Иван Фирсов - Морская сила(Гангутское сражение)
Балагурили о разном, но часто заговаривали о предстоящей войне с турками.
— Слышь-ка, из Стамбула Толстой пишет, Нуман-пашу Карла подкупает, а Карле деньгу французы выдали, — не спеша рассказывал умудренный Шереметев. — Султан хорохорится, с крымским ханом вместе грозятся напасть в одночасье.
— Государь-то их не боится, а Карла, видать, позабыл, кто Полтаву воевал, — мурлыкал запьяневший Брюс.
— Так-то оно так, — согласился Апраксин, — токмо ежели воевать, по-умному надобно.
— Как же? — заинтересовался Шереметев.
— А как присоветовал в свое время патриарх Досифей, Борис Петрович. Я-то помню. Воевать турка надобно через Крым. Один рог в наших руках, Таганий. Другой в Очакове, там ты крепостцы недалече воевал, тоже рядом. Рога обломаем, пойдем на хана. Возьмем Крым, кораблики помогут с Азова, — считай, Черное море у нас под пятой.
Шереметев встрепенулся:
— И то дело говоришь, ан государь по-другому толкует.
— Как же?
— Шафирка да Рагузинский, твой приятель, все уши прожужжали ему, надобно, мол, иттить прямо к Царьграду. Там и валашские князья, и Кантемир, славяне под турком, ждут царя не дождутся.
— Опасно сие, места незнакомые, чем войска кормить, далече от баз-то в чужой стороне, — озабоченно потирал подбородок Апраксин.
— И я к тому же ему молвил. Слухать не желает, ты ево знаешь. Порешил — отрубил.
Крепкий лед сковал Неву и Финский залив в канун нового, 1711 года. Наконец-то бояре и вельможи облегченно вздохнули. По ледяному насту помчались легкие санки и возки на Васильев остров. Прекратилась наконец-то маята, установленная царем, переправляться через Неву только на лодках.
Сумрачным вечером вернулся Петр из Адмиралтейства в свой домик на берегу Невы. В небольшой прихожей его ожидал гонец от русского посла в Османской Порте.
Раздеваясь, царь подумал: «Никак, поди, турки мир порушили».
«Наскоро доношу, — видимо, в спешке писал Толстой, судя по каракулям, — что турки по многим советам утвердили короля шведского ныне отпустить вскоре со многими татары через Польшу…и войну с нами начать нынче через татар, а весноювсеми турецкими силами, понеже во все свое государство указы разослали вчерасъ, чтобы рати все конные и пешие сбирались в Бендеръ как азиатские, такирумелъские, в апреле».
Дочитав письмо, царь вскинул взгляд на гонца, а тот проговорил:
— Их сиятельство, графа Петра Андреевича султан в темницу бросил, в Семибашенный замок, я едва успел ноги унести…
Отпустив гонца, Петр велел послать за Апраксиным. Полученная «ведомость» его не удивила, он ожидал давно «турское нападение».
Вскоре после Полтавы в подтверждение мира писал дважды султану, но все без ответа. Пришлось тайно договариваться о союзе с валашским господарем Бранковичем. Обязался перейти под его руку и молдавский господарь Кантемир. Нынче на южных рубежах войска настороже, Шереметеву надобно туда двинуть полки из Лифляндии. Карл теперь не в зачет, с ним генерально покончено на материке.
Все эти и другие мысли Петр накоротке изложил Апраксину.
— Не сумлевайся, султана мы одолеем вскорости, гренадеры наши да пушкари поднаторели со шведом. Янычары им не чета.
Настрой царя не передался Апраксину:
— С ханом-то, Петр Лексеич, не так-то просто.
Но Петр не убавил оптимизма:
— Верно говоришь. Ты и станешь супротив хана в Азовском крае и на подступах Крыма. Тебе в придачу калмыцкие полки конные примкнут. Наиглавное — отвадить турка на море. После Рождества поезжай в Воронеж, Тавров, спускай по весне на воду все посудины до единой — и к Азову. Выходи в море. Турки наверняка эскадру пришлют к Таганьему Рогу. Надежа на тебя, выдюжишь.
Петр, шагавший из угла в угол комнаты, остановился у конторки, набил трубку, раскурил:
— Другая забота меня одолевает, Федя. На Балтике нынче против шведа мы не бойцы. Флота у нас нет. — Петр запыхтел трубкой. — Сам видишь, токмо три корабля в линию спустим на воду — «Выборг», «Рига», «Пярнов», вполовину без пушек, матросов более половины нехватка. По сути, сие пустые кузова на воде. А у шведа четыре десятка таковых грозных супротивников. Нам с ними тягаться на море не подсилу, а придет время, сего не миновать. Стокгольм-то за морем, быть может, сей град воевать станем.
Апраксин и сам нет-нет да подумывал, что не век же отсиживаться в устье Невы.
— Так-то оно так, государь, токмо догонять шведа на море споро не получится, каждому кораблю в линию не менее двух-трех годков для строения потребно. Бона, «Полтава» второй год на стапеле, а конца-края работам не видать. А экипажи сплотить на воде?
Кампания уйдет.
Петр, слушая Апраксина, почему-то улыбнулся:
— И я о том же толкую, Федя. Надобно, штоб за шведом угнаться, готовые корабли иметь. Того для надумал послать в Европу Салтыкова, торговать у англичан или голландцев суда воинские. Как мыслишь, одолеет он такую ношу?
Лицо генерал-адмирала как бы выразило согласие, но брови поднялись, на лбу собрались морщинки.
— У нас, Петр Лексеич, подобных Салтыкову умельцев по пальцам перечесть, Скляев да еще Верещагин. Семь годов он в Олонце правит верфью. Под его началом англичане да голландцы. Поди, сотню судов в строй поставил. Жаль отпускать. — Апраксин перевел дух. — Да что поделаешь, лучше него для такого дела не сыскать. Умен, дело знает досконально да и языками европейскими владеет. Петр положил руку на плечо Апраксину:
— Сам ведаю, первейший он корабельный мастер. Одначе и то время не терпит. Да и верный он делу нашему, не всякому доверишь. Вели-ка послать кого на Олонец за ним.
Олонецкую верфь на речке Свири меж собой плотники величали Лодейным Полем. Такое прозвище получило и небольшое городище, где жили мастера, подмастера, плотники, кузнецы и прочие промышленные люди. За восемь лет уклад жизни здесь устоялся. Стапеля не пустовали; спустив судно на воду, следом закладывали то ли фрегат, то ли шняву, а более всего галеру. Эти легкие на подъем весельные суда являли грозную силу в финских шхерах. В прошлом году со стапелей сошел первый на Балтике линейный 50-пушечный корабль. Мастеровые люди трудились на верфи с огоньком, благо их управитель, Федор Салтыков, относился к ним заботливо. Жили они в добротных избах, жалованье получали исправно. Особняком поселились иноземцы, но и они не кичились, уважали управителя за знание дела и сметку.
После Рождества ранними сумерками из Петербурга примчался на санях посланец от генерал-адмирала:
— Их сиятельство требуют вас без промедления к себе. Велено без вас не отъезжать.
По дороге Федор размышлял, с чего бы это он срочно понадобился в зимнюю пору. Вроде бы на верфи все исправно, все ранее срока вершится. Неужто навет какой? Не Кикина ли, давнего завистника?
Таким же туманным, морозным утром сани остановились у дома генерал-адмирала.
Апраксин встретил приветливо, но загадочно улыбался. Угостив Федора чаем, повез его к царю.
Еще раз расспросив о прошлой поездке Федора за границу, о делах на верфи, Петр без околичностей объявил:
— Поедешь тем же путем по верфям, в Гамбург, Амстердам, Лондон, куда еще сподобишь. Осмотришься, суда отберешь исправные, ладной пропорции, одначе величиной не менее полсотни пушек или того же порядка. Приторгуйся по цене, отпишешь мне и жди указу. Деньгу получать будешь у Куракина в Гааге. О всем том обустраивай тайно, через подставных лиц, дабы англичане, тем паче шведы прежде
времени не учуяли.
Петр подошел к Салтыкову, прочитал в глазах его некоторую грусть, переменил тон:
— Ведаю, прикипел ты к корабельному строению, да сия порука тебе наиважнейшая для державы. Флот российский становить надобно без промедления, силу на море поднимать.
Федор как-то собрался, перевел дыхание, а царь закончил:
— Дела покуда сдашь Пальчикову. Ступай.
От царя Апраксин повез Салтыкова к себе домой отобедать. Оставшись вдовцом, Апраксин старался в зимнюю пору всегда заполучить к себе гостя, а если можно — не одного. В Петербурге он уже слыл за большого хлебосола и добродушного, гостеприимного вельможу. Частенько у него бывал князь Меншиков, отводил душу за хмельным, не знал удержу.
Во время беседы царя с Салтыковым генерал-адмирал вспомнил об отце Федора. Из старинного боярского рода, его отец долго сидел Сибирским воеводой в Тобольске, потом правил Судным и Пушкарским приказом, был на виду у царя. Когда взяли Азов, по сути, Степан Иванович сидел там первым воеводой
и зачинателем судостроительных верфей. В Азове я сошелся Апраксин близко с Салтыковыми, присмотрелся к смышленому сыну Федору…
За обильной едой, неспешно, Апраксин расспрашивал своего тезку о делах на верфи в Олонце, особо выпытывал про иноземных мастеров.
