Михаил Левицкий - Варяжские гнезда
– Это подлые трусы, – говорили в стане. – Их надо резать без пощады. Они только и умеют отравлять и нападают из засады.
Отравленные стрелы делали свое дело и на судах, сталкивавшихся с неприятелями на озере. Но там лучше построенные струги одерживали верх, благодаря быстроте и поворотливости. Скоро многие из них могли присоединиться к осаждающему отряду и высадкой свежих сил пополнить убыль в людях.
Пытались и к осажденным проникнуть вспомогательные силы, но их застигли в узком горном ущелье, многих перебили, а остальных обратили в бегство. Часть их, однако, успели напасть на стан щитоносиц, хотя все отважившиеся на это слишком смелое предприятие были перебиты.
Эта победа чуть не стоила весьма дорого всему народу переселенцев. В числе раненых была сама царица Фригг. Были все причины опасаться, что стрела была отравленная. Она попала в правую руку выше локтя.
Сведущая в лечении щитоносица Эйра, находившаяся в бою рядом с царицей, тотчас по извлечении стрелы, сделала из тонкой веревки петлю и затянула ей руку выше раны и обматывала туго натянутую веревку вокруг члена, пока вся рука, налившись кровью, не почернела и не повисла, как мертвая; ни локтя, ни пальцев согнуть не было возможности. Но в это время сама Эйра упала, пронзенная стрелой в бедро.
– Спасите царицу, я умираю! – воскликнула она.
Ей все-таки перетянули бедро так же, как сделала она Фригг, и отнесли в тот же шатер, куда положили царицу. Прибежали все умеющие лечить раны.
– Я не закончила! – сказала Эйра. – Ходить я не могу. Поднимите меня. Я высосу весь яд из раны царицы.
– Ведь ты умрешь! – возразила Фригг.
– Я все равно умру! – отвечала девушка. – Я ранена, как и ты. Да если бы я и не была пронзена отравленной стрелой, я сама бы не захотела пережить тебя, мою владычицу и благодетельницу. Если яд меня скоро убьет, пусть продолжают высасывать другие. Твоя жизнь всем нам нужна.
И она стала сосать рану и выплевывать кровь. В это время другие девы накаляли добела острие сломанного копья.
– У меня руки ослабели, – сказала Эйра. – У тебя, Вала, рука вернее. Вырежи ножом мясо вокруг раны, а потом прожги ее железом. Яд, видно, только в крови действует, а глотать его можно. Только жги глубже, чтобы вся кровь спеклась.
Все было сделано, как говорила Эйра, и рука царицы была наконец перевязана.
– Прощай, царица, – сказала Эйра, когда ее положили на ложе. – К вечеру я умру.
– Нет! Ты не умрешь, Эйра, – сказала Фригг. – Тебя спасут, как ты спасла меня.
– Ты не умрешь! – воскликнули все щитоносицы.
Три девушки, одна за другой, высосали ей весь яд из раны. Вала вырезала всю часть, которую можно было считать пораженной, и глубоко прожгла ткани раскаленным добела железом. Потом закончили перевязку.
Узнав о случившемся с Фригг, Водан прискакал на коне и бросился в шатер царицы. Отчаянию его не было границ.
– Если она умрет, – воскликнул он, – умру и я. Не будет предела моим щедротам для того, кто ее спасет!
Известие, что яд карельских стрел можно высасывать, очень обрадовало всех в стане. Зур-Иргак приказал наловить в соседнем ручье множество пиявок и стал их употреблять для извлечения яда из ран. С тех пор число смертных случаев значительно уменьшилось, и многие раненые стали выздоравливать. Через девять дней Фригг уже встала, Эйра так же была в совершенной безопасности, хотя ей предстояло лежать еще недели три. Царица не позволила перенесли ее из шатра в другой и сама наблюдала, чтобы уход за ней был всегда одинаково безупречный.
Пришли еще подкрепления с моря. Водан решил покончить с карелами и идти на приступ. Сопротивление было отчаянное, но сила одолела. Город был взят. Импилякс был убит самим посадником Кондежем, снесшим ему голову до плеч. Мимира захватил в плен Зур-Иргак, который привел его к Водану.
– Колдовать умеешь? – спросил его победитель.
– Умею! – отвечал Мимир. – Но видено твои чары сильнее моих. Не даром около себя этого адского пса держишь! – указал он на Зур-Иргака.
– Но бешеными псами людей, даже врагов, не травим! – возразил Водан. – А ты бешеными собаками, да отравленными стрелами самую лютую смерть заслужил.
– То знаю. Но лютой смерти для меня нет! – самоуверенно отвечал Мимир. – У меня до казни Перкал душу из тела безболезненно вынет.
– Это мы увидим! – усомнился Водан. – Обыскать его, нет ли при нем оружия или яду! Итак, ты надеешься на Перкала? Душа твоя, верно, принадлежит ему?
– Всецело! Я с детских лет ни Юмалу, ни иным богам не молился и отдался одному Перкалу. Служил ему в этой жизни, буду служить и в той.
– Хороший же ты человек после этого! – усмехнулся Водан. – Знаешь, что поют наши прорицательницы, вещие девы?
Я видела чертог вдали от солнца,
На берегу трупов. Ворота его обращены к северу,
Чрез все отверстия капал яд
Чертог сплетен из змеиных хребтов.
Там черный змей сосет тела умерших,
Волк их терзает. Понимаете ли вы или нет?
– Я сам обращусь в черного змея, сосущего тела умерших, – отвечал Мимир. – Ты меня берегись, хотя меня одолели чары твои и твоего урода. На волка или рысь он похож больше, чем на человека. Силу же твоих чар я познал, когда увидел, что жива твоя жена, хотя она тебя только левой рукой обнимает, и что живы и многие другие, убитые мной. Ты мой яд заговорил. Увидим, заговоришь ли ты желтоперые стрелы?
– Ты мне про них скажешь! – сказал Водан. – Иначе я тебя огнем пытать велю.
– Все пораженные этими стрелами, – объявил Мимир, – умрут через много лет жестокой и заразительной болезнью. Целые роды и племена, замыслившие против Мимира, вымерли, и жилища их обратились в пустыню.
– Я тебя отпущу разбойничать на волю куда хочешь, за те горы, которые ты видишь к северу. Только на озеро не смей показываться. Скажи лишь одно: чем помочь несчастным, загубленным тобой?
– Ничем нельзя! Болезнь неизлечима столько же, сколько и заразительна!
– Говори хоть, как ее зовут? Иначе тебе предстоят сейчас жестокие истязания.
– Концы стрел обмакнуты в крови прокаженных! – объявил Мимир. – Некоторые из них этими стрелами и стреляли. Содержались они в башне, образующей угол городка. Твои люди башню сожгли и зараженные стрелки в ней сгорели. Жалею, что я не успел их раньше выпустить, чтобы они могли твоих воинов перекусать. Но о раненых желтоперыми стрелами не заботься. Они люди погибшие и умрут прокаженными.
– Какую же ты смерть после этого заслужил? – с негодованием воскликнул Водан.
– Какой хочешь, такой и предавай! – сказал чародей. – Я от страданий обережен самим Перкалом.
– Однако пытки убоялся? Снимут с тебя шкуру ремнями, посыпят солью и бросят в змеиную яму. В старой каменоломне под горой я хорошую яму видал, а змеи тоже здесь водятся в достаточном числе.
– Как хочешь, но близ ямы этой течет источник мудрости. У него являлись мне духи и открывали все, что я знать хотел. К нему не подходи и из него не пей. Духи за меня отомстят тебе.
В это время подлетел сизый кречет и сел на плечо Мимира. Волшебник взял его к себе на руки.
– Прощай, товарищ, – сказал он. – Умираю я, умри и ты!
В одно мгновение он оторвал птице голову и снял с ее шеи кольцо с двумя жемчужинами. Одну он проглотил, другую взял тотчас вслед за первой в рот и ей плюнул Водану в глаза. Затем грохнулся мертвым.
– Бросать эту падаль собакам на растерзание! – вскричал царь. – Голову же отрубить и сделать из нее кубок.
Глаз царя налился кровью, и острая боль почувствовалась в нем. Водан, шатаясь, пошел в шатер. За ним последовал Зур-Иргак, промыл глаз и сделал перевязку, затем Водан отправился в шатер Фригг.
– Все время осады, – сказал он, – ни одной раны не получил. Бродяга, испугавшись лютой казни, себя отравил и на меня глазную болезнь нагнал. Вещество не едкое, а боль страшная, и глаз будто весь пухнет.
Эйра еще лежала. Опираясь на двух девушек, она встала и подошла. Стала называть Зур-Иргаку разные травы, по ее понятию могущие помочь. Фригг горько плакала. Так была омрачена полная победа над врагами.
Ночью с царем сделался жар и бред. Ему казалось, что он стоит у источника и Мимир предлагаем ему испить воды мудрости и всезнания, если он ему добровольно отдаст в залог один из своих глаз.
К утру, после бессонной, но исполненной страшных видений и бессвязного бреда мучительной ночи, нагноение охватило весь глаз. Фригг, сама с рукой на перевязи, не отходила от него ни на мгновение.
Зур-Иргак сказал ей:
– Царица, боюсь, что опасность не для одного зрения этим глазом, которое уже потеряно. Может быть отравление крови и доблестный нас покинет.
– Этого быть не может! – зарыдала царица. – Спаси его, Зур-Иргак. Позволь вырезать глаз вон.
– Делай, что хочешь.
Это было сделано с величайшей быстротой. Вала и Эйра, настойчиво потребовавшая костыли, помогали. Больной уснул крепким сном и через сутки проснулся, не чувствуя ни боли, ни гнетущего состояния. Он ощупал себе голову.
