Ночная ведьма - Малаваль Шарлин
Василий Гроссман зачарованно слушал летчиц. У девушек было тридцать шесть побед на двоих. А под победами следовало понимать сбитые мессершмитты и выведенные из строя экипажи вражеских самолетов. Конечно, Гроссман держался галантнее, чем когда брал интервью у артиллеристов или танкистов, и все же корреспондент почти забыл, что перед ним женщины. Он видел в них воплощение отваги. За ним закрепилась слава военкора, наделенного даром заглянуть в душу, и он так наслаждался беседой, что не торопился ее завершить. Это было самое долгое интервью в его карьере.
— А вы укажете наши имена в своей статье? — спросила Оксана.
— Да, и фотографию помещу.
— Тогда напишите, что Оксана Константинова и Софья Леева гордятся своими победами и надеются пополнить их список!
Оксана выждала, когда военкор уйдет, и успокоила свою подругу, на лице которой читалась тревога.
— Ты меня поразила, Аня! Не беспокойся, он ничего не записал. Ни слова. Ты же не будешь меня уверять, что он все вспомнит, когда вернется к своей пишущей машинке?
— Как знать… — прошептала Аня.
— Во всяком случае, здесь полная неразбериха. На базе тебя знают только Галина, Вера и Марина Раскова. Галина и Вера ничего не скажут. Марина Раскова — другое дело, и смотри не попадайся ей на глаза. Но она улетит через несколько дней, перед Новым годом, не волнуйся.
Аня разволновалась еще больше:
— Ну зачем я это сделала? Почему не сказала правду?
Теперь ей все виделось в ужасном свете. Она ввязалась в историю, из которой теперь не выпутаться, остается лишь врать снова и снова.
Оксана крепко взяла Аню за плечи и тряхнула.
— Ну хорошо, я скажу тебе зачем. Потому что ты любила Софью и хотела воздать ей должное. Потому что с нашими именами и фотографией мы воздадим должное и другим женщинам, которые добровольно ушли воевать. Но важно и то, что немцы увидят статью, подумают, что Софья жива, и лопнут от злости! Наша бессмертная Софья станет живой легендой! Маленькая хитрость! А твое имя нигде не появится.
Аня озадаченно посмотрела на подругу.
— А что потом?
— Когда твой отпуск закончится, ты вернешься в Ворошиловск под собственным именем. И сама решай, рассказывать тебе о своих подвигах или нет. А что касается меня, Оксаны Константиновой, когда я получу звезду Героя Советского Союза, да еще и фотографию на первой полосе «Красной звезды», мужчины вовсе станут от меня дохнуть как мухи…
Аня вскинула брови и молча взглянула на подругу, удивляясь, что та озабочена подобными вещами.
— А что? Знаешь, если я решила сражаться как мужчины и высоко держать планку, это не значит, что я от них откажусь!
Два пилота, как раз проходившие мимо, свистнули Оксане, но, скорее, обратив внимание на ее юбку, а не на слова. Ни Оксана, ни Аня не обернулись.
Оксана вспомнила о Семенове, с которым проводила вечера. Он каждую ночь боготворил ее тело, будто оно было самостоятельным живым существом, и под утро отпускал ее, ничего не обещая, не делая признаний, хоть Оксана знала, что он от нее без ума. Семенов заметно отличался от других знакомых ей мужчин. Но когда война окончится, не начнет ли он на меня злиться оттого, что по боевым заслугам я ему ровня? Не окажется ли он таким же тщеславным, как мой бывший жених, не будет ли его мужская гордость так же уязвлена? Не будет ли Семенов раздражаться все больше с каждым моим успехом? А дистанцию он держит по этой пустой и глупой причине?
— Не будь такой наивной, Аня! Когда война окончится, — продолжала Оксана, кивнув на прошедших пилотов, — мужчины не простят нам, что им пришлось делиться с нами славой, и отошлют туда, где мы были до войны, — домой.
Через несколько дней Оксана развернула «Красную звезду», рассмеялась радостным детским смехом и победно отбила чечетку. Комбинезон так и ходил ходуном вокруг ее стройной фигурки.
— Он ни слова не изменил, Аня! — сказала Оксана, протягивая подруге газету. — Он не забыл имен, которые мы назвали.
Подбежали Вера и Галина, взбудораженные Оксаниными возгласами.
— Вы только посмотрите! — мурлыкала Оксана.
Аня не могла удержаться от улыбки, сменившей на ее лице неодобрительную гримаску.
Оксана на одном дыхании прочла вслух большой отрывок статьи:
Дни напролет над Волгой стоит несмолкаемый грохот. Ночами темно. Едва угадываются дорога и мост через реку. В темно-
синем небе мерцают звезды и непрестанно кружат мессеры. Софья Леева и Оксана Константинова изо дня в день беспощадно сражаются с ними. Я не ожидал увидеть в этих двух совсем молодых женщинах качества, которых ждешь от мужчин. Мне довелось встретить удивительных людей, и в них я открыл величие русской души. Женщины вслед за своими собратьями-мужчинами подхватили старую присказку привычных к боям пилотов: «Наша жизнь, как детская рубашонка, — коротенькая и вся обос…а»[19].
— Это я ему сказала, — хмыкнула Аня. — Хотела увидеть физиономию этого Гроссмана, когда заговорю по-мужски. Он все время так напирал на наши элегантность и шик! Но должна вам заметить, девочки, что он на Оксану намекал, конечно… Только на нее и смотрел.
Аня понимающе толкнула Оксану плечом, а та была польщена вниманием. В такие минуты Оксана всегда была на седьмом небе от счастья.
— Нет, эта девица всегда нарасхват! — поддела ее Вера.
— Забрала себе всех наших красавцев, так ей мало! — добавила Галина. — А ведь нам тоже хочется перезимовать в тепле!
И вся четверка расхохоталась.
Вера взяла из рук Оксаны газету, чтобы прочесть статью целиком.
— Как ты оправдаешь эту… скажем, подстановку? — дочитав, спросила она Аню.
— А я не стану ничего оправдывать. Я вернусь к моим «ночным ведьмам», и все будет забыто.
— Марина Раскова отбыла на несколько недель. Тебе ничто не мешает летать здесь до конца твоего отпуска, а потом вернуться в свой полк, — предложила Галина. — Ты же всегда мечтала управлять Яком и биться с врагом лицом к лицу…
Галина прекрасно знала, какую свинью Ане подложил Голюк, знала и то, насколько Аню это потрясло. Галина промолчала, но, как и ее подруги, негодовала, когда некоторые соратники-мужчины позволяли себе — тем более теперь, в военное время, — недостойные выходки в отношении женщин.
В Аниной голове теснилось множество доводов, склонявших ее принять эту безрассудную идею. Во-первых, это было бы прекрасной местью за Татьяну. Во-вторых, Аня могла бы принести настоящую пользу, летая на более мощном самолете.
Вера ошеломленно открыла рот:
— Но это же безумие!
— Это может сработать… — настаивала Галина. — Бывает, после крушения пилоты возвращаются. Софья исчезла меньше месяца назад. Ну или вот еще: наш полк понес многие потери, а новичков подвезли позавчера. Ты вполне можешь быть одной из них… Давайте же попробуем!
И, как нередко с ней бывало, припечатала крепким словцом. Все рассмеялись.
Оксана и Аня восхищенно посмотрели на Галину. Вера под конец согласилась с подругами, сколь безрассудным ни казался ей такой шаг.
Девушки пришли к единодушию. Аня опять вспомнила предсказание Далиса. Опять пришло время для вранья.
Несколько дней Аня сможет наслаждаться жизнью, которой ее лишили. «А что потом?» — снова задалась она вопросом. Аня обещала Софье позаботиться о Косте. Чем больше она об этом думала, тем меньше ей хотелось оставлять мальчика здесь с другими детьми. Но куда она спрячет его, вернувшись в свой полк?
Аня отложила на потом эту заботу, не дававшую ей уснуть, и решила украсть несколько дней из той жизни, которая принадлежала ей по праву, пока Голюк не перебежал ей дорогу. Ее глаза лихорадочно блестели, в них стояли слезы ярости, вызванной несправедливостью, — но теперь эта ярость могла найти выход!
Подруги обступили Аню и обняли.
— Отдохнешь немного от своих арбузов и верблюдов! — объявила Вера.
— Какие верблюды на Кавказе? — рассмеялась Галина. — Кстати, а вы знаете про женщину, которая впервые увидела верблюда? — У Галины на каждый случай находилась смачная байка. — Женщина начала причитать: «Ах, моя бедная лошадка, что с тобой сделали энкавэдэшники?»
