Григор Тер-Ованисян - Геворг Марзпетуни
2. Неприятное известие
— Не догадывается ли царица, зачем в нашу крепость едет в ночное время его святейшество? — спросила княгиня Марзпетуни, желая нарушить неловкое молчание, воцарившееся в зале. Сидя на покрытой шелком скамье против дивана царицы, она посмотрела на нее пристальным взглядом в ожидании ответа.
— Без сомнения, святейший владыка желает сообщить нам что-нибудь важное, — ответила царица многозначительно.
— А может быть, он просто хочет навестить царицу?
— Для этого нет нужды ночью выезжать из монастыря. Слава богу, Айриванк от нас недалеко.
— Меня чрезвычайно беспокоит его посещение.
— А меня беспокоит продолжительное отсутствие князя Геворга. Уже две недели, как он уехал. Если приезд католикоса связан с каким-нибудь новым несчастьем, то отсутствие князя подвергает нас двойной опасности.
— Неужели ты, преславная царица, сомневаешься в победе государя?
— Покорить наместника Утика невеликое дело, но победу посылает бог. Если бы государь победил, то князь Геворг был бы уже здесь. В крайнем случае он прислал бы гонца с известием о том, что Цлик-Амрам разбит или взят в плен.
— Не приведи господь, дорогая царица, чтобы государь в войне с Цлик-Амрамом потерпел поражение. Это будет большим позором и для государя и для войска.
— И прежде всего для тех князей, которые оставили государя без помощи и заботятся только об укреплении собственных замков, — с горечью заметила царица.
— Конечно, охрану крепостей они могли бы поручить даже женщинам, — заметила княгиня, желая исправить свою ошибку.
— Значит, нам нечего ждать удачи.
— Но если будет угодно богу…
— Да, если только ему будет угодно, — с горькой усмешкой заметила царица.
Вошла прислужница и доложила царице, что начальник крепости просит разрешения войти.
— Пусть войдет, — приказала царица.
Через несколько минут вошел начальник. Это был высокий пожилой мужчина с серьезным благородным лицом, с проседью в волосах. На его туго стянутом поясе висел меч; в руках он держал медный шлем. Четким твердым шагом он подошел к царице и, низко поклонившись, попросил принять ключи от крепости, которые вошедший за ним слуга нес на серебряном блюде. Царица взяла ключи и передала их стоявшей неподалеку кормилице. Седа отнесла ключи в опочивальню царицы. Это был обряд, совершавшийся каждый вечер. Пока князь Марзпетуни, доверенный царя Ашота, был в Гарни, службу начальника крепости нес он сам, и ключи от крепости находились у него. Но с того дня, как по приказу царицы он уехал в Утик, чтобы собрать сведения о походе царя и в случае нужды послать ему на помощь войска, должность начальника была передана старому воину по имени Мушег, который хотя и не был княжеского рода, но принадлежал к верным и испытанным слугам царского дома. Царица смело могла доверить ему крепостные ключи. Время было тревожное: то и дело приходили печальные вести, враг брал то одну, то другую крепость. Причиной была слабость гарнизонов или измены военачальников. Царица при всем доверии к Мушегу, заслужившему своею верностью столь высокую должность, все же для собственного спокойствия приказала, чтобы вечером ей отдавали ключи от крепостных ворот.
— Ты хотел, чтобы до прибытия его святейшества ключи оставались у тебя? — спросила царица.
— Да, преславная царица.
— Почему?
— Чтобы ночью не нарушать сон моей повелительницы.
— А разве ты не знаешь, что открыть крепостные ворота можно только с ведома царицы?
— Знаю, преславная царица, извини простодушие твоего слуги.
— Простота не преступление, мой добрый Мушег; это — слабость. Мы живем в злое время. На каждом шагу нужно проявлять осторожность. В котором часу прибудет его святейшество?
— Гонец не назвал часа, он сказал только, что католикос прибудет в эту ночь и просит открыть ему крепостные ворота.
— Ты не догадываешься о цели его приезда?
— Наверно, он хочет навестить царицу.
— Но почему ночью?
— Его святейшество очень скромен. Он избегает пышных встреч.
В эту минуту снова вошла прислужница и доложила, что князь Гор желает видеть царицу.
— Пусть войдет, — оживилась Саакануйш.
Княгиня Марзпетуни весело посмотрела в сторону двери. Оживились и девушки-прислужницы. Можно было догадаться, что князь Гор всеобщий любимец. Вошел двадцатилетний юноша, высокий, красивый, вооруженный с головы до ног. На нем был меч, украшенный золотом, такие же налокотники и наколенники. В руке он держал блестящий шлем. Гор, улыбаясь, подошел к царице и поцеловал у нее руку. Потом, склонясь к своей матери, княгине Марзпетуни, он поцеловал и ей руку и стал рядом с начальником крепости.
— Каждый раз, как я тебя вижу, Гор, мне кажется, что ты или идешь на войну, или возвращаешься с поля боя. Почему ты всегда вооружен? — улыбнулась царица.
— Таков приказ моего отца, мать-царица.
— В такой поздний час и в запертой на все засовы крепости? Едва ли в этом есть нужда. Ведь ты находишься в хорошо защищенном царском замке.
— Каждую минуту я должен быть готов к защите. Кто знает, может быть, здесь, в одном из помещений замка, нас подстерегает злодей.
— О, да ты опасный человек, князь Гор! — заметила царица.
— Да, для врагов моей царицы и царя.
— Врагов, которых ты не знаешь?
— И которых я желал бы никогда не видеть в этом замке.
Княгиня Марзпетуни, глядевшая на него с материнской нежностью, пришла в восторг от этих слов.
— Ты прав, мой дорогой, однако один из таких врагов находится сейчас в нашем замке, — сказала царица с притворной серьезностью.
— Его имя?! — горячо воскликнул Гор.
— Притаившись в одном из внутренних покоев, он ждет удобного случая, чтобы нанести нам удар.
— Но кто же это? — нетерпеливо спросил юноша.
— Княжна Шаандухт…
Юный князь вспыхнул, а царица и княгиня рассмеялись.
— Откуда ты? Надеюсь, с добрыми вестями? — спросила затем царица.
— Да, вести неплохие, — ответил князь. — От католикоса прибыл второй гонец и сообщил, что его святейшество передумал. Он сюда не приедет.
— Почему?
— Этого гонец не сказал. Ворота крепости были заперты, я говорил с ним из окна башни.
Лицо царицы омрачилось. «Желала бы я знать, что заставило католикоса, ехавшего ночью в Гарни, изменить свое решение, — подумала она. — Может быть, он получил неприятные известия из Утика или узнал о скором наступлении врага?»
— Почему ты назвал это известие приятным? Разве тебя не радовал приезд его святейшества? — спросила царица.
— Нет, повелительница, — отрывисто ответил князь.
— Странно… — сказала Саакануйш, внимательно посмотрев на юношу.
По лицу начальника крепости проболтала тень. И, словно испугавшись дальнейших объяснений Гора, которые могли оскорбить его религиозные чувства, он, испросив у царицы разрешение удалиться, отвесил поклон и вышел из зала.
Княгиня Марзпетуни заметила это. Огорченная невежливым ответом сына, она спросила его:
— Почему тебе неприятен приезд католикоса?
— Если царица прикажет говорить правду…
— Говори. Откровенность — наименьшее из преступлений, — заметила царица.
— Он едет к нам не для того, чтобы навестить царицу и дать ей свое благословение.
— Гор, говори осторожней! — прервала его княгиня Гоар, покраснев от волнения.
— Княгиня Гоар, оставь его, пусть он скажет то, что думает, — строго сказала Саакануйш.
— Правдивость — враг осторожности. Я говорю перед моей царицей и матерью. Я повторяю: католикос едет сюда не ради благословения. Он хочет укрыться в Гарни.
— Укрыться? От кого? — спросила царица.
— Вероятно, он слышал, что на наш край готовится нападение, и хочет найти пристанище в Гарни.
— Если это так, он поступает благоразумно, переезжая в нашу крепость, — заметила княгиня Гоар.
— Нет, мать, он не должен бросать беспомощную братию в Айриванке и думать только о спасении собственной особы.
— Кто тебе сказал об этом? — с беспокойством спросила царица.
— Никто. Это мое предположение.
— Нельзя говорить, основываясь на одних предположениях, — вставила княгиня Гоар.
— Мать-царица, прикажешь продолжать?
— Говори.
— Это не только предположение: его святейшество, испугавшись Нсыра, преемника Юсуфа, оставил свои покои в Двине и укрылся в пещерах Айриванка. Нсыр рано или поздно пойдет на Двин и может захватить дворец католикоса и его поместья.
— Если востикан[5] готовится овладеть столицей, которую покинул сам царь, то нечего удивляться, если Нсыру удастся захватить дворец католикоса. Разве может его защитить безоружное духовенство? — взволнованно сказала княгиня, не думая, что этими словами она огорчает царицу.
