Дэвид Чейни - Путь меча
– Они получили свое, – сказал Ичикава, сморщив губы с презрением к бессилию своего врага.
– Я не доверяю им… Будем готовы к бою, пока не убедимся, что они ушли.
Уголком глаза Йоши уловил какое-то движение. Он мгновенно повернулся и заметил солнечный отблеск на изгибе большого лука.
– Вниз! – закричал он, бросаясь на землю. Ичикава последовал за ним на долю секунды позже.
Поздно! Звук натянутой тетивы, удар стрелы, вонзающейся в плоть, шуршание платья Ичикавы при его падении, – все произошло в один страшный момент. Над неподвижным телом Ичикавы поднялось немного пыли. Миг, в течение которого тетива звенела в воздухе, стал вечностью. Потом все силы ада вырвались на волю.
С криком отчаянной ярости Йоши бросился к стрелку; тот отшвырнул лук и обнажил меч. Это был Канеоки; его шрам горел, он свирепо нахмурился.
– Только попробуй! – крикнул он вызывающе.
Не колеблясь, Йоши нацелил сильный удар на голову Канеоки, который отразил натиск. Удар был так силен, что мечи задрожали, но не сломались, Лицо Йоши пылало от бешенства. На его друга и учителя устроена засада! «Чудовище, неблагодарный зверь!» – гремел он; слова, вылетавшие одно за другим, напоминали скорее вой дикого зверя, чем человеческую речь. Он не заботился о тонкостях, наступал изо всех сил, отбивая удары меча Канеоки и заставляя его отступить в переулок.
Канеоки защищался умело, но он совершил трусливый и бесчестный поступок, и это подорвало тот запас сил, который мог бы помочь отразить нападение Йоши. Длинный меч Канеоки сломался от бесчисленных ударов, он отчаянно схватился за свой короткий меч. Поздно! Конец наступил через несколько секунд.
– Ничтожество! Убирайся в темный Йоми, – крикнул Йоши, взмахнув мечом. Голова Канеоки скатилась с плеч в потоках крови.
Йоши не стал задерживаться около убитого. Тело еще дергалось, когда он уже вернулся к Ичикаве. Стрела попала высоко в грудь; Ичикава был не в состоянии двигаться. Он потерял много крови, перед его платья был весь в крови, кровь все текла из раны. Йоши стоял на коленях перед учителем, помочь ему было уже невозможно, и Йоши смотрел, как старый воин боролся с духами смерти.
Все люди Чикары исчезли. На улицах было тихо и пусто, оставались только Йоши, Ичикава и тела убитых. Через некоторое время к одному из трупов в черном платье подошла бурая собака и понюхала кровь. Залаяв, она убежала. Маленькие мальчики вылезли из убежищ, где они прятались, и робко пробирались по улице, в ужасе глядя на картину смерти и разрушения.
Ичикава закашлялся. Изо рта показалась красная пена.
– Не мсти за меня, – прохрипел он. – Возвращайся в Сарашину. Займись моими учениками.
– Ты вернешься со мной, сэнсэй, – слова застряли в горле Йоши.
– Нет, мой век кончен. Будда примет меня в свою великую страну. Я не боюсь. Пожалуйста, обещай мне уйти немедленно. Скоро здесь появится много людей Чикары. Сейчас не время сражаться. Я предвижу другое время, когда вы сойдетесь, – Ичикава опять закашлялся, – и у тебя будет возможность отомстить.
Йоши вытер губы Ичикавы и увидел, что с каждым вздохом у него появляются пузырьки. «К черту месть», – подумал он и молча молился, обещая Будде отказаться от своей клятвы; если его сэнсэй останется жив.
Мальчики ходили вокруг места сражения, появились также горожане, шептавшиеся, прикрывая рот ладонями. Бурая собака пришла опять, и с вею еще несколько собак; они дергали окровавленные платья убитых, лаяли в рычали, если кто-нибудь подходил близко.
Ичикава вздохнул в последний раз, глаза его закрылись, и голова тяжело привалилась к колену Йоши.
Йоши долго стоял на коленях, вспоминая силу и доброту, которые были сутью жизни его учителя. Когда он поднял Ичикаву перед долгой дорогой в гору к замку Окитсу, его щеки были мокры от слез.
Глава 38
Йоши вернулся в доджо в Сарашине поздним летом. Цвет вишни опал за месяц до этого. Теперь деревья были покрыты густой листвой и полны скоротечной жизни, наполнявшей лето своими звуками. Лягушки, птицы и насекомые квакали, пели в стрекотали из потайных мест в вишневых рощах. Большие черные птицы чистили клювы, сидя на ветвях, и приветствовали прохожих резким предупреждающим криком.
Территория школы была почти в таком же беспорядке, как тогда, когда Йоши в первый раз ее увидел; двор опять зарос сорняками. Йоши остановился у входа, слушая звуки занятий, слабо доносившиеся изнутри. Он постоял, прежде чем войти. У него поднялся комок в горле, когда он вспомнил похороны Ичикавы: буддийский священнослужитель читал молитвы, а от костра поднимался дым, с которым дух Ичикавы должен подняться к небу; запах горящего тела, смешанный с запахом ладана, всегда будет напоминать Йоши о смерти.
Фумио и Нами присутствовали на похоронах, хотя они познакомились с Ичикавой только накануне смерти. Позднее Фумио никак не мог поверить, что зачинщиками боя были не они.
– Вы оба, – сказал он, – очевидно, вызвали нападение. Чикара не знал, что ты здесь, он забыл о твоем существовании. У тебя по отношению к нему просто предубеждение, и это может кончиться только несчастьем. Я знаю Чикару. Он человек чести. Он не может отвечать за то, что его люди напали на вас. Это не в его духе. Он самый, может быть, сильный фехтовальщик во всех десяти провинциях; если бы он желал твоей смерти, он бы вызвал тебя сам.
– Все-таки, дядя, это были его люди. Если он не собирался убить меня, почему же он назначил начальником своих солдат Канеоки – моего злейшего врага?
Факты казались ему неоспоримыми. Ослепленный гневом и горем из-за гибели Ичикавы, он был не в состоянии разбираться в том, насколько убедительны доказательства вины Чикары.
– Может быть сколько угодно причин, – Фумио нетерпеливо поднял руки.
– Я этому не верю. Слишком явное совпадение. У Чикары нет никаких дел в Окитсу. Земли у него отобрали. Зачем ему посылать сюда людей, если не для того, чтобы убить меня?
Фумио не видел логики в рассуждениях Йоши, спор закончился тяжелыми взаимными обвинениями.
– Я тебя не понимаю. Ты – взрослый человек, а в этих вопросах ты как ребенок. У тебя нет ни благоразумия, ни достоинства, – сказал Фумио.
– У нас было бы очень мало достоинства, если бы мы убежали от наших врагов.
– Я не имею в виду, что вам надо было убежать; правда, осторожность иногда так же важна, как достоинство. Ты повторил трагическую ошибку с Генкаем. Ты опять действовал необдуманно и был причиной смерти человека, которого ты любил. Если бы вы постарались избежать схватки, Ичикава был бы жив, а у меня не было бы еще одного повода для ссоры с Чикарой, – Фумио сердито посмотрел на Йоши. – Он муж Нами и близко связан с нашей семьей. Не следует забывать, что, хотя он потерял свои земли, он сохраняет свое влияние при дворе.
– Сохраняет влияние при дворе? – повторил Йоши, повышая голос. – И поэтому мы должны угождать ему? Это ваше представление о достоинстве, дядя?
– Ты говоришь дерзости и оскорбляешь меня, – холодно сказал Фумио. – Ты не хочешь считаться с разумными соображениями. Нашим близким связям с Тайра мы обязаны всем, что мы имеем. – В тот момент, когда Йоши хотел ответить, Фумио раскрыл ему объятия и сказал теплым и сочувствующим тоном:
– Я прощаю тебе непочтительность, потому что знаю, как тебя расстроила смерть Ичикавы.
Ласковые слова Фумио подействовали как ледяной душ. Йоши побледнел. «Будда, помоги мне, – подумал он. – Это так я отплачиваю за доброту дяди? Что я сказал?» – он глубоко вздохнул.
– Ты прав, дядя. – Йоши вполне овладел собой. – Я надеюсь, ты сможешь простить мне мои необдуманные слова.
Фумио правильно разгадал его. Он говорил несдержанно, потому что утрата Ичикавы вызвала у него чувство беспомощности; но он не имел права поддаваться ему. После гибели Ичикавы Йоши стал главой академии фехтования, и он должен с честью выполнять обязанности, связанные с этим положением. Если бы Йоши оказался недостоин учителя, во всем бывшего для Йоши примером, это было бы знаком неуважения к его памяти. Момент, когда Йоши это осознал и принес извинения, стал водоразделом в его жизни. С этого временя он стал сэнсэем – мастером фехтования!
Нами была глубоко огорчена, когда Йоши сказал ей о своем близком отъезде.
– Ты покидаешь семью, которая тебя любит, и сестру, которой ты нужен, – сказала она. – Я одинока, у меня нет друзей здесь, в замке. Моего мужа здесь нет, и, хотя Фумио добр ко мне, я чувствую себя чужой в его доме. Когда ты приехал, больной и беспомощный, у меня появилась цель в жизни. Я думала…
– Что ты думала? – прервал Йоши. – Ты забыла о нашем разговоре перед приездом Ичикавы? Ты замужняя женщина, и твой муж – мой враг – может в любой момент приехать и потребовать тебя к себе. Перед смертью Ичикава сказал мне, что он предвидит: в будущем мы с Чикарой встретимся лицом к лицу. Это время еще не наступило. Во всяком случае, первая моя обязанность – позаботиться об академии. Мне жаль уезжать, но я должен уехать.
