Исай Калашников - Гонимые
— Ваши кони устали. Издалека, должно быть, путь держите? — спросила она. В ее голосе не было ни робости, ни страха, но это еще ничего не значило, просто мать умела держать себя в руках.
Тэмуджин напряженно ждал ответа гостей.
— Мы едем, ты верно заметила, издалека. Были в гостях у родичей. Уже подумывали, где бы заночевать, но увидели вашу юрту.
— Проходите.
— Мы отдохнем немного здесь.
Говорил один из гостей. Второй гость, судя по голосу, моложе первого, поддакивал, повторяя за старшим его последние слова:
— Да-да, здесь.
— Я постелю вам кошму.
Мать вошла в юрту, наклонилась над постелью, прошептала:
— Лежи, не поднимайся.
Значит, она заподозрила что-то неладное. Тэмуджин чуть сдвинул с головы одежду, чтобы лучше слышать разговор.
— Э, у вас варится что-то вкусное!
И взволнованный голос Хоахчин:
— Зачем в чужой котел лезешь? Так гость делает, а?
Хоахчин, конечно, права, добрые гости так не делают.
— Не шуми, Хоахчин! — Голос матери был по-прежнему ровным. — Они с дороги, устали, проголодались. В котле не убавилось оттого, что в него заглянули.
— Ты говоришь разумно. Мы целый день не ели, и горло у нас пересохло.
— Да-да, пересохло.
— Заходите в юрту. Она бедна, но по чашке кумысу и архи завсегда найдется. Оружие оставьте здесь. Не подобает в мирное жилище входить с мечом и луком.
— Муж держит при себе жену, воин — оружие. Чтобы не воспользовались другие. — Гость засмеялся.
Послышались шаги. Тэмуджин поспешно прикрыл голову.
— Мама, он наступил на порог[27]! — Это голос Хасара, дрожащий от злости.
— Не кричи, парень, не кричи! Задел невзначай, чего особенного?
— Нет, ты наступил преднамеренно! — закричал Хасар. — Я видел!
— Разве можно принимать угощение в юрте, где тебя встречают криком и бранью? Пошли.
Они возвратились к огню. Мать осталась в юрте, нацедила из бурдюка кумыса. Тэмуджин снова сбросил с головы одежду. Мать приложила палец к губам и вышла.
— Сначала пей сама. Нам, хозяйка, не хочется навсегда уснуть здесь.
— Почему так плохо думаете обо мне?
— Потому, что мы тебя знаем…
— Да-да, Оэлун, знаем, — торопливо подтвердил другой.
— Где твой старший сын, Оэлун?
— Его нет. Он уехал на охоту.
— Мы подождем.
— Зачем он вам?
— Нам он не нужен. Его хочет видеть Таргутай-Кирилтух. Доставим Тэмуджина — получим награду. Нам очень повезло. Мы и вправду возвращались от родичей. Видим — юрта. Почему так далеко от всех кочевий? Не Оэлун ли со своими парнями прячется тут? Подъехали — и верно, ты.
— Тэмуджин сюда не вернется. Вы не получите свою награду!
— Получим. Не вернется — увезем этого крикуна или любого из ребят.
Сбегут — заберем тебя. Так говорил нойон, так мы и сделаем.
— Вы и ваш нойон дикие звери, готовые сожрать себе подобных! В вашей груди не сердце человека — змея, источающая яд!
— Смотри-ка, она ругается.
— Да-да, ругается.
— А ругаться тебе ни к чему. Нойону хочется, чтобы кто-то из вас жил рядом, под боком. Так ему спокойнее. Если что-то затеет ваш род или ваши доброжелатели, заложник отправится к своим предкам, зажимая собственную голову под мышкой. Только и всего!
Тэмуджин до крови закусил губу. Ярость и злоба душили его. Неужели во всей великой степи нет места, где можно укрыться от ненавистного Таргутай-Кирилтуха? Он представил, как его, связанного, везут по раскаленной степи, как будут издеваться Аучу-багатур и Улдай, и противный холодок пробежал по телу. Неужели он позволит снова надеть на шею кангу?
Мать спросила у незваных гостей:
— Постлать вам постель?
Старший засмеялся.
— Э, да ты добрая! Но спать мы поедем в степь. А чтобы вам не вздувалось убегать, всех лошадей уведем с собой. Вот так, хозяйка. Налей еще кумыса.
Мать вошла в юрту, наклонилась над бурдюком так, чтобы закрыть собою дверь. Тэмуджин сел, знаками попросил нож. Она отрицательно качнула головой, еле слышно прошептала:
— Нельзя. Небо отвернется от того, кто прольет кровь человека у порога своего дома.
— Если бы это были…
— Тише! — И громко позвала:
— Хасар, иди помоги мне!
— Ну, что тебе? — Хасар шагнул в юрту, злой, с ожесточенно сжатыми губами.
— Свяжите их! — суровым шепотом сказала мать. — Сейчас. Я уроню чашу — кидайтесь. Тэмуджин — на того, что сидит справа. Хасар с ребятами — на второго.
— Ты чего возишься, хозяюшка?
— Идем.
Тэмуджин подполз к выходу, выглянул. Нукеры сидели спиной к юрте, держали в руках широкие чаши. Тот, что справа, сутулый, с короткими, присоленными сединой волосами, — старший. Это был верный нукер Аучу-багатура, безжалостный и непреклонный исполнитель его воли. Второй был незнаком Тэмуджину. Засаленный воротник халата врезался в его красную, потную шею.
Хасар и ребята стояли чуть в стороне от огня. Хасар им что-то шепнул, и братья испуганно переглянулись. Это сразу же заметил старший нукер.
— Чего шепчетесь?
— Боимся громким разговором помешать вам, — нагло ответил Хасар.
Солнце уже почти село, полосы теней слились в одно целое, лишь кое-где золотились бугры да огненным светом пылали метелки ковыля.
Старший поставил чашу. Мать взяла ее.
— Налить?
— Нет. — Он поднялся, похлопал себя по животу. — Хорошо наелся. Ты дай кумыса нам с собой. И мяса прихватим. — Глянул на Хасара. — Ты, крикливый, поедешь с нами.
Мать уронила чашу, вскрикнула.
В два прыжка Тэмуджин подскочил к нукеру, сцепил на его горле руки, надавил коленом на спину, рванул на себя. Вместе упали на землю. Нукер хрипел, его руки тянулись к рукоятке ножа, но маленькая рука матери опередила, выхватила нож, отбросила в сторону. И тут же с непостижимой быстротой и ловкостью захлестнула петлю сыромятного ремня на правой руке нукера. Подбежала Хоахчин, вдвоем подтянули левую руку, надежно связали.
Тэмуджин разжал пальцы, поднялся. Второй нукер лежал лицом вниз, на нем верхом сидели все четыре брата и скручивали руки за спиной. Никто не произнес ни слова, слышалось лишь хриплое дыхание. Тэмуджин пнул «своего» нукера в бок.
— Вставай!
Нукер, кряхтя, поднялся. В его глазах было изумление. Пояс, оттянутый тяжелым мечом, сполз на низ живота, Тэмуджин подобрал с земли нож, полоснул им по поясу, и меч упал на землю. Сдернул с головы нукера потрепанную шапку и бросил на меч. То же самое сделал с молодым нукером Хасар, подтолкнул его к старшему. Без шапок, в распахнутых халатах, они выглядели совсем не воинственно. Губы Тэмуджина скривила усмешка.
— Еще кумыса хотите?
И с мстительной, сладострастной злостью ударил старшего нукера по лицу, потом еще и еще раз. Хрястнула переносица, из ноздрей нукера полилась кровь, она разбрызгивалась под кулаком Тэмуджина, обагряла руку.
Мать, испуганная вспышкой его неутолимой, дикой ненависти, оттащила от нукера, повисла на плечах.
— Очнись! Очнись, сын мой!
Нукер согнулся, отхаркивая кровь, прохрипел:
— Ну, рыжеголовый дьявол, ты далеко пойдешь. Недаром тебя, как злобного пса, нойон хочет держать на привязи.
— Не удержит! — закричал Тэмуджин.
— Да уж вижу, что не удержит. Зря он не убил тебя. Зарежешь нас?
— Руками требуху вырву!
— Замолчи! — с отчаянием вскрикнула мать, повернулась к нукерам: Уходите.
Старший нукер перестал отплевываться.
— До ближнего куреня четыре дня пути на лошади. Пешком, без еды и питья мы не дойдем.
— Да-да, без еды и питья, — плаксиво-жалостливым эхом отозвался молодой.
Хасар дал ему пинка.
— Шагай, поносящий телок!
Старший нукер попросил Оэлун:
— Развяжи руки.
Опережая ее, Тэмуджин сказал:
— Зубы есть — перегрызешь.
Нукеры побрели в сумеречную степь, провожаемые свистом и улюлюканьем братьев. Мать горестно качала головой.
Ночью Тэмуджин не спал, прислушивался к звукам за стеной юрты, ему все казалось, что нукеры вернутся и попытаются захватить или украсть лошадей, поставленных у коновязи. На рассвете он оделся, опоясался ремнем, захваченным у нукера, взял его сайдак с луком и стрелами. Проснулся и Хасар, поморгал заспанными глазами, проворно вскочил и, ни о чем не спрашивая, тоже прицепил к своему поясу меч и нож.
— Вы куда? — Мать приподняла с постели голову.
— Сегодня покочуем, а у нас стоят петли на тарбаганов. Надо снять.
— И далеко стоят ваши петли? — Мать пристально смотрела на него.
Ему стоило усилий не отвести своего взгляда.
— Мы скоро вернемся, мама.
Разговор разбудил Бэлгутэя. Он тоже увязался с ними. Заседлали своих коней, остальных пустили пастись.
— Я знаю, куда мы поедем, — сказал Хасар. — Я сразу догадался.
— Молчи ты! — поморщился Тэмуджин.
Поехали по берегу речки. Нукеры от нее удалиться не могут: в безводной степи их ждет верная гибель. Тэмуджин думал, что ушли они недалеко. Однако нукеры, пользуясь ночной прохладой, шли всю ночь.
