Алексей Чапыгин - Гулящие люди
Солдат Шмудилов прекратил славословие кабаку, извернувшись, закинул подол однорядки попу на голову. Под рубищем обнажилось грязное тело, зад, замаранный навозом и сажей.
Рейтар ударил дулом пистолета по столу:
– Пошто горян волочите?! Вон попа!
Попа быстро вытолкали из Съезжей, так же быстро кто-то сунул ему на голову скуфью.
Черный немчин за столом встал, поднял со скамьи шубу, накинул на плечи, сказал рейтару:
– Товарыщ, справляйся один – выйду я…
– Иди, господине…
Черный вышел во двор. Вслед за ним, крадучись по стене, шмыгнул солдат от креста Шмудилов. Черный немчин вспомнил Сеньку:
– Ужели здесь не будет? Должен прийти в избу… Солдаты у огня забавлялись кто как мог – иные курили трубки, иные балагурили, пили водку, а которые азартны, те играли в карты.
Черный немчин придвинулся к огню, сел, сказал громко:
– Эй, солдаты, хотите ли знать, как едят бояре? Как кушаете вы – говорить не буду.
– Еще бы! Сказывай про бояр… чуем.
– Солдатцка ёжа знамая…
– Хлеб, вода, то и солдатцка еда!
Черный немчин вытащил из кармана шубы длинный лист, мелко исписанный.
– А ну, чти, как едят бояры?
– Слышьте все!
– Чти, чуем!
– Вот, солдаты, как по приказу царя кормят иноземных послов!
«На приезде послов по памяти из Посольского приказу от великого государя отпущено:
С сытного двора[155] вина двойного пять ведр.
Вина доброго дворянского – романеи, олкану – по пять ведр.
Медов – малинового, вишневого по три ведра…»
– Стой, черный немчин, человекам-то скольким?
– Двум!
– Да што ты?!
– Не лжешь?!
– Выписка подлинная из дворцовых приказов – печать зрите – печать дьяка Ивана Степанова.
– Верим, чти дальше!
– «Патошного меду с гвоздикой и патошного другого десять ведр!
Двадцать ведр цыжоного…
С кормового двора сырьем пять стерлядей, две белые рыбицы…
Пятнадцать лещей на пар и в уху.
Десять щук на пар.
Десять судаков, пятнадцать язей…
Три щуки колотые, живые…
Белужка свежая, осетрик свежий же…
С хлебенного…»
– Да ужли все такое двум сожрать?
– Двум, солдаты! Слушьте еще…
– Чуем, дивно нам, как жрут!
«С хлебенного три хлеба ситных, по три лопатки в хлеб…»
– Три лопаты сажальных? Такой хлеб в нашу печь не влезет!
– «Три калача крупичатых, по полулопатки в калач…
Еще три блюда оладий с патокою, три блюда пирогов пряженых с горохом… Три блюда пирогов со пшеном сарачинским да с вязигою… Три блюда карасей со свежею рыбою…»
– Все ли там? Есть захотелось!
– Чуйте дальше! «Да им же отпускано понедельного корма с того числа, како к Москве пришли, первому и второму послу:
С сытного первому – по десять чарок на день вина боярского с зельем человеку… Третьему по восемь чарок да им же – романеи, ренского, медов малинового, смородинного, обарного по три кружки, паточного с гвоздикой по ведру в день, паточного цыженого по ведру же. Пива доброго по два ведра на день человеку… Дворяном их…» – Умолкни, черный!
– Чего испугались?
– Тошно чуть!
– Лишнее перекинем! Чел вам, что шло с сытного да хлебенного, а вот жалованное от царя…
– Бодем его в гузно! Чти же, что от царя…
– «А как послы отъехали на посольский двор и по указу царя послан к ним стольник со столом, а в столе отпускано:
С сытного по две кружки вина тройного, три кружки на человека вина двойного, романеи по три кружки, ренского шесть кружек, малмазеи шесть кружек человеку. Меду вишневого ведро, меду малинового ведро, меду обарного…»
– К черту-у! Перекинь на пряженину…
– «Ковш вишен в патоке, ковш яблок наливу в патоке ж…»
– И не обожрутся беси-и?!
– «Да в бочках – четыре ведра вина боярского с зельи… пять ведр вина с махом[156], пять ведр меду патошного легкого, пять ведр пива…»
– Эй, немчин, перестань!…
– Валяй дале! – кричали датошные люди, сорвав с голов железные шапки, стуча ими по бревнам костра.
– Это все с нашей шеи идет!
– Чти, черт их побери, брюхатых!
– «С кормового…»
– Дуй, чего еще дали им!
– «С кормового лебедь под скрыли, жаравль под шафранным взваром жаркой, две ряби окрашиваны под лимоны, куря рознимано по костям под огурцы…»
– В брюхе ноет, черт!
– «Куря жаркое, рознимано по костям под лимоны, тетерев окрашивай под сливы…»
– Издохнешь на месте, чуя такое…
– «Утя окрашивана под огурцы, косяк буженины… лоб свиной».,
– Ужо дадим крошеной лоб боярской в каше!
– «Лоб свиной под чесноком, гусь, утка, порося жаркие… куря индейская под шафранным взваром… блюдо сандриков из ветчины, почки бараньи большие, жаркие… середка ветчины, часть реберная говядины жаркой… гусь, утка под гвоздишным взваром, ножка баранья в обертках…»
– В онучах, что ли?!
– «Куря рафленое, куря бескостное, куря рожновое, гусь со пшеном да ягоды под взваром. Куря в ухе гвоздишной, куря в ухе шафранной, куря в лапше, куря во штях богатых, куря в ухе с сумачом…»
– Закинь, немчин! С досады кой еще и убьет тебя…
– Убить и надо, супостата государева!
Услыхал Иван Каменев как будто знакомый голос солдата Шмудилова.
– Бейте иных, кто вас морит на сухарях, а чужеземцев кормит до упаду!
– Так ведь то от великого государя!
– Откуда все собирают на корм царю?
– От нас – то верно… только так из веку идет.
– Пусть из веку, только ваши руки в крови от работы, а бояре и боярские дети считают за бесчестье руки марать работой… Сказано в книгах: «В поте лица будешь есть хлеб!», а разве же бояре потом добывают хлеб?
– Палочьем замест пота!
– Кнутьем!
– Правежом!
– В ком сила царская? – спрошу я.
– В князьях, воеводах, наместниках!
– Лжете или не понимаете – в вас, мужики! Из вас, солдаты, без солдата и воевода едино что баба на печи! Куря во штях едят, а где берут?
– У нас на дворе!
– Правда, черной немчин!
– Солдаты, связать черного «по слову и делу государеву» и воеводе дать! – еще раз услыхал Иван Каменев из темноты двора хотя и измененный, но уже явно голос Шмудилова.
От огня на голос в темноту крикнули:
– Ты дурак! Тронь-ка ево, он свойственник маёру-у!
– Маёр Дей, он те свяжет!
– Солдаты, я и четвертой доли не чел вам о кормах послам… сказывал неполно, что отпускано от царя… что дано дворянам при послах не чел, но к голоду и правежу вы привыкли – одного паситесь! День-два годя придут стрельцы имать и судить вас за кабаки и попов… будут искать среди вас заводчиков!
– Пущай придут! Стрельцов расшибем и пищали на них оборотим.
– Стрельцам на Коломне не быть!
– Берегись! Стойте меж себя дружно.
Иван Каменев встал с чурбана, где сидел, пошел в избу. В избе был Сенька, рейтар с ним тихо о чем-то говорил.
– Семен, двинься на край скамьи.
Сенька, уступив дорогу, передвинулся. Каменев сел.
Рейтар тяжелой рукой взял перо, стал писать, норовя свой почерк приблизить к полууставу. Он ничего не слыхал и никуда, кроме бумаги, не глядел.
Таисий – Иван Каменев – придвинулся к Сеньке, тихо сказал:
– Позовут солдата… встанет у креста. Надо убрать его – сыщик, иначе нам не быть!
– Понимаю…
– Рейтар, судья. Рейтар поднял голову:
– Чую, капитан!
– Как ближний и верный нашему делу, ты должен вести порядок! Прикажи Шмудилову быть у налоя…
– Верно, капитан! Эй, позвать Шмудилова!
Солдаты от дверей протеснились в сени, в дверях сеней раздались их голоса:
– Шмудило-о-в!
– Слышу-у!
– В избу зовут!
– Иду-у!
Солдат с вороватыми глазами, трогая на голове железную шапку и запахивая тягиляй, пролез к столу.
– Ко кресту стань! – приказал рейтар. – Не убегай – може приведут кого…
– Крест – ништо! Отпуст срамной…
– Делай!
– Чую, встаю. – Солдат встал у налоя. Сенька, поклонясь Каменеву, вышел из избы.
В избу к Бегичеву Сенька вернулся ночью. Таисий не взглянул на него, он угощал водкой старика пономаря ближней церкви. Старик сидел за столом в большом углу, Сенька на лавке близ стола.
– Я, Иванушко, ой чуток! Примерно кочет шевельнет крылом на седале, ай ветер веревкой язык колоколо шорнет, и сплю, да чую… А тут, как залез на свое верхотурье, покрестился, концы нащупал, звонить хотел и чую – Москва звонит, попраздничному звонит, давно такого звону не бывало… Э, мекаю, надо к Иванушке брести – просил. Я рад и он-де рад будет! Патриарх оборотил, а то паству кинул на сколь время… от черной смерти заступа – помолит, покропит, пройдет, може, напасть… сказывают, утихать стала.
– Пей еще кружку, дед Дмитрий!
– Пошто не выпить? Я чай русской, не кукуй[157], аль кто – русской, значит, коли подносят, пей, еще почествуют – пей! А вот гляжу – твой постоялец пришел – лик в крови… ужели имали его лихие, альбо солдаты?
![Atlanta - Только рядом...[СИ]](/uploads/posts/books/2640/2640.jpg)