Александр Быков - Чепель. Славное сердце
Про Харальда Сурового поют*, но ему не подчиняются, иначе бы здесь не сидели. У Харальда с Русью мир да любовь. На сестре Изяслава Киевского женат, на Ярославне, всех Рюриковичей он теперь родственник. Его бы призвать, да не успеть. А эти — какие-то свеи дикие. Какого-то малого ярла люди, наверное, с самим ярлом во главе. А про Харальда-норвега кто не поёт? Все поют. Это же живая былинная личность!
Сами беловежцы расположились на противоположном берегу в высокой траве, в подлесочке. Сверху по течению пустили плотик всё с теми же нужными вещами. С плотиком поплыли два хороших водолаза. Как раз дело уже стало за полночь. Плотик к корабликам причалил, водолазы фитилёк аккуратно подпалили и уплыли… Там ка-ак ахнет! У одного драккара всю корму начисто разворотило и он сразу осел в воду. А пару соседних корабликов запылали. А другие рядом стоят, тоже того гляди загорятся. Как забегают волки морей по «морю земли»*, как заголосят спросонья по-дурному! Давай свои корабли тушить, под прицел беловежский подставляться. Беловежцы давай осыпать их стрелами с другого бережка. Много стрел взяли про запас. И не ввязываясь в бой, отошли на безопасное расстояние. Сил-то ведь мало. Каждый человек на счету. А викингам кровь пустили, чтобы поход по беловежской земле малиной не показался.
На ранней утренней заре двигались по дороге в густом лесу. Дорога одна — вперёд, другая — назад, больше путей нет. Не очень приятное дело. А тут вдруг поднялся ветер и понёс, откуда ни возьмись, туман. Длинными космами, клубящимися валами, тягучей пеленой, целыми облаками проникал он сквозь стену деревьев, и заволокло всё вокруг. И ветер пропал. И стало не видно пальцев вытянутой руки. Отряд беловежцев остановился. Закашлялись, вдыхая сплошное белое облако. Голоса и все звуки стали слышны, как сквозь толстую вату. Кони спужались. Как тут быть? Вперёд идти — не видно ни зги. Можно и на врага неизвестного нечаянно напороться. Людьми рисковать безсмысленно нельзя. Назад идти — вообще никакого резона. Князь приказал спешиться, заступить с дороги в лес на двадцать шагов и ждать. Так и ступали направо, шаги считая вслух почти хором. Двух разведчиков отправил князь вперёд. Ждали-ждали — терпежу нет. И дышать просто нечем. Страшно стало даже бывалым воинам. А вдруг везде на свете сделалась такая нѐпроглядь — как теперь жить, да быть! Вершко около князя плечом к плечу с одной стороны стоит, слушает. Горобей — с другой. Брыва — спиной к спине. Прытко — спереди. Коней держат в узде, по мордам гладят, приговаривают шёпотом. И даже дрожь у всех по телу, как будто мороз, а не жара была. И полная глухая тишина. Воины на землю стали садиться от обезсиленья.
И то ли мнится, то ли чудится — со стороны дороги какое-то движение, то ли гул, то ли вой, то ли стон… стояли довольно долго, слушали-слушали — не разобрать, что такое жуткое. Потом всё затихло. Постояли ещё послушали — ничего. Тут и туман вроде поредел, стала дорога видна на двадцать шагов вперёд, пошли дальше. И насу̀стречь выходит из тумана Кудеяр-следопыт и Граник-молодой боец, которых в разведку посылали, с виду какие-то загадочные и с ними Стрыйдовг-старый волхв.
— Здрав будь, князь! — приветствует Стрыйдовг.
— Здрав будь, старейший! — отвечает Любомир, спешившись. Подошёл к волхву и смеётся. — Что за туман непроглядный? Не твоих ли чар дело?
— Разумен князь. Богов наших это дело… Я узрел, что беда может сильная быть. И просил богов помочь. И Макошь послала этот туман, чтобы, как материнским крылом белым лебединым закрыть своих детей. Туман скрыл твоё малое войско от большого войска вражеского.
— … Мы стояли в лесу, пережидали и слышали какой-то то ли вой, то ли стон на дороге, а потом всё затихло…
— Это мимо тебя прошёл отряд, наверное, в семь сотен немцев.
Кудеяр и Граник согласно помотали головами в знак согласия.
— А вы как видели, непроглядное же было молоко?! — удивился князь.
— А нам, княже, волхв руками сделал вот так… — Кудеяр изобразил широкий жест обеими руками, — и мы их видели… а они нас нет…
Кудеяр произнёс это и плечами пожал и руками развёл, сам не очень доверяя своим словам. Граник молящим взглядом обводил отряд и князя. А остальные только покряхтели, отводя глаза от волхва и разведчиков.
— Слава родным богам! — подытожил князь и спросил. — Нам теперь ничто не помешает?
— Если только сами себе не помешаете… — глухим эхом отозвался Стрыйдовг.
— Что это значит?
— … Жалею, что не всё мне подвластно, княже Любомире. А то бы я сам всех находников поразил да прогнал, а вас бы всех сынов и внуков невредимыми домой донёс. Да только нет кроме вас другой силы, способной сие совершить… Жертвы принесёте собою на сем пути. За жизнь и свободу нашего рода…
— … Все ли мы погибнем, отче?
— Не все, но многие…
— … Тогда скажи нам что-нибудь, отче, на прощание!
Волхв торжественно поднял руки:
— Слава вам, русские воины! Да не попалит вас огонь, да не потопит вас вода, да не иссушит вас ветер, да не поглотит вас земля, да не коснётся вас никакая скверна, да убоиться вас вражье железо! Путь вам да укажут пращуры и божи! Бейтесь за наш народ, за князя и друг за друга! И да пребудет ваша слава и ваша душа вечно!
Ломжа — тоже красивое место. На берегу извилистой искристой речки Нарев с песчаным бережком. Правда, смотреть это не сильно радостно, когда едешь с большим риском голову сложить.
Городок старинный, лет ему, может, и триста. Главные улочки — мощёны кирпичом. Домики у центральной площади тоже кирпичные. Но самое главное — крепость красива. Сделана не по нашему, по западному образцу. Сама небольшая, но продуманная и вся каменная. Ну, как каменная — кирпичная, но хороший кирпич от времени только прочнее делается, как настоящий камень. Жилые постройки и крепостные стены здесь совмещены и плотно друг с другом соединены. Плюс в том, что для обороны такой крепости гарнизон может быть и совсем небольшим. Минус, что народу там спасти в случае, если придётся спасать, места нет. Крепость такая называется «замок». Как ядро укреплений годиться, а как серьёзная оборона — слабовато. Так же и наша Белая Вежа. Сама по себе наша башня может даже и посерьёзнее будет, чем этот замок, хотя и проще. Дело ведь не в сложности. В замке прячется жадный феодал. А наша башня — для всех оборона.
Ехали на ко̀нях Любомир со свитой. Глядели по сторонам на чужую красоту. Тревожно. Говорит князь:
— Да, разведчики и саксонец твой почти заставили меня поверить, что Войцемеж — вероломец. Но одних ваших слов мало, знать надо больше. Что Стрыйдовг говорит — особая речь. Великие слова, бывает, к делу не приложишь… Я всё равно надеюсь на более мирный исход.
Вершислав, отправь разведчиков человек десять по округе посмотреть, не прячутся ли где в лесу или по дворам чужие силы. Нам надо разузнать всё, до чего только сможем дотянуться.
— Слушаюсь, князь! — Вершислав отрядил десять стражников во все стороны.
Проехали ворота замка Войцемежа. Горобей говорит:
— Такие хоромы себе Войцемеж отгрохал, где только денег столько берёт?
— Ты лучше не считай, гиблое это дело. Лучше сообрази, как этот замок взять, ежели чего. — отозвался Брыва.
— Охота уже по такому замку полазить. Удобно! Всякие переходики, галерейки, карнизики, окошечки. Куда хочешь можно залезть. — вслух подумал Прытко. А Кудер поделился:
— Вон тот карнизик слабо держиться, я чуть не упал.
Коней у них принимали, в залу панскую проводили, докладывали пану об ожидавшемся высоком госте. Беловежцы оглядывались по сторонам. Вершко рассчитывал: «Десятеро скачут в поисках немецких войск, тридцать на сторожѐ во дворе, мы десять караулим здесь. Нападёт ляховит сразу или переждёт, тогда сколько? И нападать будет сразу на князя или нас будет по частям отсекать? Если на князя сразу, то остальных всё равно не выпустит… Вот на те балконы могут выйти лучники, тогда укрыться будет некуда… А вон та маленькая дверь куда ведёт, надо проверить».
Выходил пан Войцемеж. Дородный, добрый, радушный, усики маленькие, как нарисованные, на темени лысоват, на висках седоват. Руки гостеприимно разводит. Крепкою рукою Любомира за плечи обнимает, приглашает за столы дубовые вместе с избранной дружиной. «Всё — говорит, — у нас тут тихо, спокойно, никакого врага не замечали. Слыхали вот у ятвягов кто-то озорничает, но вы же знаете этих ятвягов — про них никто, ничего, никогда толком не знает! Живут какими-то отщепенцами от нас добрых людей… Садитесь, добрые гости, за столы, будем хлеб с вами делить по доброму обычаю дедов наших». Душа-человек. Долго говорили, сытно ели, вкусно пили. Войцемеж предупредительно вино наливать приказывает — стольничему пробовать. Еду — пробовать. Ножи столовые да ложки выложил серебряные. Ядом не отравлю, показывает. Повёл в залу для ночлега дружины, в покои для князя — всё удобно, не придраться. Всё показал, всё рассказал. На ночь попрощался, как с родными.
