Давид Малкин - Жизнеописание малых королей
Менаше доверили астральное число каждого из богов, и теперь он мог "войти" в табличку и с её помощью вычислить виды на урожай и шансы на военную победу, предсказать осенний приплод ягнят или восстание в покорённой стране. Ему показали приборы местных астрологов. Визир и водяные часы были у него в Иерусалиме, но полушарие с нанесёнными по сфере делениями, на которые падала тень от укреплённой посередине стрелки, изумило Менаше. В Вавилоне он научился составлять правильный календарь, рассчитывая по таблицам поправки на каждый месяц.
Однажды, рядом с полусферой, под которой Менаше измерял размеры тени, раздался крик...на иврите. Менаше очнулся от мыслей и увидел, что с главной астрономической башни скатился каменный шар, покрытый клиньями и рисунками. Из-под шара отчаянно кричал помощник астролога, который работал в храме постоянно, нанося на приборы желобки для воды или прикрепляя мерные палочки, дающие тень.
Менаше вместе со всеми кинулся оттаскивать шар, чтобы освободить ногу человека, зовущего на помощь. Вернувшись домой, он не мог ни на чём сосредоточиться, всё думал о несчастье, случившемся в храме. Наконец, Менаше послал выяснить, что случилось с астрологом. Изумлённому слуге сказал: "На месте этого несчастного мог оказаться король Иудеи".
Посланный не скоро смог отыскать раненого в переполненном людьми городе. Возвратившись, он сообщил, что человек тот жив и ему лечат раздробленную ногу.
Менаше вышел на балкон, нависший над рекой, и замер под низким небосводом, зная, что сейчас точно на своих местах появятся "сияющие цветы" – звёзды. Строгой небесной гармонии были исполнены и величественные здания на противоположном берегу Евфрата: храмы Мардука и Иштар, Экуа – святилище Светлого Бога. "Смотри,– сказал сам себе Менаше, – Царь Царей опять строит Вавилонскую башню. Ничему не учатся народы на своих несчастьях!"
Однажды Ишаяу рассказывал ему, мальчику, как люди возгордились и стали складывать в Вавилоне башню до неба. Но Господь разгневался и смешал языки. С тех пор народы ссорятся и воюют друг с другом.
Менаше продолжал рассматривать противоположный берег Евфрата.
У покрытых цветным мрамором ворот каждого из храмов стояли пятиногие быки размером от земли до крыши. Над молочно-белыми телами быков простирались крылья с синими перьями, а сходящие к воде лестницы завершались снизу и сверху фигурами лежащих львов, такими огромными, что Менаше с балкона мог разглядывать зрачки из рубинов, вставленных в глазницы зверей. У крылатых быков головы из полированного гранита были человеческие, их окаймляли кудрявые бороды и бакенбарды из чёрного базальта. Храмовые здания не имели окон со стороны реки, их цокольные этажи были простыми рядами кирпичей. Зато высшие ступени украшали цветные рельефы, все с одним и тем же сюжетом: Царь Царей принимает дань от покорённых народов.
Три цвета господствовали на противоположном берегу: красный, синий и золотой. В эти цвета были окрашены здания и скульптуры. Красно-сине-золотой глазурью были покрыты кирпичи, из которых складывали ворота храмов и стены начинающейся от берега Дороги процессий, и даже плоский мост – через него могли проехать рядом пять колесниц. Длинные, с головами драконов на корме и носу и с треугольным парусом, лодки тоже были ярко раскрашены в красное или золотое.
Менаше уже научился не закрывать глаза, глядя на Вавилон на том берегу, хотя и шептал защитную молитву от демонов и старался не встретиться взглядом с царём-быком, день и ночь глядящим с крыши храма на дом, где жил пленный иудейский король. В детстве в Иерусалиме Менаше доводилось присутствовать при рассказах купцов, пришедших с караванами из Египта или Ашшура. Он замирал, восхищённый, но поверить до конца не мог: как это, реки такие огромные, что по ним перевозят целые армии? И не по Раю текут эти реки, а по земле, по тысяче русел, которые люди сделали сами?!
В Вавилоне он впервые увидел мост, и целый вечер рассказывал жёнам, как он "шёл через реку". Теперь Менаше узнал, что есть здания, у которых любой этаж больше Храма Шломо, а стада, которое пригоняют для жертвоприношения в храм Иштар, хватило бы для прокормления Иудеи в течении года.
Только что зашло за горизонт солнце. На песке, под пальмами, на всех ступенях лестниц, спускавшихся от храмов к воде, сидели люди. От прибрежных алтарей, просто от костров поднимался дым. Люди молились, беседовали, готовили пищу, иные здесь же на песке, укладывались на ночлег.
На следующее утро Менаше попросил вчерашнего посыльного проводить его к дому покалеченного астролога. Удивлённый слуга спросил, понадобятся ли носилки, но Менаше решительно отказался и от носилок, и от охраны, велел только собрать ему с собой корзину с подарками и быть готовым к путешествию.
Едва спал послеобеденный зной, они двинулись в путь[38].
Не зная других городов, кроме Иерусалима, Менаше мог бы подумать, что все они составлены из таких же вот длинных и прямых улиц и чётких прямоугольных кварталов. Через Ворота Иштар вошли в Старый город и свернули на улицу, носившую название Анбур-Шабу, то есть "Враг не добьётся победы!" Вдоль утоптанной дороги стояли малые храмы, часовни, алтари, молельни и в каждом из этих мест готовились к вечернему жертвоприношению. Менаше и его провожатый задержались в толпе прихожан и паломников, чтобы посмотреть, как жрец смазывает маслом статую бога Набу, украшенную драгоценными камнями, а рабы полируют речным песком копыта крылатых быков, выточенные из темно-синего камня - лазурита. Возле всех храмов шла торговля, орали продавцы, пылили бегущие ослики с привязанными к их спинам тюками, товары раскладывались прямо на земле. Чеканщики, золотильщики, резчики каменных печатей, гончары, портные, кожевники работали открыто и тут же продавали свои изделия в снующей по улице толпе. Зрелище бескрайнего базара напоминало о том, что Вавилон недаром зовётся ещё Страной Купцов, что в земле его почти нет ни драгоценных камней, ни металлов, а всё привозится из соседних и очень далёких стран, и изготавливается уже здесь искусными городскими мастерами. Собственно вавилонским были зерно и мука, кунжутное масло, финики и, конечно, пёстрые вавилонские ткани и керамика.
Помощник астролога жил в квартале "Рука небес", куда можно было добраться только по одному из множества городских каналов. Провожатый повёл иудейского короля к пристани.
Двигаясь в толпе, Менаше наблюдал и запоминал. Он – первый король Израиля и Иудеи, выехавший, хотя и не по своей воле, за пределы Кнаана, старался не показать виду, как изумляет его всё увиденное в этом городе. Про себя он беседовал о Вавилоне с Ишаяу в иерусалимском дворце, рассказывал и обсуждал всё, что подмечал сейчас на улицах.
А кого только они здесь не встретили!
Пучеглазые шумеры, худолицые аккадцы, высокомерные урарты, хмурые персы в коротких белых халатах, низкорослые арабы, полные достоинства финикийцы, суетливые египетские купцы и, конечно, ни на кого другого не похожие ни лицом, ни одеждой – иврим, израильтяне и иудеи: жрецы крошечных храмов, ремесленники или солдаты на службе у Царя Царей.
Почти все прохожие были босыми, только раз им попался навстречу военачальник с охраной в сандалиях с продетыми между пальцами ремешками и даже в чулках. Вавилоняне и большинство иностранных купцов были одеты в полотняные рубахи, у женщин доходившие до пят. Мужчины носили круглые шапки, а женщины прикрывали головы платками и опускали на лица тонкие покрывала. Ладони и ступни ног вавилоняне окрашивали хной и очень любили украшения, в особенности, браслеты и серьги.
Никогда ещё не встречал Менаше такого множества рабов и рабынь всех возрастов. У рабов были выстрижены волосы спереди на голове, а на плече сделана татуировка с эмблемой храма, которому они принадлежали.
Сразу за городским кладбищем, носившим название "В его глубине рождён закат", они оказались у одного из малых каналов городской системы.
– Пришли, – обернулся к Менаше провожатый и засмеялся: Дальше –поплывём.
У пристани была привязана гуффа – круглое, похожее на корзину купеческое судно, которое только что закончили нагружать рабы. Места на корме продавались пассажирам. Менаше заплатил хозяину гуффы, провожатый помог ему перейти по мосткам, и они уселись на циновках, покрывавших дно судна. Рабы, запряжённые в верёвочные лямки, поволокли гуффу вдоль канала. Менаше плыл рядом с пристанью, со складами тюков и с осликами с поклажей на спинах. Поблизости покачивались плотики с рыбаками, и утки просовывали головы с берега через кусты бамбука. Вскоре им стали попадаться селения из тростниковых хижин, подходившие к самому берегу канала. Там шла повседневная жизнь: кричали гуси, визжали свиньи, женщины на открытых очагах готовили еду, ткали, поливали огород. Менаше заметил, что овечью шерсть здесь не стригут, как в Иудее, а выщипывают. Противными голосами орали павлины, заглушая кудахтанье кур, с которыми их держали в одних загородках. Мужчины ехали на осликах по своим делам, шли от домов к каналу девушки с кувшинами на головах, ветер приносил песок, и щенок, которого кормила, держа на коленях, девочка, непрерывно чихал.
