Дмитрий Миропольский - Тайна трех государей
Одинцов вспомнил винтажную авторучку, которую израильтяне бережно передали ему в кабинете – якобы для того, чтобы подписать важные документы. А на самом деле, значит, «пальчики» снимали…
– Грамотная работа. Я не догадался.
– Признание профессионала всегда приятно, – сказал напарник, а Владимир добавил:
– Теперь ваша очередь рассказывать.
– Давайте по порядку, – начал Одинцов. – Как я понимаю, моя операция отношения к делу не имеет, поэтому обсуждать её смысла не вижу. Обсуждать операцию Вараксы я тем более не могу. Во-первых, у нас не принято делиться информацией о заданиях. Чем он занимался в Эфиопии, меня никогда не интересовало. Во-вторых, мы с Вараксой тогда не были приятелями и вообще не были знакомы. Моя группа погибла, уходя от погони. Я остался один и наткнулся на раненого кубинца, который говорил по-русски. У меня была машина. На ней мы вдвоём добрались до порта, сели на корабль и ушли в Союз. Там расстались и снова встретились только через несколько лет.
– Вы ничего не сказали про груз, – напомнил Владимир. – Он был зарегистрирован на ваше имя.
Одинцов помолчал.
– Варакса на своей машине вёз два ящика, – наконец произнёс он. – Что в них – он не говорил, а я не спрашивал. Мы перекинули их ко мне. Когда приехали в порт, Варакса был без сознания, и я зарегистрировал груз на себя. В Союзе оформил доверенность, чтобы он мог получить его на портовом складе. Всё.
Владимир тоже заговорил не сразу.
– Красивая история. Вы ничего не знаете, Варакса погиб, и спросить больше не у кого.
– Варакса… погиб? – хрипло спросил Мунин и заплакал.
– Практически у нас на глазах. – Владимир снова повернулся к Одинцову: – И теперь из вас двоих остались только вы. Поэтому я снова спрашиваю: куда вы его спрятали?
Одинцов устало вздохнул.
– Кого спрятали?
– Не кого, а что, – строго поправил Владимир. – Ковчег Завета, разумеется.
31. Президент vs Президент
От Антуана де Сент-Экзюпери до Шарля де Голля – около пятисот километров…
…или час на самолёте из аэропорта Лиона, названного в честь героя-писателя, до воздушной гавани Парижа, носящей имя героя-президента.
Жюстина де Габриак летать не любила, да и выигрыш во времени получался грошовым: пока рулят на взлёт в Лионе, пока в Париже везут от аэропорта до города… Скоростной поезд TGV за два часа доставил Жюстину от вокзала в бизнес-квартале Пар-Дьё до Лионского вокзала почти в самом центре столицы. У перрона её ждала машина, которая тут же вывернула на набережную Сены и двинулась к Латинскому кварталу. Вскоре президент Интерпола вошла в скромный отель, где была назначена встреча с Вейнтраубом.
Старик уже ждал в номере и поднялся навстречу, опираясь на трость.
– Вы упомянули про случай, – проскрипел он после приветствия с лёгким поклоном. – Один ваш земляк считал, что случайности не существует. Любое событие – либо испытание, либо наказание, либо награда, либо предвестие. Видите, я даже примчался пораньше, потому что сгораю от любопытства: что из этого набора вы мне приготовили?
– Возможно, всё сразу, – Жюстина тоже заговорила по-английски и дежурно улыбнулась.
Хельмут Вейнтрауб, давний знакомый. Один из основателей и пожизненный член Бильдербергского клуба, миллиардер, президент гигантской корпорации, тайный и явный владелец множества бизнесов был известен Жюстине де Габриак совсем в другом качестве.
За годы, которые она работала следователем и разыскивала по всему миру культурные ценности, следы несколько раз приводили её к Вейнтраубу. Его позиции на чёрном рынке предметов искусства выглядели ничуть не хуже, а то и лучше, чем в международном бизнесе.
Легенды рассказывали про секретный зал за бронированной дверью в особняке миллиардера, где хранилась уникальная коллекция раритетов, многие из которых считают давно утраченными, покоящимися на дне моря или просто не существующими.
По слухам, Вейнтраубу принадлежали якобы уничтоженные нацистами картины Климта, известный только по копиям оригинал «Леды и лебедя» Леонардо и «Художник» Пикассо, пропавший в авиакатастрофе заодно с бриллиантами на миллиард долларов.
Знающие люди утверждали, что в тайном зале целёхонькой выставлена коллекция знаменитого гангстера Артура «Голландца» Флегенхаймера. Вроде бы здесь же старик держал регалии британского короля Иоанна, утонувшие восемь столетий назад в Линкольншире, и вновь собранное ожерелье Патиалы – индийское чудо из трёх тысяч бриллиантов, главный из которых размером с мяч для гольфа.
Сплетники договаривались до того, что Вейнтрауб завладел некоторыми артефактами, которые найдены в Кумранских пещерах по соседству со знаменитыми свитками, и есть в его коллекции даже вещи из Иерусалимского Храма…
Увы, Жюстине так и не удалось хоть разок по-настоящему зацепить подпольного коллекционера: Вейнтрауб снова и снова выходил сухим из воды. Однако этот старый паук – единственный, с кем имело смысл обсуждать события последних дней.
– Не ждала, что вы будете готовы прилететь немедленно, – сказала Жюстина. – Простите, что заставила проделать такой путь.
– Ничего, – блеснул в ответ фарфором зубов Вейнтрауб, – у меня как раз накопились дела в Европе.
– В таком случае для начала позвольте поблагодарить вас за приглашение на заседание Бильдербергского клуба. Это большая честь, и само собой, я обязательно там буду. В свою очередь, Интерпол готовит очередную сессию Генеральной ассамблеи. На этот раз представители всех стран-участниц собираются в России. Надеюсь, вы тоже не откажетесь принять моё приглашение и приедете в Петербург.
– Merci bien, – снова чуть склонил голову старик, принимая у неё конверт. – Интересно, чем живёт международная полиция, когда смотришь на неё не снаружи, а изнутри. Тем более приятно, когда тебе не тюрьмой грозят, а зовут в гости. Париж настраивает на определённый лад, знаете ли. Я уже и забыл, когда вот так, частным порядком, один на один встречался с красивой женщиной в номере отеля.
– Давайте присядем, – Жюстина опустилась в кресло, и Вейнтрауб устроился в кресле напротив.
– Вы правы, наша встреча носит частный характер, – продолжила она. – Однако давайте не обольщаться. Мы слишком хорошо знаем друг друга. Я просила вас приехать сюда, чтобы даже случайно у вас в руках не оказалась запись нашей беседы. Здесь всё чисто, и мои люди тоже ничего не записывают. При этом вы вправе по собственному усмотрению распоряжаться информацией, которую я сообщу. Надеюсь, это принесёт больше пользы, чем вреда.
– У меня на родине говорят: не все слепые днём видят, – старик улыбался, но глаза его глядели холодно. – По понятным причинам я никогда не задумывался о сотрудничестве с вами и пока не понимаю, какой между нами возможен альянс. С тем большей охотой выслушаю ваши соображения.
– Недавно в Интерпол обратились эфиопы с просьбой разыскать преступника, который в девяносто первом году похитил у них некий артефакт. Само обращение не составляет тайны. Информация о нём есть на нашем сайте. В соответствии с процедурой был издан красный циркуляр, и преступник объявлен в международный розыск. Вчера вечером поступила информация о том, что предположительно он погиб в России. Для дальнейших следственных действий и выяснения личности погибшего издан чёрный циркуляр, и это тоже не секрет. Но я обратила внимание на странное обстоятельство. Эфиопы искали этого человека лет двадцать и не нашли. Обратились в Моссад. Израильтяне тоже не слишком быстро сумели выяснить, что похититель, которого считали кубинцем, на самом деле офицер Советской армии. Зато как только мы сообщили об этом в Россию, преступник был найден буквально за пару дней и тут же погиб.
– Вы уверены, что русские нашли того самого человека? – спросил Вейнтрауб, поигрывая тростью.
– Практически не сомневаюсь. Правда, они продолжают выдавать его за неопознанного иностранца. Я думаю, им надо, чтобы расследование продолжалось.
– Зачем?
– Чтобы выяснить, о какой похищенной ценности идёт речь.
– То есть вы полагаете, что русским это неизвестно? – Вейнтрауб не столько спрашивал, сколько размышлял вслух. – Может быть, наоборот, они всё прекрасно знают и просто заметают следы.
Жюстина раскрыла сумочку.
– Вы не будете возражать, если я закурю?
– Сделайте одолжение.
Ей нужна была эта пауза, занятая неторопливым поиском в сумочке сигарет и зажигалки, чтобы собраться и перейти к главному.
– Дело в том, что эфиопы объявили похищенное государственной тайной, – сказала Жюстина, выпустив струйку дыма. – В документах они называют пропажу Артефактом, с большой буквы. Даже неофициально отказываются сообщить, о чём идёт речь. Если русские что-то знали, у них было достаточно времени, чтобы замести следы. На мой взгляд, запрос из Эфиопии стал для них полной неожиданностью, и о том давнем происшествии им ничего неизвестно.
