Эустахий Чекальский - ВОЛШЕБНАЯ СКРИПКА .ПОВЕСТЬ О ГЕНРИКЕ ВЕНЯВСКОМ
Одна лишь Иза не попробовала квасу.
Первоначальная, довольно натянутая атмосфера исчезла. Разошедшийся Римский-Корсаков громким шепотом спрашивал хозяина:
— Почему не пошел на вечер к Куракину? Аделина будет недовольна, обидится…
— Да ведь, жена себя плохо чувствует.
— Из ревности, или из женского упрямства?
— Тише, а то еще услышит, — предупредил гостя Генрик.
Мусоргский уже сел за рояль. Он импровизировал свои мелодии. Из-под его пальцев понеслись то заунывные, то веселые, то скорбные мелодии с удивительно своеобразной ритмикой. Слушатели и сам композитор за роялем были увлечены.
— Вот что, дайте-ка мне рюмочку коньяку, — попросил музыкант, встряхнув головой.
Венявский слушал музыку внимательно и восторженно.
— Модест Петрович, я вас очень благодарю за музыку и… доверие.
— Почему, любезный друг? Вот, поиграл немножко, чтобы развлечься после превосходного ужина. Не каждый день приходится есть такой ужин.
— Для музыканта ваша импровизация — прямо-таки откровение. Как много поэм, сонат, симфоний можно создать из этих мелодий!
— Не беспокойтесь, мы их и создадим. Пусть только немцы уйдут отсюда.
— Вам немцы мешают? — с интересом опросил Генрик.
— А что вы думали? Нынче в Петербурге немец на немце сидит и немцем погоняет. У великой княжны Елены Павловны — немецкая музыка, у великого князя Константина Николаевича, в опере, в оперетте, на эстраде — везде немецкая, прямо тошнит. Но ведь нужно и нашей национальной музыке развиваться.
Николай Андреевич больше помалкивал, но и у него вырвалось:
— Да, в Петербурге сейчас везде немцы.
— А может быть мы организуем вагнеровский вечер, лукаво предложил скрипач.
— Вагнера? А почему бы нет! Доставим себе такое удовольствие. Только без оркестра Вагнера, пожалуй, не исполнить.
— А я вам предлагаю устроить вечер новой русской музыки, — настаивал на своем Мусоргский.
— И в таком концерте я приму участие с искренним удовольствием, — ответил Венявский.
— Однако, уже поздно, ваша супруга легла спать… до свидания, друг. Вот засиделись музыканты…
— Жаль, что не было Антона. Без Рубинштейна теперь в Петербурге ни один концерт обойтись не может, — уже стоя за порогом и прощаясь сказал гость с бородкой клинышком.
Венявский вошел в спальню, чтобы отдохнуть после трудов и впечатлений прошедшего дня. Иза уже спала и только утром прочла ему лекцию о гостеприимстве, часах приема и отдыха.
— В этом Петербурге люди не считаются ни с чем. Не знают, когда удобно и когда неудобно наносить визиты. Такая неупорядоченная жизнь наверняка плохо отразится на твоем здоровье. У нас в Англии на всякое дело есть свое время. В восемь часов утра никто не делает визитов знакомым и в десять часов вечера не выходит из дому. Утром работают, после обеда отдыхают. Во время ленча тоже есть часок на отдых. А здесь весь день пьют, едят, а когда ночью все люди спят, затевают импровизированные концерты.
Генрик слушал жену внимательно: он прекрасно знал весь этот репертуар урока добропорядочного поведения. Желая поскорее закончить неприятный разговор он покорно поддакивал.
— Действительно, — твоя правда, здесь Петербург, а не Лондон.
— Слуги не спали всю ночь…
— Да, это нехорошо. Слуги должны отдыхать, — миролюбиво подтверждает супруг, а у самого не выходят из ума удивительные импровизации Мусоргского.
— Такой музыки в Лондоне не услышишь. Мусоргский — это музыкальное чудо. Стоит ли объяснять Изе, в чем дело. Зачем? Мир — так мир.
Он поспешно соглашается с ее суждениями о солидной, рассчитанной по часам жизни. Он ей всегда уступает, с самых первых дней знакомства, когда она не ответила на его ухаживанья. Молодой виртуоз, избалованный успехом у женщин, нашел у нее понятия о приличии, совсем иные, чем все, с чем он встречался и к чему привык во время своих скитаний. Да и теперь ему все еще трудно ответить на вопрос, что его привлекает к супруге. Ее недостатки — плод воздействия среды, ее воспитавшей, часть недостатков по всей вероятности вытекает из национальных черт. Однако, когда он смотрит на ее розовые плечи, как теперь, когда она лежит в кровати, его побеждает темперамент.
— У Аделины не такая идеальная фигура, — невольно думает он, будто художник или скульптор. — Интересно, как прошел прием, устроенный Куракиным.
Бьют часы, напоминая о том, что время ехать на репетицию.
— Ах, эти часы. Удалось ли Куракину с Аделиной? Патти — женщина умная. Хотя… Этот поклонник молод и строен, как натурщик.
Венявский быстро покончил с утренним туалетом, наспех позавтракал.
— Лошади поданы?
— Поданы, стоят у подъезда, — ответил Гжесь. Еще один прощальный поцелуй и вопрос жены:
— Ты вернешься к ленчу?
— Буду, секунда в секунду, — дает он обещание и бегом спускается по лестнице.
Ночью выпал снег. На тротуарах появились сугробы. Сторожа сметают снег, ругаются. Весь мир белый. Солнце добавляет еще блеска и крышам и улицам. Лошади несутся быстрой рысью. Пожалуй уже скоро одиннадцать. Если так, то еще рановато! Для многих уже скоро полдень, а большие чиновники едут в министерства и разные канцелярии. Не все успели протрезветь после пьяной ночи. Мужики в тулупах, валенках останавливаются перед каждой церковью, снимают шапки и истово крестятся. Проходят воинские части с оркестрами, тяжело ступая по мягкому снегу, толпа детишек провожает войска и подражает движениям солдат. Это происходит смена часовых.
У подъезда гостиницы «Эксцельсиор» Венявский внезапно задержал кучера и спросил портье:
— Скажите, артистка Патти уже уехала на репетицию?
— Нет, она у себя, ваше высокоблагородие!
Солист его императорского величества ни о чем больше не спрашивает. Гостиница ему знакома, и он знает, где остановилась певица. Он быстро, по пушистому ковру поднялся на второй этаж и постучал в знакомые двери.
— Ah, с'est vous, cher ami! [25]— тепло и радушно встречает его примадонна.
— Я всю ночь тосковал по вас. Утром, перед репетицией должен был к вам приехать, чтобы успокоить нервы, — с аффектацией, по итальянски объясняет свой визит Генрик.
— Неужели вы так очарованы?
— Больше, я ревную, дико ревную!
— К кому, зачем маэстро? На дворе такой сильный мороз, откуда же такая жаркая ревность? — в тон ему отвечает примадонна, и они весело смеются.
— Сейчас у нас будет репетиция «Риголетто», разве это не причина ревности?
— Да, причина есть, но времени у нас уже нет, — заявила певица.
— Всего лишь один поцелуй, дорогая!
— О, нет. Перед выходом на сцену я не признаю никаких волнений!
— Только один поцелуй, один…
— У вас такая красивая жена… и вдобавок я ее немного боюсь. Нет. Идем уже, а то опоздаем на репетицию.
Они вместе поехали в оперу, и это вызвало сенсацию: заметили хористки, товарищи из оркестра, не мог не заметить дирижер, а режиссер не был бы режиссером, если бы не запомнил такой факт.
— Сегодняшняя репетиция, по всей вероятности, не пройдет без неожиданностей.
— Но каких?
Глаза балерин и хористок следят за примадонной. Тенор, баритон и бас многозначительно посматривают на солиста. Дирижер мягко улыбается и с мужской завистью думает о Венявоком:
— Дьявол, не человек. На нотах пишет „Il faut risquer", [26] и рискует везти из гостиницы эту итальянскую Мессалину. Везет человеку.
Несколько ударов палочки по пульту и началась кропотливая работа.
Неожиданно на репетицию приехала Иза!
Актеры и музыканты ждут скандала. Должно же что-то произойти… Но еще до окончания репетиции солист уехал с женой на ленч. И вдобавок примадонна обещала посетить Венявских.
* * *
Как только потеплело, Венявокий начал ездить в Павловск. Сюда в свой летний дворец приглашал солистов великий князь Константин Николаевич, брат царя. Сам великий князь играл на виолончели и особенно охотно со скрипачом Венявским, на что уже обратил внимание весь Петербург. Участие Генрика в концертах, организованных Русским музыкальным обществом, которым руководил Антон Рубинштейн и Матвей Вельгорский, послужило даже темой неприятных разговоров ибо концерты давались под протекторатом великой княгини Елены Павловны, герцогини Саксен-Альтенбургской. Жаловались, что на этих концертах в фаворе немецкая музыка, что они тормозят русское творчество. Мраморный дворец, где жила великая княгиня, не нравился не только русским, но и полякам. Здесь в этом дворце закончил свою трагическую жизнь последний польский король Станислав Август. Мрачные стены дворца наполняли сердца ужасом. Здесь когда-то жил и великий князь Константин Павлович, муж Иоанны Грудзиньской — княгини Лович, известный своей жестокостью и чудачествами. Император Александр I позволил в свое время известному художнику и рисовальщику Орловскому поселиться здесь и заняться художественным творчеством. Но Николай I удалил его из дворца за… непосещение церкви. Атеистов не терпели при царском дворе! В таком дворце и музыка становилась подозрительной.
