Иван Клула - Екатерина Медичи
Екатерина была ошеломлена. Она пришла в ужас от «этой гнусной затеи», от злонамеренности врагов короля, [174] как она сама писала в Испанию своему послу и Его Католическому Величеству. Она со страхом видела, что в королевство «возвращаются бунты и несчастья», а она «милостью Божьей, потратила столько усилий, чтобы его от этого освободить».
Но королева-мать была отнюдь не из тех людей, кто жалуется впустую. Чтобы не оказаться в кольце осады в Мо вместе со своим сыном, в два часа ночи она бежит вслед за пешими солдатами под охраной целого леса пик швейцарцев. Несколько раз ночью наемникам пришлось отбивать атаки протестантской кавалерии. Когда первая тревога несколько поутихла, Екатерина и ее сын рискнули уехать в быстрых экипажах. Они въехали в Париж 28 сентября в четыре часа утра. Мятежники неотступно их преследовали и остановились в Сен-Дени и Бурже: они решили вызвать голод в столице, отрезав пути поступления продовольствия по Верхней и Нижней Сене и Йонне.
Король Карл IX мобилизует ветеранов Строцци и всех свободных военных, рыцарей своего ордена, все преданное ему дворянство. 7 октября, следуя старинному церемониалу, он посылает своего герольда в главный штаб в Сен-Дени потребовать лично от Конде, Колиньи и д'Андело явиться к нему без оружия, иначе их обвинят в организации бунта. Это предложение было отвергнуто, также провалилась и последняя попытка примирения (эту миссию доверили коннетаблю). Оставалась только открытая конфронтация. Королевские войска многочисленны. В ноябре в них насчитывалось до 15000 пехотинцев и 8000 всадников. У гугенотов всего лишь 2900 пеших солдат и 2500 всадников. Они ждут подхода еще 4000 рейтар, но для их перехвата в Шампани стоит армия юного герцога де Гиза. На юго-западе Блез де Монлюк сдерживает продвижение гугенотов Гаскони на север. Войска протестантов Дофине, Лангедока и восточных провинций заняты в боях местного значения. Обещанная протестантам помощь со стороны Англии также не поступает. 9 ноября д'Андело и Ла Рошфуко покидают Сен-Дени, чтобы возглавить кавалерийскую атаку: [175] король этим воспользовался и 10-го приказал коннетаблю вывести из Парижа кавалерию и артиллерию.
Несмотря на почтенный возраст – семьдесят четыре года, Анн де Монморанси оказывается достойным командующим. За воротами Сен-Дени он рассредоточил 12000 пехотинцев и 4000 всадников. Бой начался в три часа пополудни. Блестящая атака Конде отбита королевскими войсками. К ночи армия коннетабля одержала победу, но ее командующий, получивший многочисленные ранения в голову и лицо и смертельно раненный в позвоночник выстрелом из аркебузы, агонизировал. Он умер 12-го в окружении близких. Екатерина доказала свою признательность за долгую службу тому, кто был для нее сначала наставником, а потом ворчливым советником, но верность которого никогда не вызывала сомнений: она организовала для него королевские похороны в Соборе Парижской Богоматери. Когда тело старого слуги везли в церковь Монморанси, где оно должно было быть погребено, кортеж остановился в Сен-Дени, около могилы Генриха II, а его сердце было помещено в монастыре селестинцев подле сердца короля, с которым его связывала крепкая дружба.
На следующий день после боя гугеноты оставили Сен-Дени и переехали в Монтро, где объединились с гиеньскими войсками Ла Рошфуко. Затем они направились к Шампани навстречу рейтарам герцога Казимира, младшего сына графа Пфальца. По приказу Екатерины ее любимый сын Генрих Анжуйский сменил коннетабля на посту главнокомандующего, получив звание королевского наместника. К шестнадцатилетнему принцу были приставлены герцог де Немур, второй муж герцогини де Гиз, герцог де Монпансье, фанатичный католик, и Артюс де Коссе, суперинтендант финансов, который вскоре получит повышение, став маршалом Франции.
Многие признаки указывали на то, что Екатерина стремится к быстрому заключению мира. 13 ноября эмиссары Конде – де Телиньи, потом де Гастин, привозили предложения по заключению договора, а Карл IX отправлял их своему брату в лагерь для обсуждения на военном совете. [176] Королева ответила, что она готова предоставить свободу на отправление культа верховным судьям и владельцам вотчин в Нормандии для их семей и еще пятидесяти человек. Добившись этой уступки, Конде увеличил свои требования: он потребовал разрешения на богослужения в Париже и Лионе. Королеву пугали постоянно растущие расходы на военные действия, оказавшиеся к тому же не слишком удачными. Генрих Анжуйский не смог помешать протестантской армии соединиться с рейтарами.
Незадолго до Рождества Екатерина доверила свои заботы послу Испании д'Алаве, пригласив его погулять с ней в саду Тюильри, рядом с дворцом, который строился по ее приказу. Герцог Анжуйский, сказала она, ребенок, неспособный командовать. Но д'Алава не принял это извинение. Военный совет герцога состоял из бездарностей, а это вина королевы-матери, ответил он. Коссе не имел никакого влияния, Немур занимался только своими любовными интригами, а Монпансье просто глуп. Он посоветовал Екатерине брать пример с Людовика XI, о подвигах которого он читал у Коммина. На что королева ответила, что ее как раз и вдохновил совет этого короля, говорившего, что сначала надо выжать дольки чеснока и только потом выбрасывать. В таком случае, ответил посол, настало время отозвать этих бездарей и заменить их настоящими солдатами, например – де Таванном, королевским наместником в Бургундии.
Через два дня кардинал де Шатильон поселился в Венсеннском замке вместе с Телиньи и Ла Рошфуко. По приказу Екатерины полномочных представителей провели ночью в Лувр, где она беседовала с ними в течение трех часов. Затем они встретились в монастыре. Филипп II попытался помешать достижению согласия, отправив 20 января гонца с предложением миллиона золотом королю, если он прекратит переговоры с протестантами. Со своей стороны, нунций потребовал, чтобы отлученный кардинал был передан ему для последующего наказания. Но стремление королевы к миру было настолько велико, что давало ей силы сопротивляться любому давлению. Суровые условия, переданные ей [177] Шатильоном, ее не обескуражили. Кардинал-еретик требовал, чтобы эдикт о мирном урегулировании стал постоянно действующим и безотзывным, чтобы король заплатил жалованье рейтарам Конде и чтобы в регистры парламента была вписана декларация, подтверждающая, что волнения были не мятежом, а вызванным необходимостью действием. Королева Екатерина, возможно, и приняла бы такие требования. Но молодой король был крайне раздражен. Помимо роспуска рейтар он потребовал, чтобы главари явились к нему «объяснить, что произошло между Парижем и Мо». Это был категорический отказ.
Поэтому война продолжалась. Армия Конде спускалась вниз по замерзшей Сене к Осеру. Ее преследовала огромная королевская армия. В ней насчитывалось от 20 до 25 тыс. пехотинцев и 12000 всадников. Она была усилена войсками иностранцев: 8000 рейтар Вильгельма Саксонского и итальянцами герцога Савойского. Несмотря на свое численное превосходство, она избегала столкновений с протестантами. Зима была очень суровой, голодные солдаты грабили города, фермы и церкви. Армия таяла с каждым днем – жалованье солдатам платили очень редко. Особенно тяжелые финансовые проблемы были у протестантов, которым Елизавета Английская не оказала никакой помощи. 22 февраля принц Конде был вынужден умолять короля и королеву-мать положить конец бедствиям, обрушившимся на королевство. Кардинал де Шатильон отправился в Лонжюмо, где 25 февраля встретился с маршалом Монморанси. Оба парламентера прибыли с советниками и вельможами. 4 марта Карл IX согласился почти на все требования бунтовщиков: восстановление всех прав протестантов в соответствии с первым эдиктом о мирном урегулировании и выплата жалованья наемникам Конде.
11 марта было заключено перемирие. 22-го Монморанси передал мирный договор на подпись королю. 23-го Конде и Колиньи подписали его в Лонжюмо. 27-го «эдикт об усмирении волнений» был зарегистрирован в парижском парламенте в присутствии Карла IX, который 31-го принял в [178] Картезианском монастыре делегацию гугенотов, прибывших принести торжественную клятву повиновения.
Чем можно объяснить подобную капитуляцию королевской власти? Прежде всего, конечно, финансовыми причинами. У Французской короны в казне нет денег. Чтобы распустить армии, Карл IX обязан заплатить жалованье всем иностранным наемникам, воюющим во Франции, как в королевской армии, так и в армии мятежников. Долг рейтарам Казимира оценивается в миллион ливров. В марте король безуспешно пытается занять эту сумму у города Парижа. Но проблемы короля нисколько не заботят ни буржуа, ни купцов, ни иностранных банкиров. В соответствии со своими доходами, они должны выплатить контрибуцию в сумме 1400000 ливров. Аванс позволит распустить рейтар Конде и рейтар королевской армии, приведенных Вильгельмом Саксонским, а также итальянцев герцога Савойского, фламандцев под командованием графа Аренберга. Но король сохранил свою штатную армию и своих швейцарцев. Это большое преимущество, тем более, что протестантская армия разоружена: Конде одурачили. Мир, который Колиньи назвал «полным вероломства», мог быть всего лишь кратким перемирием. Несмотря на все призывы к согласию, страсти не утихли, а как раз наоборот. В Руане, в день верификации эдикта, католическая чернь выбила ворота Дворца Правосудия и выгнала советников. Грабят дома протестантов, а их обитателей зверски убивают. В Бурже арестантам, принадлежавшим к новой религии, перерезали горло прямо в камерах. В Амьене убили и утопили большое количество гугенотов. В Тулузе парламент приказал взять под стражу сеньора де Рапена, мажордома принца Конде, привезшего весть о мире. Несмотря на наличие у него пропускного свидетельства, ему отрубили голову.
