Алексей Меняйлов - Россия: Подноготная любви.
Не очень.
В конце концов Наполеон однажды пытался отравиться - опиумом. Склянкой с этим классическим напитком Наполеон обзавелся в России, после того, как его чуть было не взяли в плен казаки. С тех пор Наполеон со склянкой не расставался. И воспользовался - спустя полтора года, когда стало ясно, что путь его - на остров Эльбу. Однако не умер: опиум за это время успел выдохнуться.
Странным при рассмотрении возможностей отравления Наполеона показалось также и то, что непосредственно перед его смертью три английских врача - Шортт, Митчелл и Арнотт - на консилиуме решили дать Наполеону слабительного - десять кристаллов хлористой ртути (и это при обычной-то дозе в 1-2 кристалла, да и то в несколько приемов!). Количество, хотя и ломовое, для здоровья далеко не полезное, однако для здорового организма не смертельное. Само по себе.
Странно - как много ядов! Ртуть, мышьяк, сурьма, комбинация оршада с горьким миндалем! А может и еще что-нибудь органического происхождения, что в волосы не переходит?!
Если это обилие ядов - результат сговора, то очень уж странный сговор, слишком уж много типов яда и участников. Так не бывает. При сговорах. При вербальных соглашениях.
Для более полного осознания всей странности процесса отравления сразу отметим, что количество мышьяка по длине волос не было постоянным, никогда не опускаясь, однако, до нормального уровня. Отсюда исследователями был сделан вывод - на наш взгляд правильный: мышьяк поступал в организм комбинированным способом - постоянно (скажем, с вином), а также эпизодически, однократными дозами. (Один участник? Или двое? Или более двух?)
До сих пор считается, что злодей-отравитель мог быть только один. В самом деле, разве не горячо любящие "суверенные" души откликнулись на беду любимого императора и отправились с ним в ссылку скрасить его одиночество?!
Вопрос внутри суверенитизма следующий: кто же мог все это количество одного только мышьяка в течение столь долгих лет подсыпать мучающемуся болями опальному некрофилу?
На острове жили четыре тысячи местных жителей; еще около трех тысяч английских солдат охраняли Наполеона от соблазна бежать; и около пятидесяти человек составляли свиту Наполеона. Жили все эти люди следующим образом:
- полсотни человек, добровольно изъявивших согласие сопровождать Наполеона в изгнание, жили в глубине острова, образуя обособленную колонию;
- охрана жила в казармах, и сторожевые посты располагались в виде нескольких колец оцепления. Солдаты и офицеры оцепления не имели права разговаривать с Наполеоном - чтобы не впасть в прелесть гипнотической от него зависимости, реальность и последствия подобной зависимости английские власти учитывали, и совершенно правильно, - и только очередной дежурный офицер дважды в день, приблизившись к колонии, должен был визуально убедиться, что император не сбежал. В обязанности командующего офицерами губернатора входило: следить за обороной острова, а также за персоналом, не только за офицерами, но даже за англичанами-врачами. К примеру, когда губернатор заметил, что доктор O'Meara слишком сильно привязался к Наполеону, то выполнил свой долг - и врача с острова удалил. Сам губернатор, опасаясь, видимо, за целостность своей психики, в колонии был редким гостем.
Таким образом, непрерывный контакт с Наполеоном (а следовательно, и возможность подсыпать ему яд) был только у самих обитателей колонии!!
В непосредственном окружении Наполеона были люди разных национальностей: французы, итальянцы и одна полуангличанка (Фанни Бертран, жена наполеоновского гофмаршала). Действуя методом отбора, швед Бен Вейдер (автор и исполнитель идеи спектрального анализа волос Наполеона) в содружестве с американцами, как им показалось, чисто логически пришли к выводу, что злодеем-отравителем мог быть только француз (в книге Бена Вейдера и Дэвида Хэпгуда "Кто убил Наполеона?").
Эта эмоциональная ненависть шведов и американцев к французам понятна: шведы к французам испытывают застарелую зависть, потому что любая шведка почтет за счастье изменить своему мужу или жениху именно с французом, вот шведам про французов и понятно: мразь они; а американцы не могут простить французам, что они единственная в наше время в Западной Европе нация, которая если и не противостоит вторжению американской поп-культуры, то хотя бы это сопротивление имитирует. (Ничего не поделаешь, чтобы понимать причинно-следственные связи появления тех или иных мнений, приходится доходить до таких тонкостей, как национальная принадлежность автора гипотезы. Еще раз напомним: нация - это стая, сформировавшаяся на основе общности унаследованного от ее вождя-прародителя невроза - или комплекса неврозов. Поэтому теории, выдвигаемые стайными "идеологами" - "учеными", "адвокатами" и т. п. - так или иначе не свободны от влияния того невроза, что присущ именно той стае, к которой принадлежит "идеолог". Вырваться из-под влияния глубинных "национальных" неврозов могут только неугодники, движущиеся в своем развитии к курьерам, - но таковых среди ученых можно пересчитать по пальцам, да и взгляды их, естественно, не популярны в "обществе".)
Французы, надо сказать, на появление шведско-североамериканской теории в долгу не остались: они печатно стали утверждать, что мышьяк в срезанные при жизни Наполеона волосы попал в могиле, а потом, когда такое объяснение высмеяли, то поняли, что мышьяк впитался волосами непосредственно из оконных занавесок в бараке Наполеона. А то, что жившие рядом с Наполеоном ничего из занавесок волосами не впитали, объясняли просто: у гения все особенное, даже волосы, все-таки он национальный герой, и притом французский. Англичане тоже разным прочим шведам не поддались и спустя десятилетия после опубликования результатов спектрального анализа многочисленных сохранившихся прядей волос императора, из которых неопровержимо следует, что Наполеона отравили, продолжают снимать фильмы, в которых Наполеон на Св. Елене умирает от рака. Все правильно: если умер "естественно", то англичане - мудрые охранники, сделавшие все для сохранения жизни доверившегося им пленника. (Наполеон после разгрома под Ватерлоо бежал, чтобы сдаться именно англичанам, что естественно - "внутренник" к "внутренникам".)
А как выглядят события на о. Св. Елены с точки зрения теории стаи?
А с точки зрения теории стаи шведско-североамериканская точка зрения такая же чушь, как и французская с английской.
Несмотря на кажущуюся противоположность приведенных трех гипотез, все они объединены общей отправной точкой - что вокруг Наполеона на затерявшемся в океане острове (до ближайшего вождя тысячи километров) собрались психически суверенные личности, которые действуют исключительно по логическим соображениям, - философы, одним словом. Все, включая и лакеев. Конечно, от эмоций и пороков не свободные, но - свободные волей.
Но лакеи, женщины, военные и так далее психически отнюдь не суверенны.
К тому же на острове жил сильнейший гипнотизер XIX столетия, причем, по старой памяти, особенно значимый для общины в полсотни наполеоновцев, ведь все они "добровольно" отправились с ним в изгнание.
И преданные делают все, что повелитель хочет - и убивают тоже.
Очень внятно это высказал Сенека. Он считался премьер-министром императора Нерона, но пока тот первые пять лет своего императорства был погружен в пьянство и актерствование перед толпой (чтение стихов в цирке, игра на лире), Сенека был единовластным правителем империи, империи большей, чем у Наполеона в лучшие его годы. Так вот, Сенека в одном из писем Луцилию написал, что для того, чтобы друг стал тем или иным, достаточно его таким представить. Иными словами, чтобы приятный властителю "друг" стал ластиться и льстить обладателю сильных гипнотических способностей, это надо представить.
Но весь ужас собственного существования для вождя заключается в том, что если он представит (пусть даже в кошмаре или навязчивой галлюцинации), что "друг" выхватывает кинжал и погружает его в тело гипнотизера - то "друг" именно так и поступит!
Нечто похожее происходит даже в жизни кумиров не столь значительных, как политические вожди наций. Классическим в психологической науке примером стало убийство музыканта Джона Леннона. Его убийца был предан своей жертве всецело. Он старался быть на него похожим во всем: приобретал все записи его песен и, подражая, занимался рок-музыкой. Вместо своего имени на рабочей спецовке он написал имя кумира. Он даже, подобно Джону Леннону, выбравшему себе в жены экзотичную для Англии японку (с брезгливым, разумеется, изгибом губ), тоже женился на японке. Словом, джонни-исполнитель. Каких было много на каждом выступлении Джона Леннона и от которых он был вынужден нанимать охранников - кумиру мерещилось, что в порыве страсти его растерзают. И вот один из джонни, оставаясь преданным своему кумиру, подстерегает его, вытаскивает пистолет и всаживает в Большого Джонни несколько пуль.
