Юрий Борев - СТАЛИНИАДА
Свадьба с генералом
Несколько преданий по-разному варьируют один и тот же сюжет, вероятно, повторявшийся в судьбе разных людей. Один из крупных работников женится на красивой молодой девушке. Свадьба проходит весело и пышно. Присутствует Сталин. Это больше, чём свадьба с генералом, молодые и гости выражают вождю высшие знаки внимания и почета. Он весел, произносит щедрые слова, поднимает прекрасные тосты за жениха и невесту. Часа в два ночи веселье кончается, гости расходятся, покидает гостеприимный дом и Сталин, говоря добрые прощальные слова и последние поздравления.
Супруги остаются одни. Среди ночи, часа через полтора-два после ухода Сталина раздается громкий стук в дверь, входят люди в военной форме. Обыск, арест молодого мужа.
Душегуб-жизнелюб
В конце 20-х — в начале 30-х годов художник Кацман писал портреты Сталина и Ворошилова, был обласкан их вниманием и стал их доверенным человеком. Его приглашали на загородную дачу, где устраивались оргии. Там было нечто вроде римских терм, где нагие вакханки приносили яства и возлежали рядом с вельможами. Впрочем, были и отличия от Рима, выдающие северную топографию действа и паханский вкус ее главного организатора: над помещением «термы» висел большой моржовый фаллос. Видимо, людоед был большим жизнелюбом. Кацман глухо рассказал об этом
Федорову-Давыдову. Тот, в свою очередь, еще более глухо упомянул об этом кому-то. Последний сообщил Куда Надо. Федорова-Давыдова на время выслали в Ярославль, а Кацмана отлучили от доверия.
Мягкость наказания объясняется ранней датой события и тем, о чем поведал Кацман: "Ворошилов обругал меня: мы тебе доверяли, мы тебя приблизили, а ты оказался болтун и дерьмо. Ты пренебрёг доверием! Скажи спасибо, я тебя спас от гнева Сталина. Но смотри, если будешь болтать…"
Личная жизнь вождя
Во второй половине 30-х годов сестра Кагановича какое-то время была на положении полужены Сталина. Её карточка в правительственной поликлинике лежала в ящичке семьи вождя.
Существует и другое предание о личной жизни Сталина. Ему приводили молодых девушек. Родителям сообщали, что их дочь погибла при выполнении важного задания. Подобные секс-истории о Берия ныне известны документально, что придает некоторую вероятность этому преданию.
СТАЛИН И ХУДОЖЕСТВЕННАЯ КУЛЬТУРА
Мудрое решение
У Сталина спросили:
— Что делать с писателем N7 Его обвиняют в троцкизме. Однако имеются доказательства его невиновности. Как решить проблему?
Сталин ответил:
— Есть человек — есть проблема. Нет человека — нет проблемы.
Охранная грамота
Художник Сарьян рассказывал, что, принимая в Москве армянскую делегацию, Сталин спрашивал о поэте Чаренце и говорил, что его не нужно трогать. А через несколько месяцев Чаренц был арестован и убит.
Организация поддержки
Сталин пригласил поэта Николая Асеева в Кремль. Когда тот пришел, завел разговор о поэзии и даже прочитал отрывок какого- то стихотворения на французском языке. Премии ещё не были объявлены, тем не менее Сталин сказал:
— Поздравляю вас, товарищ Асеев, с премией, которую они называют Сталинской, за поэму "Маяковский начинается".
Великодушно приняв благодарность, Сталин продолжил:
— Мы живем в бедной крестьянской стране. У нас прошла коллективизация. Один молодой поэт, стихи которого вам, наверное, не понравятся, написал поэму "Страна Муравия". Я очень прошу вас поддержать эту поэму и написать на нее рецензию.
Асеев согласился. Как только он пришел домой, ему позвонил Мехлис:
— Я слышал, что вы хотите написать рецензию на поэму Твардовского. «Правда» готова предоставить вам свои страницы. Мы ждем рецензию.
Без них было бы спокойнее
Мариэтта Шагинян в 1937 году говорила о "гнилых интеллигентах": "Посадили несколько человек, а они подняли крик".
Двадцатая ступенька
1937 год. Двадцатая годовщина революции. Арестовали Осю — брата Льва Кассиля — автора "Кондуита и Швамбрании", работавшего в «Известиях». Сразу же вызывает его приятель — ответственный секретарь редакции и спрашивает:
— Лева, есть у тебя удостоверение?
— Есть.
— Покажи.
Приятель берет удостоверение и бросает в стол.
— К сожалению, ты уволен.
Со дня на день писатель ждал ареста. На всякий случай приготовил вещи. Сидел дома и считал ступени. От входа до его квартиры девятнадцать. Как только за дверью слышен шаг на двадцатую ступеньку — значит мимо. От нервного напряжения стали выпадать волосы. Телефон молчал: знакомые и приятели боялись звонить.
Однажды вдруг раздался звонок:
— Лева, поздравляю, тебя наградили орденом "Знак Почета".
Кассиль возмутился:
— Нашел время шутить.
С досадой бросил трубку.
Вскоре раздался новый звонок. Опять поздравление. Потом позвонили из Союза писателей и пригласили на митинг по поводу награждения группы писателей орденами.
Фадеев рассказал, что Сталин просмотрел список писателей, представленных к награждению, и спросил:
— А где тот молодой писатель, который в 1932 году на встрече у Горького лезгинку танцевал?
Фадеев воскликнул:
— А, Лев Кассиль! Он пишет.
— Почему его нет среди награжденных?
— У него брат арестован, товарищ Сталин.
— Товарищ Фадеев, Союз писателей создавали, чтобы вы защищали писателей от нас, а нам приходится защищать интересы писателей от вас.
Старичок, испугавший Сталина
Был прием по случаю окончания декады таджикского искусства. Присутствовали Сталин, члены таджикского правительства, деятели искусства и литературы. Сталин встал и предложил тост:
— За великий таджикский народ, за его замечательное искусство, искусство Хайяма и Рудаки, Фирдоуси и…
Тут сидевший в конце стола маленький тщедушный старичок закричал:
— Бираф! Старый литературоведение капут!
На минуту все в ужасе замерли. Но Сталин сделал вид, что ничего не произошло, и начал тост снова:
— За замечательное таджикское искусство Хайяма и Рудаки, Фирдоуси и Джами…
Старичок снова закричал с другого конца стола:
— Бираф! Старый литературоведение капут!
Снова все в ужасе замерли. Старичок же вскочил и решительно направился к Сталину. Тот в страхе попятился, а потом полез под стол.
Тут же два молодых человека в штатском скрутили старичка. Сталин вылез из-под стола, сделав вид, что искал там трубку, и вновь спокойно расположился в своем кресле. Он обратился к секретарю ЦК Таджикистана Гусейнову, сидевшему около него, за разъяснением, что означают эти неорганизованные выкрики и кто такой этот агрессивный старичок. Гусейнов разъяснил:
— Старик этот известный писатель и литературовед Садриддин Айни. Он кричал: "Браво! Старому литературоведению пришел конец!"
Айни много лет утверждал, что Фирдоуси таджикский поэт и спорил об этом со сторонниками старых литературоведческих школ. Теперь он приветствует высказывание Сталина о принадлежности Фирдоуси к таджикской литературе.
Сталин вышел из-за стола и при напряженном молчании присутствующих приблизился к всё ещё скрученному аксакалу. По знаку бровей вождя старичка отпустили, Сталин у него спросил: "Вы кто?"
Аксакал подобострастно склонился перед Сталиным, как перед падишахом, и сказал, что он недостойный Садриддин Айни. Сталин, уже получивший необходимую справку, спросил: "Айни — это псевдоним, а как ваша настоящая фамилия?" Айни сказал:
"Садриддин Саид-Мурадзода". Тогда Сталин протянул ему руку и сказал: "Будем знакомы, Джугашвили".
Гомер воспевает Сталина
В Махачкалу в 36 году приехала бригада поэтов (Петровский и другие) переводить песни лезгинского поэта Сулеймана Стальского, которого восторженный и великодушный Горький назвал Гомером XX века. Вышел неграмотный старик, заиграл на струнном инструменте и запел песню о Сталине. Переводчики попросили рассказать, о чем идет речь. Им изложили содержание стихотворного текста:
О Сталин, ты — падишах падишахов.
Ты — султан султанов.
Ты — царь царей.
Ты — выше белого царя….
Сначала переводчики остолбенели, а потом обвыклись и перевели:
О Сталин, ты солнце народов,
Ты вершина гор… и т. д.
"Жирные пальцы"
В стихах Осипа Мандельштама о Сталине их герою показалось особенно оскорбительным упоминание о "широкой груди осетина" (он причислял себя к грузинам) и о пальцах, которые, "как черви, жирны". "Жирные пальцы" не только стоили жизни Мандельштаму, но и дорого обошлись Демьяну Бедному. Сей пролетарский писатель в начале 20-х годов жил в почете в Кремле и был большим библиофилом. Живший рядом Сталин брал у него книги и всегда возвращал с отпечатками пальцев на страницах.
