Морис Монтегю - Король без трона
Капитан Кастеле между тем вернулся со своими людьми, обескураженный, расстроенный неудачей. Они потеряли многих товарищей, павших под выстрелами шуанов, и все-таки вернулись без Бруслара.
Кантекор был не в состоянии упрекать их за неудачу: его страшно мучила бессильно повисшая вдоль тела раненая рука. Удачно начатый день кончался скверно.
Вдруг позади замка, в углу парка, снова послышалась перестрелка, возродившая угасшую было надежду на успех. Кантекор хотел броситься туда, но рана дала себя знать: он побледнел и со стоном потерял сознание.
Неутомимый Кастеле бросился со своими драгунами к месту стычки, и она тотчас же приняла более ожесточенный характер. Пять-шесть шуанов, не сумевших найти выход из незнакомого парка, заняли заброшенную сторожку и яростно защищались, желая как можно дороже продать свою жизнь. Выстрелы из пистолетов отвечали из окон на ружейные выстрелы драгунов. Около пятнадцати солдат окружали избушку сторожа, когда их капитан подоспел с подкреплением. Воодушевление осаждающих удвоилось, и они стали нападать еще настойчивее.
Из каждого окна избушки гремели выстрелы, люди падали с проклятиями и стонами… Это был настоящий ад! Наконец дверь поддалась под могучим напором двух драгун, которым помогал силач Кастеле, действовавший своими гигантскими плечами, как стенобитное орудие. Он работал с таким жаром, что влетел сквозь сорванную дверь прямо в середину ожесточенных врагов, поскользнулся и упал на пол. Моментально его горло было перерезано кинжалом.
Многолюбимый супруг красавицы Луизы Кастеле закончил здесь свой жизненный путь.
Над его неостывшим еще трупом были убиты в свою очередь последние шуаны, и в сторожке, ставшей местом резни, воцарилось мертвое молчание. Уцелевшие драгуны отнесли в замок окровавленный труп своего начальника.
Когда Кантекор узнал об исходе этой последней стычки, он несколько успокоился по поводу своей неудачи, и понятно почему: Фуше будет судить о трудности задачи по числу убитых и раненых. Рана Кантекора, смерть Кастеле докажут ему, что дело было жаркое, каждый исполнил свой долг, что сделано все возможное…
Кантекор распорядился, чтобы подобрали мертвых и положили их в зале замка; раненые были перенесены в другой зал, а пленники — в том числе оба Фораса и д’Ормансе — заперты под крепкой стражей в третьей комнате. Один из уцелевших драгун был послан верхом в Компьен за доктором.
Кантекор несколько успокоился и отдохнул, хотя временами его лицо искажалось от сильной боли и из груди вырывался стон. Он положил свою раненую руку на стол и старался не шевелить ею.
— Господин де Гранлис! — тихо позвал он.
Облокотившись на колени, закрыв лицо руками, принц сидел, погруженный в глубокую задумчивость. На оклик Кантекора он поднял голову. Тот заговорил громче, чтобы слышали солдаты, бывшие в комнате:
— Господин офицер, я прикажу вернуть вам вашу шпагу и лошадь, вы можете ехать в Компьен, двое из моих людей проводят вас. Если понадобится, не откажите засвидетельствовать то, что вы видели.
— Хорошо, — отозвался принц, — я принимаю ваше предложение, но видел я очень мало… мне не дали на это времени…
— Поезжайте, — повторил Кантекор, — и позвольте дать вам совет не путешествовать по ночам в лесах Франции.
— Постараюсь, — сказал принц, — благодарю вас.
Он вышел из зала; проходя мимо печальной, расстроенной Дианы, он почувствовал желание сказать ей словечко сочувствия. Но она, предвидя такую неосторожность с его стороны, предупредила его: когда он подошел к ней, она оттолкнула его ногой, бросив в то же время на него самый нежный взгляд, и громко крикнула:
— До свиданья, каналья! Мы еще увидимся!
Принц понял ее намерение, раскланялся и вышел из зала. Мимо него пронесли в эту минуту бесчувственное тело графа Армана де Тэ. Он остановился, пораженный удивительным сходством братьев, и, задумавшись, глубоко вздохнул.
Наступала ночь.
Кантекор, не имея возможности повернуть голову к маркизе, с рукой, бессильно распростертой на столе, заговорил снова:
— Маркиза д’Этиоль, дайте мне честное слово, что вы не будете пытаться бежать, тогда я разрешу вам вернуться к своим горничным… Пора вам на отдых: вы вполне заслужили его.
— Сударь, — сказала Диана, успокоенная отъездом принца и спасением Бруслара, — если бы я считала бегство возможным, то не дала бы вам этого слова. Но теперь я не нахожу возможности бежать одной, пешком, среди леса, полного ваших солдат… К тому же я страшно хочу спать… Принимаю ваше предложение, а завтра утром прошу вас без церемоний напиться со мной кофе.
Кантекор хотел было улыбнуться, но только поморщился от боли и, сделав знак солдатам, приказал:
— Развяжите маркизу, отпустите ее!
В одну минуту веревки были распущены.
На дворе выстраивался отряд драгун для переклички. Недоставало девятнадцати человек, мертвых или раненых, не считая капитана Кастеле и Гискара, то есть из строя выбыло двадцать один человек, иначе говоря — больше пятой части всего отряда. Дело было плохо.
Прошел еще целый час томительного ожидания.
Наконец прибыли два врача-хирурга из Компьена; это произошло как раз вовремя: Кантекор слышал долетавшие стоны, крики, проклятия раненых и сам почти терял сознание от нестерпимой боли.
Ему разрезали платье, обнажили плечо: рана была неопасна, неглубока, но очень мучительна. Когда, наконец, ему перевязали руку, он вздохнул свободнее, мог встать с места и снова взяться за дело.
Перед телом капитана Кастеле врачи только покачали головой — тут все было кончено. Потом они занялись ранеными, что взяло немало времени: семь драгун и пять шуанов тяжело стонали под перевязками докторов, среди окровавленного белья.
Восход солнца застал их еще за делом. Наконец все раненые, по возможности получив облегчение, были уложены на соломе и матрасах. Оба врача прошли с Кантекором в тот зал, где лежали мертвецы. При бледном свете наступающего утра стали рассматривать трупы. Между убитыми Кантекор с удовольствием узнал своих старых знакомых, Ургуля и Тронкоя, шпионов, следивших за принцем.
— Худая трава из поля вон, — пробормотал он, — так они безопаснее.
Вдруг он вздрогнул, еще раз внимательно осмотрел распростертые перед ним трупы и громко крикнул:
— Одного не хватает! Графа де Тэ нет здесь!
Прибежавшие солдаты ничего не могли сказать. Они принесли тело графа вместе с убитыми драгунами и шуанами; больше они ничего не знали, кроме того, что он лежал у левой стены, под открытым окошком. Это место теперь было пусто.
— Этого надо было ожидать! — заворчал Кантекор. — Я хорошо знаю, как он живуч… Ну ладно, он не уйдет далеко!..
XIX
При первых выстрелах неприятеля Бруслар пустил свою лошадь через парк, где знал каждую тропинку, и легко перепрыгнул через известное ему место обвалившейся стены. Вслед ему раздалось несколько выстрелов, но они не попали в цель.
— Неловкие стрелки! — спокойно заметил он, пускаясь быстрым галопом через таинственно темневший лес, тоже хорошо известный ему.
Беглец не воспользовался ни одной из больших дорог, но поскакал извилистыми тропинками меж кустов, где легко получить царапины, но зато нелегко разыскать следы. На пути не раз попадались целые поляны колючих кустарников и папоротника, населенные всевозможными обитателями лесной чащи. Бруслар скакал уже с полчаса, не замедляя своего безумного бега. Вдруг его лошадь споткнулась, дрогнула и тяжело упала на землю, так что Бруслар едва успел соскочить.
— Ну, что такое?! Что с тобой? — тревожно спросил он, склонившись над головой неподвижно лежавшего животного, а затем выпрямился с громким проклятием, с полными слез глазами.
Весь левый бок лошади был залит кровью. Получив пулю в живот при выезде из парка, она вынесла еще такую быструю скачку, точно понимая, что спасает жизнь своему господину, и пала мертвой среди леса в последнем отчаянном усилии.
Бруслар приподнял мертвую голову своего коня, поцеловал его влажные ноздри и, заикаясь от волнения, дрожащим от слез голосом произнес:
— Прощай, прощай, мой друг, мой брат! Семь лет служил ты мне… Раз двадцать спас мне жизнь… Почивай с миром! Ты заслужил его… Почивай, я не забуду тебя.
Затем он медленными шагами вернулся на свой прежний путь. Кровавые следы раненой лошади обагряли землю, кусты, ветви, листья папоротника: его след был намечен алой кровью по всему пути.
— Черт возьми! — пробормотал Бруслар. — Меня разыскали бы на рассвете, рано или поздно: слишком уж ясно… Пора смешать им карты…
Прокрадываясь сквозь чащу, он направился снова к замку д’Этиоль, но на половине дороги свернул с пути и углубился в густую зелень папоротников, доходивших ему почти до самых глаз. С трудом пробирался он по этому зеленому морю и, выбравшись из него, очутился на опушке леса, где подымались высокие, прямые ели. Тут он упал на мягкий мох, чтобы перевести дыхание и отдохнуть.
