Наталья Иртенина - Нестор-летописец
— Вот, — молвил Слуд, показывая храбру пустой лабаз.
— Это я и без тебя вижу, что вот, — горестно сказал Душило.
Весь товар, что был запасен для отвоза в Киев, исчез. На полу в слое трухи с писком копошились мыши. Одна серая тварь взобралась на Душилин сапог и стала осматривать с горки окрестности. Храбр, в задумчивости поглядев на нее, брезгливо тряхнул ногой. Мышь улетела в глубь лабаза.
— Удавлю.
— Кого? — дернулся кметь, тоже бывший в ночной стороже, по имени Страшко.
— Волхва проклятого. После того как он скормит вас троих своей зверюге.
— Без волхвования тут, вестимо, не обошлось, — убежденно заявил Слуд.
— Ты свою вину не уменьшай. Дело говори, — велел храбр.
— Дак… какое там дело, — развел руками кметь. — И рассказывать-то нечего. Будто полуночницы обморочили. Вроде не спали… а словно и не видали ничего, и не слыхали.
— Что ж эти полуночницы вам головы назад не посворачивали, как у них заведено?
— Да не полуночницы то были, — сказал Страшко, — а русалка.
— Ну да, самое время для русалок, по сугробам им шастать, — не поверил Душило и вдруг рявкнул: — А ну, как было, говори! Не то я тебя вместо коркодила сожру.
Страшко присел в испуге, втиснул голову в плечи.
— Русалка, вот те святой крест. — Он быстро перекрестился, нарисовав перед собой в воздухе нечто неразборчивое. — Глаза — во! — Кметь показал круги пальцами. — Волосы — во! — Стукнул ладонью по колену. — Красные!
— Рыжие, — угрюмо возразил Слуд.
— Зеленые, — заспорил третий кметь из ночной сторожи.
На него только посмотрели, а отвечать не стали.
— Сама белая, — продолжал Страшко, — и в одной исподней рубахе. А под рубахой то самое. Все видно.
— И чего? — набычился Душило.
— Ну… все. Не трогали мы ее. А как очухались — нет русалки. И лабаз отпертый стоит. А там вот.
— Сам вижу, что вот, — еще больше рассердился храбр и ткнул пальцем в Слуда. — Ты. Людей послали искать?
— Ищут, — кивнул тот на кметей, бродящих меж лабазных рядов.
— Да не тут искать надо! — совсем разгневался Душило. — По всему городу, по всем концам!
Тем временем незаметно подкралось утро, серенькое, неприветливое, сыплющее колючей крупкой. Несда, зябко кутаясь в зимнюю свиту, ходил по пятам за храбром, громко погоняющим кметей и холопов, и всех жалел — отца, Душила, провинившуюся сторожу. А больше того волхва, ибо не ведает, что творит. Да еще девица с красно-зелеными волосами волновала душу. Кто она — вправду наколдованная волхвом нечисть или живая девка, умеющая отводить другим глаза? А может, ведьма, баба-шептунья, ведающая разные зелья и заговоры для ворожбы и обмана добрых людей?
— Стой-ка, — сказал себе Душило и резко остановился. Повернулся к Несде. — Ты много книг прочел?
Несда пожал плечами — наверно, много.
— А написано ли где, что столько товару, на семь с лишним сотен гривен серебра, можно волхвованием переместить в иное место?
— Нет, — подумав, ответил Несда. — Писано только, что если имеешь веру с горчичное зерно, то можно и горы передвигать.
— Ну, это к волхву не относится, — с сомнением молвил храбр и направился к лабазу.
У широко распахнутых дверей клети никого не было. Рядом в сугробе торчали две забытые прогоревшие головни. Душило вошел внутрь лабаза, встал раскорякой — раскинул ручищи в стороны, будто затеял играть в жмурки, и дошагал в таком виде до задней стенки. Развернулся. Озадаченный, прошелся из угла в угол поперек клети. Несда глядел на него в изумлении.
— Нету, — разочарованно произнес храбр.
— Чего нету?
— Товару.
— Так это же и так видно.
— Ну да, видно. А про отвод глаз знаешь? Вдруг на ощупь он был бы на месте? Я проверил. — Душило стал очень грустный. — Ну пойдем, что ли.
— Куда?
— Искать волхва.
Они вышли на Торг, но здесь кудесника не было. Лавки стояли запертые, только скучные псы с поджатыми хвостами бродили по площади. Из-за плохого настроения новгородцев торговля не вязалась и у заморских гостей, и у купцов из прочих земель Руси. Даже нищие перебрались с Торга в иные места.
— Ну и ну! — дивился Душило.
— А еще хвастают, что Новгород всей торговле на Руси голова, — соглашался с ним Несда.
— Э-эй!
Из-за лавок на другом конце Торга выбежал Кирша и помчался к ним.
— Там такое!.. А вы тут!.. — заполошно кричал он. — Бежим скорее! Там…
Он упал в сугроб, поскользнувшись. Душило взял его за пояс и извлек из снега. Поставил на ноги, обтер лицо рукавицей.
— Ну чего там? — спросил.
— Я только вас ищу, а то бы сам глядеть побежал, — опять закричал Кирша. — Там епископа убивать будут! Волховник народу собрал и повел к Софии! Бежим быстрее смотреть!
Он схватил Несду за рукав и потащил.
— Ну-кось. — Душило взял в каждую руку по отрочьему уху и таким манером развернул обоих к себе. — Где это вы видели, чтобы храбры бегали, будто зайцы? Мне нужен конь и мой меч. А вы — шасть на двор и не высовывать носа! Все поняли?
— Ага, поняли, — закивал Кирша, вытянувшись на цыпочках.
— Отпусти, Душило, ухи нам оторвешь, — попросил Несда.
— Мы тут посидим, подождем, — пообещал новгородец.
— Ну ладно, сидите тут, — разрешил храбр и отправился к гостиному двору.
Отроки, растирая малиновые уши, подождали, когда он скроется из виду, натянули поглубже шапки и понеслись к мосту.
— Князь Глеб собрал дружину, — кричал на бегу Кирша, — и тоже пошел к Софии. Ух, что будет!
— А твой отец где?
— В дому. Он в это не замешивается. Говорит, это все бояра затеяли.
— Что затеяли?
— Волхва. Они думают, князь у них помощи попросит, а то ему с целым городом не совладать. А за это поставят ему условия, какие захотят. Не по нраву им князь пришелся.
По мосту они бежали не одни. На Софийскую сторону из Славенского конца спешили вооруженные новгородцы, конные княжьи отроки, оружные холопы и весело орущие мальцы.
— Твой отец так думает? — переспросил Несда.
— Ага. А твой Душило что говорит?
— Что это полоцкий волховник.
— Ну да! Как бы не так! — возмутился Кирша. — Полоцкие бояра против наших новгородских кишкой тонки. И волхвы у них такие же. А этот, гляди, весь город поднял.
Влетев в ворота Детинца, они остановились. Дух захватывало — столько за каменными стенами теснилось народу! Отроки переглянулись, взялись за руки и поползли вдоль городьбы, где еще было место, чтобы протискиваться.
— Вот бы залезть на стену, — мечтал Кирша. — Да башни заперты, не попадешь.
Новгородцы гомонили, толкались и напирали. Задние дергали передних, выспрашивали, что сказал волхв, как отвечает епископ да каковы слова князя. Недослышав, тут же перевирали и передавали дальше. До Несды с Киршей долетало совсем уж дикое: епископ-де выдрал у волхва бороду, а тот стукнул его по голове отнятым крестом, князь же им не мешает, только смотрит, кто кого одолеет.
— Слыхал? — изнывал Кирша. — А мы все пропустили! Когда еще такое увидишь!
Несда отмалчивался. Ему хотелось, чтобы скорее пришел Душило, на коне да с мечом, положил бы впереди себя волхва и ускакал неведомо куда. А новгородцы без кудесника сами разойдутся по дворам. Рты поразевают еще немного и разойдутся. С волхвом же не миновать беды. Будет как в Киеве после разгрома войска на Альте. А может, и того хуже.
Наконец добрались до алтарной стороны Святой Софии. Здесь было просторней и тише, но не так интересно. Обогнув угол, они забрались на гульбище и побежали ко входу в собор.
На высоком крыльце храма стоял епископ Федор в полном и торжественном облачении: в белой архиерейской ризе с омофором, с митрой на голове. Крест он держал обеими руками перед собой, будто благословлял смутьянскую толпу, пришедшую по его душу. Позади епископа замерло в тревоге малое стадце клириков, тоже в облачениях: два попа и три дьякона.
Княжья дружина — три десятка конных отроков — выстроилась в линию перед собором, отделив волхва и буйных новгородцев от священства. Глеб Святославич в малиновом мятле и собольей шапке правил коня вдоль этой черты и убеждал горожан не творить лиха. На волхва он не глядел, а тот, воздев посох, всяко ему перечил и возглашал противоположное.
Кирша с Несдой притаились за ограждением гульбища чуть поодаль от крыльца.
— И никто тут не выдирал бород. — Новгородец был доволен. — В самый раз поспели.
Владыку Федора, видно, утомило стояние без действия. Он шагнул вперед, высоко поднял крест и крепким голосом громыхнул:
— Довольно, князь, тратить слова! Мужи новгородцы! К вам обращаюсь, и Бог нас рассудит. Кто хочет верить волхву, пусть остается с ним. Кто верует в Бога истинного, пускай идет к кресту.
После столь решительного воззвания в Детинце водворилось короткое молчание. Новгородцы на миг словно вспомнили о Христе, но и про князя-оборотня Волха тоже не забыли. Да и как забудешь, если кудесник тут же грозно напомнил:
