Элен Баррингтон - Королева бриллиантов
В действительности с каждым словом она приходила в ужас. Де Роган... Звонкое аристократическое имя её пугало. Для чего связываться с ним, ей, простой фрейлине?
Но старик упорствовал.
— Мадам, неужели вы принимаете меня за наивного дурака? Я храню записки с подписью королевы. Я даже показывал их кое-каким банкирам, чтобы уговорить их отсрочить мои собственные выплаты. Нет, я ничего дурного не сделал. Моя лояльность заставила меня поступить таким образом. Мадам, перед вами отчаявшийся человек, он просит у вас совета.
— Нет, нет, никаких советов! Это уже слишком! Однако погодите, вот что пришло мне в голову. На вашем месте я бы немедленно отправилась в Трианон, не теряя ни минуты. Королева в данное время там. Я поговорила бы с бароном де Бретейлем, министром двора, вашим начальником. Расскажите ему всю эту странную историю без утайки, но будьте при этом благоразумны и осмотрительны. Теперь вы ступаете по очень зыбкой почве. В пути вас ожидают серьёзные опасности. Не говорите об этом больше ни одной живой душе. Ни одной. Как вы понимаете, я об этом ничего не слышала. И весьма сожалею, что мне пришлось узнать об этом. Ступайте!
Он повернулся и, спотыкаясь, пошёл прочь.
Мадам Кампан отправилась к своему тестю, который не хуже её знал нравы королевского двора, и всё ему рассказала.
Месье Кампан выслушал её, не проронив ни единого слова. По его лицу было ясно, что он напряжённо думает. Прошло немало времени, наконец он сказал:
— Дочь моя, в этом деле очень много таинственного, такого, что мы с тобой понять не можем. И ты не должна позволить втянуть себя в этот скандал. Нужно подождать, торопиться некуда. Веди себя разумно, со всей предосторожностью. Не возвращайся во дворец, покуда королева не пошлёт за тобой. И держи язык за зубами. Ни с кем, кроме неё, об этом не говори. Не твоего ума это дело. Нечего ввязываться. Ты дала верный совет старику. Пусть обратится к министру двора.
Бёмер приехал в Трианон, но Бретейля там не оказалось. Тогда он попросил королеву принять его. Но лучше бы он этого не делал. Она резко бросила дежурной фрейлине:
— Скажите этому человеку, что я не желаю его больше видеть. Он — сумасшедший. И мне ужасно надоел.
Что оставалось делать? Только ехать к кардиналу. Другого выхода не было. И Бёмер поехал в Париж.
ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ
Кардинал, сидя с Ламотт, как всегда, выслушивал её сладкую, успокаивающую ложь, которая была целительным бальзамом для его воспалённого мозга, когда в комнату вошёл Бёмер. Похожий на ослабевшее животное, исполненное решимости во что бы то ни стало спасти свою жизнь. Теперь никакие высокие титулы не имели для него абсолютно никакого значения — их величества, превосходительства, преосвященства, графини, герцогини и прочие. Теперь он говорил откровенно, ничего не скрывая, и отчаяние обернулось вдруг красноречием, о котором он и сам не подозревал. Слова выливались у старика изо рта, как раскалённая лава, и кардинал, утратив дар речи, с изумлением слушал этого разъярённого человека, который, несмотря на своё низкое происхождение, изрыгал упрёки и оскорбления. Жанна де Ламотт не спускала удивлённых глаз с лица ювелира.
— Меня самым жестоким образом обманули и ограбили, и те люди, которые пошли на такое, будь они самого высокого происхождения, ответят за это. Как мне всё понимать? Королева отказывается меня принять, меня, человека, которому она обязана целым состоянием! Пусть она будет сто раз королевой, но у меня есть свои права, и я намерен их отстаивать. — Он кричал, весь покраснев от натуги, стоя у двери. Прошло время, когда с честными людьми могли обращаться, как с канальями, и отправлять в Бастилию, стоило им заговорить о своих правах. Теперь уже ничто не удержит меня от встречи с королевой. Так можете ей и передать. Я сделал всё, что было в моих силах, но так ничего и не добился.
Бёмер ещё не до конца утратил здравый смысл и не сказал, что мадам Кампан посоветовала ему обратиться к министру двора месье де Бретейлю. Но всё же проговорился, что виделся с ней в её загородном доме.
— Ну а чего вы хотите? — вмешалась Жанна. — Сами во всём виноваты. Вас предупреждали, говорили, что она не будет с вами встречаться ни под каким предлогом? Сами заварили кашу, сами и расхлёбывайте! Вам было известно о встрече монсеньора с ней в Версальском саду. Я только вчера вечером вернулась оттуда, и королева откровенно сказала мне, что если на неё станут оказывать давление, то она будет напрочь отрицать, что вообще когда-нибудь видела это бриллиантовое ожерелье и что у неё были какие-то общие дела с монсеньором. Почему вам не терпелось, почему вы не могли немного подождать. Какое-то ребячество, видит Бог. Вы погубите всех нас и ничего не добьётесь. Что могут значить ваши обвинения по сравнению со словом королевы? Опомнитесь!
На самом деле он, Бёмер, против королевы? Бёмер понимал, что здесь он обречён на неудачу и, может, графиня права. Королева, даже если она во всём виновата, может всё отрицать. Одновременно Бёмер всё больше убеждался в том, что ему не следует ожидать ничего хорошего ни от кардинала, ни от графини, теперь он их обоих боялся и понимал, что только напрасно тратит время. Нужно ехать к де Бретейлю. Только он один сейчас был для него слабым лучом света в этой тёмной кошмарной бездне. Но только ни слова об этом.
Ободрённый поддержкой Жанны, кардинал взял себя в руки. Дар речи вернулся к нему, и он гневно заговорил:
— Мадам права, Бёмер. Вы совершили ужасный, безумный поступок — пошли к мадам Кампан, не поставив нас в известность и не посоветовавшись с нами. Она всего лишь фрейлина, и конечно, королева не станет ей доверять свои тайны. Чистой воды безумие! Боже, какие несчастья нам всем грозят, если только её величеству не удастся заставить её закрыть рот.
Де Роган повернулся к Жанне.
— Сколько раз я предупреждал вас, чтобы вы не упоминали при этой каналье имя королевы! Но вы твердили, что гарантируете мне его честность. Ну вот, получайте вознаграждение за своё и моё доверие!
— Я полагалась скорее не на его честь, а на его страх — Нужно быть на самом деле отчаянно смелым человеком, чтобы вовлечь королеву в открытый скандал, тем более что она так ему доверяла. Ну, месье Бёмер, что ещё вы намерены выкинуть к будущем? Обратиться к королевским пажам, спросить, не видели ли они ваше бриллиантовое ожерелье? Я немедленно еду во дворец, чтобы предупредить обо всём королеву и тем самым избежать серьёзных неприятностей, которые доставил нам этот глупец. — Жанна бросила гневный, осуждающий взгляд на ювелира.
Бёмера потрясли её резкие слова. Если она — мошенница, то разве может она с таким достоинством вести себя? Если говорит правду, то, конечно, его неожиданное вмешательство вызвало у неё справедливое раздражение. Кто бы реагировал иначе на её месте? Если это всё ложь, то как она смеет выдавать чёрное за белое с такой убеждённостью? Он колебался, не знал, какой сделать вывод. И она это прекрасно видела и незамедлительно воспользовалась своим преимуществом.
— Если мы не желаем погибнуть все вместе, то слушайте меня внимательно. Мне нужно три дня на уговоры королевы. Я сейчас же еду в Версаль и попытаюсь её урезонить. Она должна наконец согласиться на встречу с Сен-Джеймсом, и если пойдёт на это, то деньги в наших руках. Их хватит на первый взнос. Возможно, он расщедрится и на остальное. И тогда всё будет кончено. Все останутся довольны. Боже, можно ли себе представить большую глупость, чем та, которую совершил Бёмер! Она отказалась встречаться с Сен-Джеймсом, чтобы не посвящать в свою тайну ещё одного человека, а Бёмер отправляется к мадам Кампан. Вы получите свои деньги, месье, непременно получите, но сейчас вам придётся покинуть пределы Франции на какое-то время, чтобы избежать праведного гнева королевы. Я-то её знаю. На четвёртый день мы встречаемся, и я приношу вам деньги. Но прощения королевы гарантировать никак не могу. Нет, только не это. Мы с ней должны поразмыслить, что делать с мадам Кампан. Ну а вы, монсеньор, займитесь своими обязанностями. Всю эту неделю продлится праздник Успения, и вам придётся возглавлять церковные службы в Версале. Всё будет выглядеть вполне естественно, вы ведь главный распределитель милостыни в государстве, и ваше появление там никаких пересудов не вызовет. После этого попросите аудиенцию у королевы. Я знаю, что она хочет повременить, постоянно оттягивает вашу встречу, но теперь, я думаю, время пришло. Она вас благословит. Если вы всё же займёте кресло де Бретейля, на что я сильно надеюсь, то все деньги королевского двора окажутся в ваших руках. Их вполне хватит, чтобы рассчитаться за ожерелье, всё будет в вашей власти. А мадам Кампан нужно будет арестовать. Я и об этом поговорю завтра же с королевой.
Жанна, как всегда, проявила поразительную находчивость, и это произвело должное впечатление на них обоих. Как она была хороша в эту минуту — чёрные глаза сверкали, на лице напряжён каждый мускул. Было видно, что этой женщине не занимать ни ума, ни воли.
