Ханна Мина - Парус и буря
«Проучить-то проучил, — думали многие. — Но этим дело не кончится. Узелок только завязался, и неизвестно еще, когда и как он развяжется…»
Латакия — город небольшой. Но это не просто город, а прежде всего порт. Это окно, вернее, даже ворота Сирии в Средиземное море. Через них она связана со всем миром. Посылает одни товары и получает другие. И пользуется этими воротами не только Сирия, но и соседние страны.
Этот город, прижавшийся к морю в северо-западном углу страны, сохранил и старинные постройки, и древние обычаи. В затхлой атмосфере этих давних обычаев город задыхается. Месть считается неоплаченным долгом до тех пор, пока кровь не смоет кровь.
Настоящие хозяева Латакии — богатые феодалы. Сами они живут в загородных поместьях, владея богатейшими земельными угодьями. Между их кланами, объединяющими несколько семей, и делится власть над городскими кварталами. Они диктуют свои законы, хозяйничают как хотят, распоряжаются и землей и людьми, строят козни друг против друга, благодетельствуют угодникам и стирают в порошок строптивых. И все это они делают «по правилам», «по чести», не нарушая обычаев, потому и слывут людьми порядочными, пользуются почетом и уважением!
Время от времени в каком-нибудь квартале объявлялся смельчак, который, подняв голос против их засилья или воспользовавшись распрями между ними, пытался выйти из-под их контроля. Тогда они, на время забыв о междоусобицах, объединялись и действовали сообща, чтобы обезвредить его или вообще убрать с дороги.
Весь город был поделен между влиятельными семьями на зоны, где они чувствовали себя полновластными хозяевами. Семейство Мазхаров, к примеру, хозяйничало в квартале Шейх Захир, где находятся гаражи. Мазхары держали в своих руках всю перевозку грузов в порт и из порта. И когда однажды один торговец возмутился и попытался вывезти свой груз из порта без их посредничества, его товар в назидание другим сожгли на площади, а самого торговца публично избили.
В порту распоряжалась семья Абу Рашида. Ни один корабль, ни одна фелюга, ни одна лодка, выходившие в открытое море или возвращавшиеся в порт, не могли уклониться от дани Абу Рашиду.
За спиной таких семей стояли феодальные роды, которые владели землями в деревнях и имели большое влияние во всей округе. Они умело пользовались своими привилегиями, извлекая из них выгоду. С ними заодно действовали и власти. Если же кто становился поперек дороги, его просто-напросто устраняли. Они были вездесущи, и без них не так легко было обойтись. Они пробрались даже в оппозицию, чтобы, выбрав момент, совершить переворот и захватить власть.
Таруси повезло. Скалы, где он соорудил свою кофейню, оказались как бы вне чьей-либо сферы влияния. И первое время кофейней поэтому никто не интересовался. Но когда Таруси становился на защиту моряков, вмешиваясь таким образом в портовые дела, он тем самым бросал вызов семейству Абу Рашида. Этого ему они не могли простить. Теперь он должен был быть готовым к любым пакостям, к любым неожиданностям. Абу Рашид не остановится ни перед чем, он уберет со своего пути всякого, кто будет путаться у него под ногами.
Иногда в душе Таруси ругал себя и клялся, что не будет больше вмешиваться ни во что. Но совесть не позволяла ему оставаться равнодушным перед явной несправедливостью. Он не мог молчать, видя, как Абу Рашид обманывает и обсчитывает моряков, этих простых и доверчивых людей. Волей-неволей он становился не только свидетелем, но и судьей этого вопиющего беззакония. Тщетно он пытался внушить себе: раз он не работает в порту, все это его не касается. «У меня хватает своих забот в кофейне, чтобы разбирать еще чужие дрязги». Но ни разу так и не смог остаться в стороне, когда слышал о бесчинствах Абу Рашида.
Неделю назад он громогласно при всем честном народе обругал в кофейне Абу Рашида. Да и до этого он не очень-то стеснялся в выражениях, когда говорил о нем. Конечно, Абу Рашиду стало известно обо всем. Решил он укоротить язык Таруси. Для этого и подослал Салиха в кофейню.
Весть о драке в кофейне быстро распространилась по всему городу. Это событие оживленно обсуждали и в квартале Шейх Захир, и в порту, и в богатых особняках, и в бедных хижинах.
Салиха за ношение огнестрельного оружия посадили в тюрьму. Таруси отпустили. Хотели положить в больницу, но он отказался. Ему перевязали раны, и он вернулся в свою кофейню. Таруси понимал, что враги не оставят его в покое. Теперь он должен жить под постоянной угрозой. Но он не из пугливых. Вызов брошен и принят. Отступать некуда. Он будет бороться до конца. Отсюда он не уйдет. Он не может расстаться с морем. Без него ему не жить.
Да и почему он должен бежать? С этим городом связана вся его жизнь. Здесь он родился, здесь жила его семья. Пусть старые корни засохли, листья развеялись, но дерево должно стоять. Умерли родители, эмигрировали куда-то в дальние страны его дядья, переселился в Триполи старший брат, там же вышла замуж и его сестра. А он остался здесь один. Постепенно отдалился от родных. Что у него с ними общего? Они — торговцы, он — моряк. Поняв, что ему не на кого больше надеяться, Таруси решил пробивать себе дорогу сам, своими силами.
ГЛАВА 3
Дня через два вечером в кофейню Таруси пожаловал редкий для этого заведения гость — сам началь ник порта Абу Амин. Таруси не скрыл своего удивления, но — даже для виду — не выразил никакой радости. Правда, гостя он принял достойно, ведь, что ни говори, начальник порта. Таруси подошел к нему, поприветствовал, предложил ему наргиле и кофе.
Абу Амин был высокого роста, крепкого сложения. Он и так производил впечатление солидного мужчины. Но, постоянно помня о своем положении, старался казаться еще более солидным и важным. Говорил баском, размеренно, будто взвешивая каждое слово. На нем был форменный белый китель с погонами, который он почти никогда не снимал. Весь вид его говорил — он важный чин. Но на деле начальник порта был всего лишь марионеткой в руках Абу Рашида, и тот пользовался им в основном как обладателем печати, которой Абу Рашид официально скреплял свои махинации.
— Ты ведь знаешь, Абу Зухди, как я тебя ценю и уважаю, — начал издалека Абу Амин.
Он говорил не спеша, с достоинством, стараясь придать своим словам особую многозначительность и внушить к ним доверие.
— Верю тебе, Абу Амин, и всегда к твоим услугам, — скороговоркой ответил Таруси, бросив на него настороженный взгляд.
— Спасибо… И мы — к твоим. Вот решил зайти повидать тебя. Меня несколько дней не было в порту. Давно, думаю, не навещал Таруси. Мы ведь все братья друг другу, вот и зашел как к брату.
— Милости просим! Рад видеть. Да ниспошлет аллах тебе долгую жизнь!
— И тебе — тоже! Мы всегда помним, что ты свой человек, и мы перед тобой в долгу.
Таруси промолчал, показывая тем самым, что не намерен продолжать дальнейший обмен традиционными любезностями. Уж кто-кто, а Таруси насквозь видел Абу Амина и знал, что тот неспроста к нему пожаловал. Он не сомневался, что посещение им кофейни наверняка связано с арестом Салиха и что пришел он сюда не по своей воле, а по приказу Абу Рашида.
— Когда я узнал о дебоше Салиха в твоей кофейне, я очень расстроился. Абу Рашид тоже возмущен, — продолжал начальник порта, словно прочитав мысли Таруси. — Если б ты сгоряча тогда на людях не оскорбил Абу Рашида — пусть накажет аллах того, кто ему об этом донес! — он и сам бы не отказался зайти к тебе выпить чашку кофе.
«Э-э, да он, кажется, не угрожать, а мириться ко мне пришел, — подумал Таруси. — Что бы это могло значить? Наверное, поняв, что их затея провалилась, решили замести, пока не поздно, следы».
— Что ж, мне очень приятно это слышать. Я ценю хорошее отношение Абу Рашида ко мне. Надеюсь, он такие же чувства питает ко всем морякам. Передай Абу Рашиду привет от меня и скажи ему, что двери моей кофейни открыты для всех.
Абу Амин, ничего более не ответив, стал усиленно раскуривать наргиле. Наступившее тягостное молчание нарушалось лишь громким бульканьем воды в сосуде наргиле. Таруси тоже начал свертывать цигарку. Каждый соображал, как, закончив обмен всеми любезностями, продолжить разговор.
После драки с Салихом можно было ожидать, что Таруси будет настороженно относиться к Абу Рашиду, подозревая, что это он подослал Барру. К этому начальник порта был готов. Но все же Абу Амин считал, что Таруси следовало бы извлечь из этой истории урок и не быть столь строптивым. Он мог бы и теплее поблагодарить Абу Рашида. И если не прямо извиниться перед ним, то хотя бы намеком.
«Ну что ж, — решил про себя начальник порта, — зайдем с другого конца».
— Послушай, Абу Зухди, все знают — ты настоящий мужчина. Таких людей Абу Рашид уважает. Но когда кто-то идет против него или вмешивается в его дела, он этого не прощает. Ты ведь знаешь его характер, его возможности, его влияние, его…
