Жан-Пьер Шаброль - Гиблая слобода
Жако прошел мимо Новостройки, пустынной и молчаливой; незаконченное здание вырисовывалось на фоне сумеречного неба. Внезапно из темноты вынырнула машина. Это была «аронда». Черного цвета. Или, быть может, так казалось ночью. Жако невольно поднял правую руку, словно хотел закрыть лицо. Когда машина проезжала мимо, ему почудилось, что в ней сидят две фигуры и одна из них подняла руку, совершенно так же, как он. Устыдившись своей слабости, Жако провел рукой по волосам. Он заметил, что они совсем мокрые. Шел дождь. «Аронда» замедлила ход в нескольких метрах от него, затем выехала на середину дороги и помчалась дальше, набирая скорость.
Жако быстро опустил руку в карман, чтобы она согрелась. Больше он уже не останавливался. Пересек Шанклозон и вошел в Гиблую слободу, громко стуча каблуками по мостовой. Несколько раз он оборачивался. Ему все чудились за спиной мелкие, быстрые и легкие шаги, словно чей‑то дух гнался за ним по пятам. Когда он останавливался, шорох, как по волшебству, замирал.
Дойдя до своего дома, Жако на миг задержался, затем двинулся дальше. В доме напротив супруги Мунин, верно, сидели, нежно обнявшись у камелька; сквозь ставни просачивались звуки радиоприемника. Мамаша Жоли постучала в окно, здороваясь с Жако, но он только кивнул в ответ. У Вольпельеров было до странности тихо: шофер больше не пел, его жена больше не кричала, не слышно было даже голосов детей. У мадам Тасту сквозь ставни пробивался свет, и Жако узнал голос Бэбэ. Он невольно поискал на снегу перед их домом следы автомобиля, но за это время столько машин успело пройти… Папаша Дюжарден вывесил На своем гараже объявление: «Гараж отапливается».
Жако стремительно вошел к мамаше Мани и направился прямо к печке. На стойке бара выстроились, как солдаты на параде, стаканы с красным вином; ребята толпились вокруг раскаленной докрасна печи. Здесь были Виктор, Клод, Рири, Тьен и Шантелуб.
Разговор шел о Рее, которого Рири видел мельком на улице. Когда Рири очнулся, чемпион уже завернул за угол, но парень все же заметил, что он был в темных очках, — это обстоятельство всех очень обеспокоило. Клод предположил, что чемпион, верно, хочет скрыть «свои кро — кровоподтеки». Что бы там ни было, но после победы над Алем Дюбуа Рей был официально выдвинут для участия в чемпионате Франции, а это было главное. Парни с увлечением предсказывали исход его борьбы против теперешнего чемпиона Франции Бомбера. Конечно, бой будет жестокий. Шантелубу хотелось поподробнее узнать, что думает Жако о речи, которую он произнес в Зале празднеств, но тот проворчал в ответ что‑то не совсем вразумительное. Несмотря на это, Шантелуб не мог не выразить Жако Леру свое восхищение:
— Во время матча ты вел себя просто потрясающе. Ты один не сдрейфил. Не будь тебя, Рей, может, и не победил бы… Он сам мне это сказал, когда вышел на улицу…
— Рей так сказал?
— Определенно.
— Ну, моей заслуги тут нет… Такой уж я…
Жако потер свои большие руки, поглаживая шрам на правой руке. Он заявил Шантелубу, что ему нужно спросить у него совета относительно Новостройки. Да, поговаривают о том, чтобы ее заморозить. Шантелуб тотчас же ответил, что у них там, конечно, имеется делегат, более сведущий в таких делах, чем он… Но Жако раздраженно спросил, что бы он сказал о субъекте, который устраивает на работу парашютистов. Этот вопрос застал Шантелуба врасплох. К счастью для него, Клод, который собирался выйти, открыл дверь, вскрикнул и подозвал к себе остальных ребят. В столбе света стоял дрожащий от холода пес, готовый каждую минуту пуститься наутек.
Это был Ланьель. За ту неделю, что стройка была закрыта, он, видно, не слишком хорошо питался. Его стали звать в комнату, но пес, ослепленный светом лампы, которую раскачивал ветер, врывавшийся в открытую дверь, не решался сойти с места. Мамаша Мани принесла миску с остатками супа и поставила ее на самом виду, около печки. Чтобы не пугать собаку, все отошли к стойке. Ланьель вытянул блестящую черную морду. Отважился сделать несколько шагов, затем подбежал рысцой к миске и принялся громко лакать.
— Что это за пес? — спросил Ритон, не работавший на стройке.
— О, это такой пройдоха! — гордо ответил Жако.
— Надо бы закрыть дверь, на улице мороз, — предложил Шантелуб, застегивая кожаную куртку.
— Нет, — отрезал Жако. — Если только подойдешь к двери, он сразу же удерет. Ты не знаешь Ланьеля! — Он сунул руки в карманы и добавил: — К тому же сегодня не так уж холодно!
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
ДЕСЯТЬ ЛИТРОВ КРАСНОГО ВИНА
Рождество в этом году какое‑то кисло — сладкое, как неперебродившее вино.
Оно решительно и властно вторгается в самый разгар зимы. Для детей это радостный праздник, и люди говорят:
«Ребятишки ни в чем не виноваты, и несправедливо, чтобы они страдали из‑за наших неурядиц. Это уж нам надо как‑то выкручиваться. Что бы там ни было, а для детей праздник должен быть праздником».
Вот почему положить в камин какую‑нибудь нехитрую игрушку почти так же важно, как положить что‑нибудь варить в кастрюлю.
Люди выворачивают карманы, берут деньги из неприкосновенною запаса, покупают в рассрочку, покупают в кредит, просят взаймы у знакомых и заранее предвкушают радость ребятишек.
Праздник длится день или два и тоже оставляет после себя кисло — сладкий привкус.
А там, не успеешь оглянуться, как наступает Новый год. Надо и его как‑то отметить, потому что «если ждать для этого лучших времен, то можешь прождать очень долго, ну, а если праздничные дни будут такими же, как и все остальные, то к чему тогда вообще жить на белом свете?»
* * *
Их собралось в столовой больше сотни, и жара была невыносимая. Впрочем, барак этот не так уж плохо сколочен, а большая печь, набитая опилками, до того раскалена, что кажется, ее бока вот — вот лопнут. Рабочие разместились на
7 Жан — Пьер Шаброль
177
скамьях вокруг пустых столов, все глаза были устремлены в глубину зала.
Почти все курили дешевый табак, свертывая тоненькие сигареты. Собрание длилось уже более часа, воздух был тяжелый, дымный, от него першило в горле. Порой кто‑нибудь из присутствующих надолго закашливался, однако плевать никто не решался.
Ребята из Гиблой слободы — Клод, Виктор, Жюльен, Октав, Рири и Мимиль — уселись вместе с Жако за один стол, справа от докладчика. Длинный Шарбен собрал вокруг себя парней из Шанклозона на другой стороне барака, слева от докладчика. Рабочие по привычке заняли те места, где они обычно обедают. За столом, служившим трибуной, сидели лицом к собравшимся оба делегата — Ла Суре и Баро. Они перебирали какие‑то бумаги: бланки, голубые листки налогообложения, материалы, размноженные на ротаторе.
Снаружи холодно светило солнце. Налетавший ветер вздымал песок и цементную пыль. Порой ветер усиливался, и тогда весь барак содрогался под его порывами.
Баро только что закончил обзор положения на Новостройке. Говорил он спокойно, отчетливо, выдерживая паузу после каждого малознакомого слова. Часто начинал фразу с наиболее важного слова предыдущей фразы. Если он думал, что его мысль не всем понятна, то повторял ее еще раз в более простых выражениях.
Около года назад Акционерное общество жилищного строительства взялось возвести четыре здания на опытной площадке, названной «Новостройка». Между Акционерным обществом и Министерством реконструкции и городского строительства был заключен соответствующий договор. Квартиры в этих домах предназначались жителям парижского района, пострадавшим от войны и нуждавшимся в жилье. Но вот уже несколько месяцев Акционерное общество пытается перезаключить с министерством сделку на более выгодных условиях, ссылаясь при этом на трудности, с которыми ему пришлось столкнуться в течение этого года: вздорожание строительных материалов, увеличение заработной платы и различные льготы, которых добились занятые на стройке рабочие. Последние три месяца правление Акционерного общества постоянно грозит делегатам, которые настаивают на выполнении требований рабочих: «Министерство отпускает нам слишком мало денег. Мы объ явим себя несостоятельными должниками». Этот вопрос обсуждался также на собраниях комитета предприятия в присутствии представителей рабочих. Две недели тому назад, когда делегаты вручили правлению новый список требований, Акционерное общество еще более откровенно спряталось за спину министерства. Председатель правления заявил:
— Министерство не желает пересматривать заключенный с нами договор. Нам было сказано — не прибавлять заработной платы рабочим, а платить им столько же, сколько год назад, когда договор был заключен. Вам, конечно, известно, что министерство продолжает оплачивать расходы на заработную плату по официальному тарифу. В настоящее время этот тариф сильно устарел. И разницу приходится покрывать Обществу. Прибавьте к этому и другие расходы, значительно возросшие за год… Мы больше не в состоянии продолжать работу. Мы объявим себя несостоятельными должниками.
