Скала альбатросов - Альберони Роза Джанетта

Сальваторе отчетливо представил себе, как все это происходило.

Предводитель пиратов высадился ночью на Сан-Домино с факелом и шпагой в руках. Его сопровождали только двое самых преданных разбойников. На рейде в открытом море ожидали остальные. Они наблюдали за берегом и горизонтом, пока главарь с пылающим факелом пробирался в подземелье, где велел закопать ящик с драгоценностями.

И вот сейчас этот тайный проход открыл он, Сальваторе, и ящик с сокровищем лежит у его ног.

Но предводитель, как утверждала легенда, не доверял даже самым верным своим соратникам, помогавшим спрятать клад, и, опасаясь, что они покажут хранилище другим пиратам, умертвил их и бросил в море. Он поступил точно так же, как средневековые властители, про которых рассказывал падре Арнальдо. Ведь феодалы в прошлом, выстроив замок или дворец с потайными ходами, всегда уничтожали свидетелей.

Сейчас Сальваторе казалось, будто все зги древние скелеты окружают его.

Он передернул плечами, чтобы прекратить дрожь, охватившую его, и еще раз взглянул на ящик. А вдруг тот намазан ядом? Он уже прикасался к нему! Сальваторе принялся судорожно вытирать ладони о рубашку и штаны. А еще ходила легенда о дьявольском проклятье. Будто тот, кто отыщет сокровище, никогда не найдет обратной дороги и будет вечно бродить в подземелье аббатства. За эти драгоценности пролито слишком много крови. И тот, кто отыскивал когда-либо клад пиратов, платил собственной кровью, но так и не использовал его. Удавалось лишь перенести ящик куда-нибудь в другое место.

Может, нечто подобное ждет и его, Сальваторе?

Он еще некоторое время посидел в задумчивости, перебирая в памяти страшные истории. У него не хватало решимости притронуться к этому ящику. Но постепенно страх сам собой улетучился, и он сказал себе: все это глупости. Взял нож и принялся за работу.

Ящик сильно проржавел, и крышка никак не поддавалась, но, постаравшись, Сальваторе все же просунул в щель кончик лезвия и резким усилием поднял крышку. Ящик оказался довольно глубоким и… пустым. Дрожа от волнения, Сальваторе сунул в него руку и наскреб немного пыли. А может, это чей-то прах, подумал он. Да нет, такое невозможно! Столько трудов ради горстки праха! Он пошарил еще и вдруг что-то нащупал на самом дне. Сердце опять заколотилось, как бешеное.

Он запустил в ящик обе руки. Там лежали какие-то камни разной величины, некоторые крупные — с куриное или голубиное яйцо. Сальваторе глубоко вздохнул и схватился за голову. Он не знал, плакать ему или кричать от радости. Нет, надо успокоиться, потому что сердце готово выскочить из груди, а губы и подбородок дрожат, и чтобы остановить их, пришлось зажать рот обеими руками.

Успокойся, Сальваторе, успокойся, заклинал он себя. Он осмотрелся и только теперь заметил, что воздух в этой крохотной пещере теплый и к тому же свежий, а не затхлый. Его глаза, привыкшие к темноте, могли теперь осмотреть и самые дальние углы. Но вдруг его охватило ужасное волнение. Взяв лампу, нож и палку, он быстро пополз к выходу, желая убедиться, что его никто не разыскивает. Он ни с кем не намерен делить свою находку!

Добравшись до проема, пробитого в стене, он некоторое время постоял, затаив дыхание, прислушиваясь. Нигде ни души, никакого шума, ни единого звука. Он вернулся, уселся, расставив ноги, и на какое-то мгновение закрыл глаза, как делают дети, когда пытаются представить звездное небо, потом стремительно запустил руку в ящик и достал из него первый же попавшийся камень. Отряхнул от пыли и поднес к свету, но камень рассмотреть не удавалось.

Он потер его о штаны и заметил металлический блеск, затем сильнее потер о шерстяную рубашку и снова посмотрел: вроде бы кусок какого-то желтоватого металла.

— Золотой самородок! — воскликнул Сальваторе.

Он положил его на землю возле лампы и опять полез в ящик. Извлек оттуда второй такой же кусок и тоже очистил, только еще поспешнее, не так тщательно. Этот драгоценный камень выглядел иначе — желтый, гладкий, прозрачный и блестящий. Он достал еще четыре камня, так же наскоро почистил их и положил возле лампы. Все разной формы и окраски: фиолетовый, три розовых — прозрачные и очень красивые, а последний отливал зеленым цветом.

Не веря своим глазам, Сальваторе собрал их в ладони, поднял высоко над головой и закричал:

— Золото, изумруды, топазы, рубины! Я богат, богат, богат! — и со смехом сбросил их обратно на другие камни, еще утопавшие в пыли.

Он закрыл ящик. Нет, легенда — не вымысел! Сокровище на Тремити существует, существует! И забыв, что во весь рост тут не встать, он вскочил, сильно ударившись затылком о свод. Со стоном упал он на колени и схватился за голову, ощупывая, но увидев ящик, тут же забыл про боль.

Нельзя оставлять сокровище на виду. Это опасно! Он быстро сгреб землю, засыпал находку, уложив сверху крупные камни, замел свои следы и осмотрелся: все в порядке, все лежит как прежде. Взяв лампу и инструменты, он ползком вернулся в проход, ведущий в пещеру под островом Кретаччо.

Спускаясь по лестнице, он перепрыгивал через ступеньки. Снится ли ему все это или происходит наяву? На последней ступеньке он замер и обернулся. Поставив лампу на землю, сжал руки, словно хотел удержать сам себя от мучительного желания вернуться и еще раз увидеть свое сокровище, но в то же время он чувствовал, что у него не хватает сил снова смотреть на драгоценные камни.

Он стиснул голову руками, словно пытаясь помешать собственному рассудку покинуть ее. Подобрав лампу, нож и палку, бросился по туннелю и, примчавшись а пещеру, остановился ив пороге. чтобы перевести дыхание. Потом на цыпочках подошел к Арианне — посмотреть, спит ли она. Девушка стонала во сне, пытаясь повернуться на больной бок. Сальваторе стоял не шелохнувшись и любуясь ею. Может быть, теперь, когда на него неожиданно свалилось богатство, он может позволить себе любить такую красивую женщину, как она? Но для нее свет в окошке — маркиз.

Тем лучше, а то жена не простила бы!

Он подошел к своей соломенной подстилке, все еще не веря в свое приключение, и опустился на нее. Достал из кармана камень, который как бы случайно сунул туда. Впрочем, сейчас-то он понимал, что сделал это вполне осознанно: ему хотелось убедиться, что все произошедшее — не сон. Он держал в руках невероятную драгоценность, гладил, ласкал ее и смеялся про себя, чтобы не разбудить Арианну, но все же никак не мог сдержать смех, никак.

Он, должно быть, сходит с ума, решил он, тараща глаза. Тогда он встал на колени и, стараясь успокоить бешено бьющееся сердце, зашептал молитву, понятную одному только Господу, но не ему самому, не соображавшему, что он говорит.

После молитвы Сальваторе немного успокоился. В этот предутренний час он поверил в собственное счастье. Растянувшись на соломенной подстилке, он принялся подсчитывать свое состояние. Оно, по всей видимости, должно быть огромным.

Он попробовал грубо прикинуть, сколько же камней в ящике и в какую сумму их можно оценить, но не сумел, так как не знал, вообще не представлял себе их стоимости. Однако какое это имеет значение? Он богат, богат, как король! Ему хотелось смеяться, смеяться и кричать, но нельзя. Он должен усмирить свой восторг.

Тогда он убавил огонек лампы и уселся на подстилке. Нет, он вовсе не сумасшедший, конечно, нет. Он просто счастливый человек! А кто же может уснуть, когда его ждет впереди такое огромное счастье?

ФРА ГУАРДИАНО [19]

Проснувшись, Арианна осмотрелась и опять увидела над собой то же распятие, какое явилось ей в бреду.

— Сальваторе! — позвала она.

— Я тут, тут. Наконец-то вы проснулись!

Целыми днями он ни на шаг не отходил от девушки, слышал, о чем она бредила, видел, чем лечили ее монахи, наблюдал, как она постепенно приходит в себя. Недавно щеки ее опять порозовели, дыхание стало ровным.

— Я совсем ослабела, Сальваторе. Что случилось со мной? Где мы? Знаешь, я думала, всё это снится, а оказывается — нет. Я хочу сказать, что сейчас уверена: все это наяву, потому что я наверняка проснулась. Где я?