Наталья Павлищева - Клеопатра
Она перебирала одно стихотворение за другим, бормоча себе под нос тексты. Хармиона напряженно следила за хозяйкой. Катулл известен своей невоздержанностью и способностью изливать желчь и писать гадости обо всех, кто ему так или иначе не глянулся. Неужели он чтото сочинил и о Клеопатре?!
– Он талантлив и великолепен! Ты только послушай:
«Любовь и ненависть кипят в душе моей.
Быть может, «почему?» ты спросишь. Я не знаю,
Но силу этих двух страстей
В себе я чувствую и сердцем всем страдаю.
Будем, Лесбия, жить, любя друг друга!
Пусть ворчат старики – что нам их ропот,
За него не дадим монетки медной!»
Она еще долго читала Хармионе одно стихотворение за другим, как вдруг, пробежав начало очередного глазами, звонко расхохоталась:
– Вот оно, Хармиона! Ради этого мне прислан целый свиток.
«В чудной дружбе два подлых негодяя,
Кот Мамурра и с ним похабник Цезарь!
Что тут дивного, что эти грязь и пятна
На развратнике Римском и Формийском.
Оба мечены клеймами распутства,
Оба гнилы и оба полузнайки.
Ненасытны в грехах прелюбодейных.
Оба в тех же валяются постелях,
Друг у друга девчонок отбивают.
В чудной дружбе два подлых негодяя!»
Хармиона даже растерялась:
– А кто такой Кот Мамурра?
Царица махнула рукой:
– Друг Цезаря, один из его военачальников.
Служанка не могла понять веселья Клеопатры:
– Ах он подлец! Как посмел такое говорить на Цезаря?! И кто посмел такое прислать?!
– Хармиона?.. Не ты ли зовешь Цезаря плешивым развратником?
– И ты не смей так звать его!
– Кем? – лукаво прищурила глаза Клеопатра. – Плешивцем или развратным?
Служанка заметно смутилась:
– Ну, не такая уж у него и плешь… Только волосы поредели… А кто в Риме не развратен?! Ты только посмотри на их картинки на стенах!
– Какие картинки?
– Да прямо на стенах же все и нарисовано! Голые мужчины и женщины в самый… момент!
Таблин снова огласил звонкий смех Клеопатры:
– Представляю, как ты краснела, когда увидела. А где виделато, покажешь?
– Чего?!
– Хочу тоже посмотреть.
Хотя шум на улицах Рима не смолкал всю ночь – то возвращалась с очередной попойки развеселая молодежь, то устраивали драку подвыпившие завсегдатаи кабачков, то громыхал воз с сеном или с продовольствием, привезенным из пригорода, то улицы оглашал истошный вопль жертвы грабежа… – ранним утром этот шум становился особенно заметным.
День римлян начинался с восходом солнца и был разным у мужчин и женщин, хотя и очень насыщенным у всех. Но если самого римлянина спросить, что он делал весь день, пожалуй, не вспомнит.
Принеся с рассветом дары домашним ларам и наспех позавтракав хлебом с медом, яйцами, оливками и сыром, он бросался в бега. Все важные визиты в Риме делались по утрам, на утро же назначались и важные события – первое одевание мужской тоги, вступление в должность, обручение, свадьба, чтение поэтами своих произведений или ораторами речей… На вечер, напротив, переносились похороны и поминальные ужины…
Рим был настоящим центром суетливого безделья и почемуто гордился этим. Но ни один римлянин не считал это мельтешение бесполезным, все чувствовали себя очень нужными в кипучей общественной жизни. Даже те, у кого в кармане часто не бывало и медного аса, а поесть удавалось только во время чьихто праздников или попросту подачек. Такие тоже полагали, что выражают общественное мнение, а потому важны и нужны Риму.
Эти бездельники не работали и ничего не умели делать. Свободный римлянин считал физический труд уделом рабов. Те же, кому было не по карману содержать рабов, часами и днями стояли на форуме или перед домами богачей в ожидании подачки. Случалось, они умирали от голода, но умирали истинными римлянами, так и не прикоснувшись ни к какому орудию труда.
Ранним утром большинство делало визиты. Если человек был чьимто клиентом, то он часами простаивал в очереди у дверей дома своего патрона, умоляюще глядя на привратника, чтобы тот заметил и пропустил внутрь. Привратнику полагалась за это мзда, от него зависело – попадет клиент в атриум или так и останется стоять снаружи под дождем или солнцем. Конечно, если появлялись носилки с важной персоной, никто ни мзды не требовал и дороги не загораживал.
В богатых домах также с рассветом начиналась суета вокруг хозяев. С первыми лучами солнца глава семьи приносил дары покровителям семьи, одевался, приводил себя в порядок и отправлялся принимать клиентов. Никому не приходил в голову вопрос: зачем нужна вся эта суета? Даже если бы спросили, никто не понял самой сути вопроса. А как же без клиентов? Клиенты – это поддержка. В чем? Во всем. Чем больше клиентов толпится у дверей дома, тем важнее человек, тем больше народа поддержит его в нужную минуту, например, на форуме.
Отстояв очередь и получив, наконец, вожделенную возможность проникнуть в атриум, клиент попадал во власть номенклатора – вольноотпущенника, чьей обязанностью было составлять списки допущенных к посещению. Он лишь делал вид, что эти списки составляет, обычно у номенклатора, как и у раба, называющего хозяину встретившихся людей, память была прекрасной. Но развернутый свиток добавлял важности.
Начинающий клиент обычно бывал подавлен самим видом атриума. Огромное помещение, способное вместить целую толпу, со стоящими вдоль стен скамьями для посетителей, многочисленными статуями богов и портретами предков хозяина, разряженная челядь не оставляли сомнения в благополучии и древности дома. Далеко не всегда пришедший и впрямь попадал к хозяину, но это не всем требовалось. Для многих главным было именно времяпровождение в самом доме. Обычай одаривать приходивших хотя бы небольшими подарками и угощать их вином и легкими закусками привел к тому, что масса клиентов появлялась именно получить и вкусить. Среди них встречались настоящие просители, те, кому от хозяина бывало чтото нужно – новое место службы, протекция при получении вожделенной доходной должности, просто денежная помощь…
Ради того, чтобы попасть в дом к имеющему влияние высшему сановнику, иногда даже сенаторам попроще приходилось унижаться перед его всемогущими привратниками и вольноотпущенниками, заискивать перед рабами.
А ведь еще нужно успеть на форум, чтобы послушать очередного оратора, нельзя забывать дни рождения, посещения больных, визиты для выражения соболезнования, нужно появляться на тех или других судебных процессах, поддерживать известных кандидатов, поздравить избранного, участвовать в проводах должностного лица, отправляющегося в провинцию. Если еще обещал какомунибудь адвокату или учителю красноречия прийти послушать его речь или лекцию, принял приглашение поэта на чтение его последнего произведения… Просто ходить по Риму оказывалось некогда, большинство бегало, пытаясь успеть всюду.
Были бега колесниц, пантомимы и, конечно, вечерние пирушки. Когда заканчивался день, большинство просто не могло вспомнить, что делало и как его провело. Но сознание собственной важности подхлестывало, заставляя рано поутру снова подниматься и бежать в очередь у дома патрона, на форум, к комуто на пир… Римляне просто не представляли себе иной жизни и были вполне довольны существующей.
Клеопатра несколько раз тайно побывала на форуме, потолкалась на узких римских улочках, походила по книжным лавочкам. Сутолока сначала казалась ей забавной, пока не стала неприятна. Чтобы любить Рим, в нем надо родиться и вырасти. В Александрии тоже многоголосица, но там нет тесноты и она не столь заметна. Узкие улицы только в районе Ракотис, но там живут преимущественно египтяне, чужих бывает мало. А в Риме каждый раб посвоему коверкал латынь, глазели по сторонам приезжие, суетились, спеша непонятно куда, сами римляне.
Нет, Клеопатре решительно не нравились узкие улочки Рима! Будь ее воля, давно бы снесла множество ненужных зданий и построила новые, пусть их было бы меньше, но зато куда просторней! А эта необходимость то и дело кудато взбираться? Молодым и тем, кого несут в лектиках, легко, а каково толстым и старым? Один старик едва волочил ноги, пытаясь добраться до своего дома… Клеопатра не слишком жалела старика, если немощный, то нечего и ходить далеко, она подумала о том, какие потоки воды бывают на этих склонах в дождь! Кроме того, на улицы выплескивалось немало нечистот, хотя в Городе была отличная система канализации, одна Большая клоака чего стоила! Но люди далеко не все чистюли, некоторым наплевать на порядок и красоту, выбрасывают что попало и куда попало.
Казалось бы, какое дело египетской царице до непорядка в Риме? Клеопатра поймала себя на том, что смотрит на город, как хозяйка, прикидывая, что стоит изменить. Что это? Надежда все же таковой стать или просто привычка, привезенная из Александрии, ведь еще отец заставлял ее именно так смотреть на все вокруг. Сам не делал, а ее заставлял.
