Лунный свет и дочь охотника за жемчугом - Поук Лиззи

– Мисс, могу я предложить свои услуги? – раздался тихий, но вполне уверенный голос.

Они обернулись и увидели Квилла – ученик опять незаметно появился в задней части дома.

– Меня учили готовить самые искусные китайские повара, а плотничать я научился у малайцев. Я лучше любого манильца могу служить матросом. – Мальчишка невозмутимо, со значением взирал на них широко распахнутыми ясными глазами. – Я уже выходил в море на разных кораблях, открывал раковины, следил за якорем, умею высчитывать приливы и течения. Может, я даже сумею помочь с языком. Никогда не знаешь, кого встретишь в тех водах.

Элиза рассмеялась. Маквей, приподняв брови, повернулся к ним.

– Вот те раз. Я думаю, идея неплохая, если вы согласитесь.

Элиза сделала паузу, перевела взгляд с Квила на Акселя, который, казалось, взвешивал эту мысль, как муку.

– Какое жалованье вы положите? – осмелев, спросил Квилл.

Маквей изменился в лице.

– Платить мальчику не надо, – небрежно бросил он. – Ему просто нужна еда. Кров. Какая-никакая одежонка на корабль.

Элиза посмотрела на ученика и вспомнила книгу, которую подняла и отдала ему в день их первой встречи. Как Квилл забрал ее и крепко прижал к себе. «Морские ковбои. Приключения в открытом море».

Квилл не отводит от нее взгляда.

– Что ж, жалованье у матроса будет, – сказала она.

Глава 32

Откуда ни возьмись поднимается пыльная буря, врезаясь в Паркера. Ее мощь выбивает воздух из легких, накрывая обжигающим вихрем янтарного цвета. Они пустили лошадей легким галопом, не замечая на равнине ничего необычного, а затем БУМ! Тогда-то он понял, что не зря избегал ступать на эту Богом забытую землю. Отплёвываясь и тяжело дыша, он прячет нос в сгиб локтя. Глаза открыть невозможно. От страха он сильнее сжимает колени, что вызывает панику у его чертового коня. Вокруг них ревет адский смерч, животное встает на дыбы, пронзительно ржёт. Паркер задыхается, как рыба в ведре. Ветер подхватывает ветки и камни. Они разрезают кожу, и по лицу течёт кровь. Что-то покрупнее врезается ему в голову. Из глаз сыплются искры. Паркер зовёт проводника, но тот, кажется, тоже затерялся где-то в пыли. С ревом, сотрясающим нутро, ветер набирает силу, срывает с его головы шляпу и закручивает по спирали в небо. Когда Паркер поднимает голову, чтобы посмотреть на ее полёт, чувствует, как что-то тяжелое выпадает из его сумки. Он разражается громкой бранью. Лучше бы это что-то не было его чертовым ружьём! Паркер до побелевших костяшек на пальцах хватается за поводья и изо всех сил пришпоривает коня, с огромной скоростью отправляя животное вперёд. Еле дыша, они наконец вырываются из бури.

Мгновенное затишье вызывает диссонанс. Оглянувшись назад, он видит, как дьявол прокладывает себе путь через равнину. Паркер поворачивается к проводнику, бесстрастно ожидающему на обочине тропы, которую буря обошла стороной. Опустив глаза на свои грязные штаны, Паркер размазывает кровь по бороде. Торопливо нагнувшись, хлопает по седельной сумке. Черт побери. На мгновение мелькнул ужас: его флягу с водой унёс ветер.

Глава 33

Ранним, подернутым дымкой утром они загружают на борт провизию. Если кто ни попадя будет глазеть на их отплытие, это сослужит им плохую службу. Одинокий люггер, отплывающий под конец сезона? Это определенно вызовет толки.

В ходе работы дискомфорт Элизы не заставляет долго ждать. Она едва может смотреть на воду, похожую на широкую ладонь, шлепающую по дну лодки. Эта сила напомнила ей историю, которую однажды рассказал отец. О том, как одного водолаза так напугал косяк сельди, что он едва не утонул. Пока он бродил по дну, рыба образовала вокруг него облако и вскоре полностью поглотила его маленькими бешено шевелящимися тельцами. Они облепили ему шлем, костюм на груди и спине. Но когда он дернул за спасательный конец, рыбы появилось еще больше – это были крупные хищники, преследовавшие свою добычу. Вынырнувший водолаз представлял из себя ужасающее зрелище: поверхность его медного шлема кишмя кишел трепыхающимися тварями.

Под тяжестью мешка с рисом Элиза зажмуривает глаза, глубоко вдыхает, пытаясь успокоить нервы. Если не замечать присутствия воды, можно сделать вид, что ее нет. Можно забыть о том, что им предстоит сделать.

– Тридцать пять футов от носа до кормы, – улыбаясь, пробирается по мелководью Аксель. На нем костюм моряка – рубашка без ворота и штаны из молескина. Плечо у него уже зажило настолько, что перевязь теперь не нужна. Но оно все равно ещё побаливает, и Элиза время от времени ловит его на том, что он разминает ушибленное место. День обещает быть тёплым, но под утренним бризом подрагивают листья на деревьях.

– Двенадцать тонн, обшито джаррой, шпангоут [44] составной. – Она кивает, но не может заставить себя улыбнуться ему. – Все из древесины. Должно быть, каепут или эвкалипт. Малая осадка, чтобы водолазам легче было подниматься на борт в своём облачении. Спроектирован так, чтобы дрейфовать по течению. Просто изумительное мастерство строителей из Фримантла.

Кулики оставляют на иле следы в виде вилочек. В кустах суетятся медососы [45]. За ними виднеется город с невысокими зданиями и отливающий золотом под восходящими лучами солнца красный пиндан.

– Мы преодолеем косу только во время прилива, – заявляет Аксель. – Ошибёмся – застрянем на подветренной стороне или сядем на мель. Предприятие сорвётся, не начавшись. Мы будем выглядеть как круглые идиоты! Но если море нам поможет, все будет хорошо. В носовом трюме достаточно провизии, а в баках полно воды.

Поверх его плеча Элиза видит белошейную цаплю, взгромоздившуюся на ветку мангрового дерева и неотрывно следящую за ними бесстрашным желтым глазом.

Наконец наступающий прилив поднимает люггер, Аксель и Квилл отдают швартовые. Пока судно легко скользит вдоль канала, Элиза медленно ведёт взгляд по заливу и берегу, через дюны, продираясь через полоски ломкого спинифекса, прокладывая путь к зыбучей железной глади города. Она думает о Баларри и двух мужчинах, преследующих его на лошадях по лесным зарослям. Она представляет бунгало, терпеливо стоящее на сваях. А внутри него – полированные часы-календарь. Каждую секунду он повторяет: «Быстрей. Быстрей. Быстрей». Слабые брызги долетают до планширя [46], когда нос люггера опускается, рассекая бирюзовую толщу воды. Вскоре город превращается всего лишь в мазок на горизонте, угрожая окончательно скрыться из виду. Ей необходимо подняться выше. Она не может проститься с ним. Пока нет. Элиза ставит босую ногу на планширь и, ухватившись за снасти, поднимается выше. Теперь Баннин на горизонте похож на тонкий волосок. Ветер треплет ей рукава. Позади развеваются юбки.

– Все в порядке? – спрашивает Аксель, и она тяжело опускается на палубу. – Идём, ветер усиливается.

Судно, рассекая волны, идет в открытое море.

– Вы скоро привыкнете! – с другой стороны палубы кричит Аксель, пока Элиза висит на фале. Квилл в это время осматривает старый воздушный насос. – Мы ещё сделаем из вас настоящего моряка. – Она бы на его месте не была так уверена.

Глядя на воду, она представляет отца и брата, без сомнения, привыкших к качке. Элизе хотелось бы чувствовать себя на воде так же свободно, как чайки. Она переводит взгляд на шлюпку, привязанную к борту. Шлюпка кажется такой маленькой! Такой хрупкой! Если отец смог выйти в море на такой же, то и она сможет.

Через несколько часов она расслабляется. Еле переставляя ноги, подходит к перилам и заглядывает в воду. Все кажется так удивительно близко, у люггера такая низкая посадка на воде, что можно пощекотать рыбу пальцем. Меньше чем в трёх футах внизу проплывают медузы, словно полупрозрачные облака. На поверхности греется сонная черепаха, поднимая голову-перископ перед тем, как исчезнуть в волнах. Приплывает стая акул, их крепкие тела четко видны в прозрачной воде. Они не столько двигаются, столько пританцовывают, плавно покачиваясь от головы до кончика хвоста. Вслед за ними, вспыхивая серебром, из воды выпрыгивают маленькие рыбки, с всплеском возвращаясь обратно.