом деле, крепость находилась не так уж и далеко, но подъем на гору был крутым.
Аза с сожалением посмотрела на белеющие наверху стены.
– Если мы отправимся туда, то вернемся на корабль только к вечеру.
– Рында вряд ли тебе откажет… – начал Вадим.
– Мне тяжело будет добираться до крепости, – прервала его жена.
«Да и не стоит злоупотреблять добрым ко мне отношением Рынды», – добавила она про себя.
– Пожалуй, ты права, – согласился с ней муж.
На пристань они и их спутники вернулись тогда, когда стратиг и турмарх только что сошли с готовящегося к отплытию на Крит парусника. Воины расступились, давая важным особам дорогу.
– Подождем, пока они пройдут, – сказал Вадим.
Азу поразил роскошный наряд стратига, поскольку у нее на родине даже виконты и графы одевались скромнее. Наместник фемы Пелопоннес был в украшенной золотым шитьем зеленой тунике и алом, с огромной алмазной застежкой на правом плече плаще, а на его голове сияла покрытая мелкими изумрудами золотая диадема, с которой свисали длинные жемчужные подвески. Сам обладатель этого пышного одеяния отнюдь не блистал красотой, будучи мужчиной средних лет, невысоким, толстым, обрюзгшим и с жидкой бородкой.
За стратигом шагал тяжелой поступью высокий и поджарый турмарх в воинской броне серебристого цвета, лиловой тунике, плаще цвета морской волны и тонким золотым обручем на седых волосах.
– Он не похож на грека, – шепнула Аза мужу, указав взглядом на турмарха.
– Рында поминал каких-то милин… – начал Вадим, но прервался на полуслове, потому что турмарх вдруг споткнулся и упал.
Ратники и слуги засуетились, пытаясь поднять своего неловкого начальника, но как только тот пошевелился, его лицо исказилось от боли
– У него что-то с ногой, – предположил Вадим.
– Бедняга, – прошептала с жалостью Аза.
– Подожди меня, – неожиданно попросил ее муж и направился к турмарху.
Она растерянно посмотрела ему вслед.
«Зачем он меня оставил? Я без него чувствую себя одинокой».
К Азе пробрался сквозь толпу Рында.
– Зря Вадим полез туда, куда его не просили, – проворчал он.
– Ему что-то грозит? – испугалась она.
– Вряд ли. Просто нам пора в путь, а теперь мы можем здесь задержаться надолго.
Между Вадимом и стратигом произошел короткий разговор.
– Вадим же не говорит по-гречески, – удивилась Аза.
– Здесь многие знают язык италийцев6, а он с вашим языком схож, – ответил ей Рында.
Аза успела разглядеть, как ее муж склонился над турмархом прежде, чем Вадима заслонили чужие спины.
– Что там происходит? – прошептала она.
Рында принялся ее успокаивать:
– Ну, чего ты переживаешь? Чай, не в первый раз твой муж кого-то лечит. Он ведь помогал уже и князьям, и духовным особам…
– Ничего не видно, – не слушая его, пробормотала Аза.
Появился Нуньо и предложил ей, заискивающе улыбаясь:
– Хочешь, я узнаю, что происходит?
– Ты почему здесь? – накинулся на него Рында. – Я же велел тебе не покидать ладью!
– Не брани его, ради Христа, Рында! – вмешалась Аза. – Может, он и впрямь что-нибудь узнает.
– Ладно, ступай, – велел старый воин юноше.
Тот нырнул в толпу.
– Ловкий малый, – проворчал Рында и, нахмурившись, добавил: – Слишком ловкий.
Время шло, а Вадима все не было. Не возвращался и Нуньо.
– Пойду я, туда… – начал Рында и прервался, потому что его внимание привлекли два юноши в одинаковых туниках темно-красного цвета.
Аза тоже заметила этих пареньков.
– Кажется, они к нам идут, – проговорила она дрожащим голосом.
– Вроде бы к нам, – согласился Рында.
Когда юноши приблизились, один из них что-то сказал по-гречески, Аза недоуменно посмотрела на Рынду.
– Нас зовет к себе стратиг, – ответил он на ее немой вопрос.
– Кого зовет? – не поняла она, поскольку от волнения совсем перестала соображать.
– Тебя и меня.
– Зачем?
– Должно быть, что-то нам скажет. Пойдем! Ничего плохого мы не услышим.
Аза недоверчиво покачала головой, тогда Рында показал глазами на пареньков в красных туниках. Только теперь до нее дошло, что в поведении обоих юношей нет даже намека на враждебность. Но все-таки ей по-прежнему было не по себе. На сердце у Азы полегчало только, когда она увидела мужа, и он улыбнулся ей краюшками губ.
– Красивая у тебя жена, – изрек стратиг.
Он окинул Азу пристальным взглядом, чем смутил ее. Она машинально склонила голову, а стратиг тут же отвернулся от нее и заговорил на своем языке с поддерживаемым двумя слугами турмархом.
«Должно быть, Вадим помог этому неловкому человеку, раз он не корчится от боли», – подумала Аза.
Воины подвели к турмарху лошадь, и помогли ему взобраться в седло, после чего небольшая кавалькада медленно двинулась по крутой дороге по направлению к крепости. Проводив всадников взглядом, стратиг вновь обратил внимание на Азу.
– Я стратиг фемы Пелопоннес, Никифор Нихерит, – представился он.
– А я… – начала она.
Он прервал ее:
– Мне известно, кто ты.
Правитель Пелопоннеса говорил на понятном его собеседнице языке: тем более, что она привыкла в Нарбонне к разным диалектам и наречиям.
«Наверное, это и есть италийский язык», – предположила Аза.
– Твой муж – замечательный лекарь, – продолжил стратиг. – Он помог турмарху.
– Ничего страшного не случилось, – подал голос Вадим. – Кость, похоже, цела.
– Ты получишь плату серебром, – пообещал Нихерит.
«Теперь нам есть на что жить», – обрадовалась Аза.
Но тут же она подумала, что Вадим наверняка отдаст полученное серебро Рынде. И это будет справедливо: ведь, если бы соотечественники ее мужа не заплатили после его поединка с Бертраном выкуп графу Гислаберту, страшно подумать, что могло бы произойти не только с убийцей коменданта крепости Обстакул, но и с ней, виновницей этого происшествия. Вадима наверняка казнили бы, а она в лучшем случае отправилась бы в монастырь, а в худшем…
Аза понимала, что граф Русильона мог бы поступить с ней так же, как поступил когда-то граф Вандома с ее бедной матерью.
– Я зову вас к себе в Коринф, – вдруг сказал Нихерит.
– Зачем? – растерянно спросила Аза.
– Мой эскулап умер десять дней назад, а нового найти трудно. Между тем лекарь нам очень нужен: моя жена, Феофания, постоянно хворает, у моей дочери, Евдокии, и моего сына, Леонида, случаются недомогания, да и мне порой бывает худо. Я предложил твоему мужу заняться нашим здоровьем, пообещав ему за это щедрую плату.
Аза недоуменно посмотрела на Вадима. Поймав ее взгляд, Нихерит добавил:
– Он сказал, что его ответ зависит от тебя.
– И еще от моего друга, – уточнил Вадим.
Только теперь стратиг обратил внимание на обескураженного и хмурого Рынду, а тот в свою очередь спросил у Вадима:
– Ты решил здесь обосноваться?
Вадим отрицательно покачал головой.
– Господь с тобой! Я всего лишь не прочь подкопить средств. Ты же знаешь, каковы мои помыслы.
– Помыслы у людей меняются, – буркнул Рында.
– Но не у меня.
– Он послужит мне до тех пор, пока я не найду ему достойную замену, – сообщил стратиг.
– Но не долее полугода, – отрезал Вадим.
– А Вадим сможет оставить службу, когда пожелает? – недоверчиво осведомился Рында.
Когда Нихерит поклялся в том, что он не собирается удерживать у себя лекаря силой, Рында махнул рукой.
– Ладно, оставайтесь. Может быть, оно и к лучшему, что ты, Вадим, здесь будешь служить, а не в Царьграде. Там служба все больше опасная, а у тебя как-никак жена молодая.
– А ты, Аза, почему молчишь? – обратился Вадим к жене. – Последнее слово за тобой.
– Я, как ты, – ответила она, старательно скрывая свою радость.
Она сочла это внезапное окончание путешествия подарком, ниспосланным ей свыше. В памяти Азы тут же возникли недавние неприятности. Почти сразу после отплытия из Обстакула она почувствовала себя скверно из-за качки и долго лежала пластом, не реагируя ни на что, и не на кого, включая горячо любимого мужа. Когда же ее состояние улучшилось, обнаружились другие проблемы, часть которых она постаралась скрыть от Вадима, чтобы его не огорчать. Приходилось Азе переживать и страх, когда на них дважды пытались напасть, а в третий раз напали. Пока воины Рынды отбивались от неприятеля, единственная среди путников женщина отчаянно молилась в трюме. Измотали ее порядком и бытовые неудобства, и она с удовольствием подумала о том, что следующую ночь ей предстоит провести в нормальной постели, а не на куче соломы и тряпья.
