Александр Старшинов - Завещание императора
– А если я прикажу тебя пытать? – Прищур наместника сделался уже бритвенно острым…
– Кому прикажешь?
«Играет как кот с мышью… а и пусть… пусть…» – неслись в голове опять же горячие и не страшные мысли.
– Хотя бы Зенону. Он знает в этом толк…
– Тогда и его потом придется убить. Как ж: е ты обойдешься без Зенона? – Приск даже попытался пошутить. И что уже совершенно невероятно – улыбнулся.
– А ты наглец. – В голосе Адриана внезапно послышалось одобрение.
Наместник прошелся по таблинию… Потом внезапно схватил пергамент и вышел. Приск подумал отчего-то: Адриан отправился на кухню, чтобы сунуть завещание императора в печь, на которой повара уже начали готовить обед. Приск почти автоматически придвинул к себе стул и сел. Да уж… а ведь наместник мог послать к нему и юному Декстру убийц… потом убрать весь их славный контуберний… и жену Гая… и… но ведь так цепочку можно продолжать до бесконечности – потому как есть еще Декстр-старший и Мевия… и тот, кто сговорился с Великой девой похитить завещание из храма Весты. Кто поручится, что молчаливый союзник не заговорит… И таинственная матрона Элия. И возможно – ее муж… Нет, Адриан достаточно умен, он не пустится в подобное зверство… Приск отер лоб – ладонь тут же сделалась влажной.
Адриан вернулся так же внезапно, как и вышел, хлопнул Приска по плечу.
– Я не убиваю преданных друзей, трибун… – воскликнул почти весело.
Не сразу Приск заметил, что вместо свитка в руках Адриана серебряный кубок, вот наместник наливает вино из кувшина, вот ставит полный бокал перед гостем. Наливает себе…
– Расскажи мне все подробно, – потребовал наместник.
Военный трибун пригубил вино и стал рассказывать.
С того самого момента, как оказался в библиотеке и сделался свидетелем убийства. Впрочем, рассказ его был не во всем точен. Он не называл имен посвященных. Все люди, что появлялись в его рассказе, не видели свитка. Только он, Приск, владел страшной тайной… Да еще Афраний Декстр. Фрументарий – не тот человек, которого Адриан способен уничтожить (во всяком случае, так полагал Приск).
– Что же получается… – проговорил наместник. – Кто-то еще, кроме моих клиентов… – Адриан сделал упор на этом слове, – охотился за свитком, чтобы подделать его и подменить, но дело не выгорело.
– Именно так.
– И кто это?
– Понятия не имею. – Тут Приск говорил чистую правду.
– Я бы поставил на Пальму. Он так старался проявить себя в Сирии – и Набатейское царство завоевывал, и заново обустраивал Бостру, чтобы новая столица расцвела ярче прежней – Петры. Траян удостоил его триумфальной статуи на Форуме, а империю, выходит, не завещал. Вот обида… – Адриан злорадно рассмеялся.
– Не должен спрашивать, но попробую… – Трибун сделал паузу, глубоко вздохнул: – Что ты намерен делать, Адриан?
– Ждать.
– Но ведь завещание уже есть… И вряд ли император его изменит. Никто, кроме Траяна, объявить его последнюю волю не может.
Наместник помолчал, а потом расхохотался. Глаза его при этом хищно сверкнули. Ох и не понравились Приску и этот смех, и этот блеск.
– Замечательная мысль… – проговорил Адриан и, отсмеявшись, вновь сделался мрачно-серьезен.
– Ты о чем?
– Траян должен сам объявить свою последнюю волю.
Приск недоуменно промолчал. Похоже, его слова послужили толчком какой-то новой хитроумной интриге, но он пока не мог догадаться – какой. Ну что ж, станет ясно со временем.
– Ты хочешь его переубедить?
– Я? Пока нет… Но император исполнит обещанное в Сармизегетузе.
Наградив Адриана сначала консульством – в возрасте слишком молодом для этой должности, Траян поспособствовал тому, чтобы племянник получил в наместничество Сирию – провинцию особенно важную в преддверии новой войны. Приск не сомневался, что наместник, только-только прибыв в Антиохию, буквально лез из кожи, дабы обеспечить для армии Траяна удобные зимние квартиры, запасы продовольствия и резерв новобранцев, а уж легионы, стоящие в его провинции, вымуштровал так, что они и с закрытыми глазами могли выполнять любые маневры. И сам наверняка не один день провел в лагерях, устраивая учения и марш-броски, – Приску ли, когда-то служившему с Адрианом в Пятом Македонском, не знать, на что способен императорский племянник.
Так есть ли шанс, что Траян оценит рвение племянника и передумает?
Вряд ли… Адриан имел в виду нечто другое, говоря об исполнении обещания.
– Надеюсь, ты держишь язык за зубами? – спросил Адриан.
– Держу, сиятельный. Так крепко, что искусал уже и язык, и щеки… – попробовал отшутиться Приск.
– Где остановился? – поинтересовался наместник.
Уж больно он дружелюбен… слишком даже. Вариант с убийством всех, кто оказался рядом с военным трибуном, вновь показался вполне вероятным.
– В гостинице «Белый конь».
– Неплохое местечко. Но дорого. Советую перебраться к Филону. Кстати, оценишь его механический театр. Я собираюсь послать игрушку в подарок Сабине, а то она заскучала, оставшись одна-одинешенька в Риме. Надо развлечь милую женушку.
Приск последним словам удивился: известно было, кажется, всем в столице, что брак Адриана – чистая формальность, ехать с мужем в Сирию Сабина отказалась наотрез. Ходили слухи, что жене наместника оказывает особое внимание новомодный писатель Светоний Транквилл. Адриан, похоже, эти слухи игнорировал. Во всяком случае, пока. И слал подарки супруге. Возможно, кровное родство Сабины с императором по-прежнему перевешивало все ее недостатки. С другой стороны – какое дело Приску до семейных проблем наместника?
– У тебя уже есть назначение в легион? – продолжал задавать вопросы Адриан.
– В Шестой Феррата…
– Отлично. Но не торопись в лагерь. Все равно Траян не выступит раньше весны. А у нас с тобой еще много дел.
Глава IV
ФИЛОН
Осень 866 года от основания Рима
Провинция Сирия
Вилла Филона располагалась на склоне горы Кассий. Построенная, как и большинство вилл в округе, в истинно сирийском стиле – с множеством окон по фасаду, над каждым – полукруглый фронтон, каждое окно в небольшой нише – так называемой сирийской арке, она подходила куда больше какому-нибудь сатрапу царя царей, нежели скромному механику. Только кто сказал, что Филон – скромный? Виллу окружал роскошный сад на нескольких террасах, невысокая белая ограда нижней террасы служила скорее украшением, нежели защитой.
Ворота уже были распахнуты, когда Приск приблизился, – Адриан не только дал провожатого военному трибуну, но и послал раба к Филону предупредить, что у него будут гости.
Сам механик выскочил на дорогу и спешил навстречу.
– Гай, друг мой! – Филон кинулся к трибуну с распростертыми объятиями, едва тот спешился. – Вот же радость! Столько лет чаял тебя вновь увидеть! И вот же, вот наконец довелось! Слышал, слышал про страшную смерть Плиния. Вот же беда! Достойнейший человек… Добрейший и благороднейший… Право же, ужасно видеть, как боги проявляют неоправданную суровость…
– Быть может, это просто людская подлость? – заметил Приск.
Набежавшие со всех сторон слуги уже вели в конюшню лошадей, закатывали во двор повозку со скарбом, рвали из рук мешки с вещами. Надо же, какое рвение!
– Тебе, мой добрый Приск, стоит поставить алтарь за избавление… Я бы непременно заказал.
– Только из добычи на новой войне! – фыркнул трибун.
– А, ну да… деньги… – Филон вздохнул очень выразительно. – Ну как тебе Антиохия? Воистину – сладостный город, не то что суровые ледяные горы Дакии. Брр… – Филон содрогнулся всем телом. – Там под Сармизегетузой я и не надеялся, что когда-нибудь вновь окажусь в своей золотой Антиохии. А твои друзья?.. – Филон вопросительно глянул на Приска.
– Это сын Афрания Декстра Марк, а это Максим, вольноотпущенник Декстра. Калидром и Сабазий – рабы.
Калидром при этом добавил:
– Самый лучший в мире пекарь, господин…
А Сабазий ничего не сказал – только окаменел на миг лицом – той его половиной, что еще могла выражать эмоции.
Имя Афрания Декстра заставило Филона как-то сникнуть, посереть лицом.
– Сам Афраний тоже прибыл? – спросил он шепотом.
– Еще нет. Явится вместе с императором…
– Замечательно! – вновь ожил Филон.
Он ухватил гостя за руку и повел в дом. Марк и Максим шагали следом.
«Где-то бедняга Филон что-то сделал не так…» – автоматически отметил про себя Приск.
– Ты так и не поведал мне, как понравилась тебе Антиохия, – продолжал трещать механик.
– Город прекрасный, – в тон хозяину отвечал военный трибун, – одна беда: в этом городе могут жить только те, чье состояние исчисляется миллионами… – Он умолк, разглядывая чудесную мозаику на полу атрия, где десятки амуров преподносили друг другу спелые плоды, свежие, как будто только что сорванные в саду на ближайшем склоне.
