Юрий Торубаров - Иван Калита
— Чем могу служить, — забасил он, — твоему боярскому величию?
— Нет ли желания в Литве поторговать? — прищурив один глаз, спросил боярин.
— А чего ж не поторговать? Товар завсегда найдётся, — весело ответил тот.
Боярин ухмыльнулся, довольный:
— Вот и хорошо. Давай собирайся. Через три дня отправишься с богом.
Купец оглянулся на лавку, словно прикидывал, что же с ней делать. Потом принялся чесать затылок.
— Ты это чё? — насторожился боярин.
— Да вот раздум берёт, на кого оставить торговлишку: то ли на Поликарпа, то ли на Бориску.
— Тебе видней. Сам-то чё думаешь взять? — полюбопытствовал Захар.
— Медок есть золотой, шкуры, пару телег браги нашей, как они охочи до ней. Ткани льняной. Сот на триста-четыреста наберу!
Услышав такую сумму, боярин был удивлён. Это не мелочь. Из-за такой деньги стоило ехать. Боярин был спокоен, поняв, что купцу, кроме денег, ничего не надо.
— А меня как возьмёшь, — полюбопытствовал он, — подручным аль погонялом?
Купец зыркнул на боярина. Ему было ясно, что тот едет к кому-то на встречу. Но к кому?
— Чё задумался, купец? — недовольно спросил боярин.
— Задумалси, как тя, боярина, заставить бочки катать, — купец хохотнул и добавил: — хошь бы сказал, у кого будем, я бы стоящее приготовил.
Не то боярская гордость взыграла, не то ещё что, но Захар вдруг выпалил:
— А что, если попадём к Великому князю литовскому?
— Ну и чё! По мне хуш князь ихний, хуш барон. Всё едино. Лишь бы у них деньга была. Для них возьму ковры бухарские.
— Молодец! — боярин потрепал его по плечу. — Вот возьми, — он достал кисет и вложил его в руку купца, — это тебе за мой проезд.
А через три дня, когда обоз с купцом Коверей выезжал из западных ворот, из восточных, смешавшись с горожанами, выехал неприметный всадник, каких десятки в день выезжали из города. Когда за спиной растаяли тверские крепостные стены, всадник припустил коня в галоп.
Иван Данилович, выйдя рано поутру из молельни, увидел ожидавшего его Кочеву. «Опять какая-то плохая весть», — подумал князь. Взяв боярина под руку, он провёл его в гридницу. Там боярин обо всём рассказал.
— Так это что получается, — князь прищурил глаз, — мой друг Александр посылает боярина к...
— ...к Гедимину, — добавил боярин.
— К Гедимину, — задумчиво произнёс князь. — А зачем? — задал он себе вопрос.
Но ответил боярин:
— Кошка должен...
— Договориться о встрече с ним своего князя, — закончил Иван Данилович. — Начинают плести заговор. Пошли, сядем, — предложил князь.
— Кого же они хотят ещё привлечь? — поинтересовался боярин.
— Ясно, кого. Псков. Он с ним давно заигрывает, — ответил князь и добавил: — Думаю, новгородцы тоже не останутся в стороне. Они спят и видят как выйти из-под московской руки.
— Это очень опасно, князь, — печально сказал Кочева.
— Да, — задумчиво подтвердил князь, прищурясь.
— Что ты думаешь, Данилыч, делать?
— А вот что! Посылай с десяток толковых воев. Надо расшевелить татар.
Боярин уловил идею и не мог удержаться от восхищения:
— Татары обрушатся на Александра, и тому будет не до встречи с Гедимином! Прекрасно! Ну и голова у тебя, князь!
Князь только посмотрел на него и сказал:
— Ладно, иди. У Миняя возьмёшь денег. Им пригодятся.
Как только боярин оставил гридницу, князь приказал позвать к нему Савёла. Когда появился немой, Иван Данилович сказал ему:
— Едешь в Тверь. Там скоро татары будут биться с тверичами. Ты будешь опекать княгиню Анастасию. Понял?
Тот кивнул.
— Но так, чтобы ни одна живая душа этого не заметила.
Он что-то промычал, по всей видимости, спросил. Князь его понял.
— Вернёшься, когда я позову, — и бросил на стол тяжёлый кисет. — Это — тебе. Савёл молча взял его и спрятал за пояс. Князь кивнул, и он вышел.
Оставшись один, князь задумался. Разные дела и особенно невосполнимая утрата митрополита Петра особенно тяжело отразились на его душевном состоянии. Это выбило князя из нормальной жизненной колеи. Он упустил из вида дела на Западе. Хотя не так давно во время одной из встреч он говорил с Узбеком о европейских делах. Тогда уже было видно, что Гедимин нацелился на Восток. Он захватил Полоцкое и Витебское княжества, посадив туда своего сына Ольгерда. В вассальной зависимости оказались Минское, Лукомское и другие княжества. Стал называть себя королём литовцев и русских.
— Что же он здесь хочет, на востоке? Похоже, натравив на меня Тверь, Новгород и Псков, будет выжидать, пока мы выбьемся из сил. А потом... Нет, батенька, нет! — вполголоса проговорил князь.
И тут он вспомнил своего спасителя, некогда киевского боярина Родиона Несторовича, переехавшего к нему в Москву.
— Давно я его не видел. Надо покликать. Пусть расскажет, он лучше знает, что этот Гедимин сделал там, на юге Руси.
Родион ездил на полюдье и появился у князя только на другой день. Они обнялись. Боярин постарел, обрюзг. Только глаза горели прежней решимостью. Князь провёл боярина к столу, уставленному разными яствами. Тёплая, дружеская встреча, этот стол. Всё подчёркивало, что зазнайства в князе и в помине нет. Выпив медка по хорошей братине, закусив малосольной осетриной, они разговорились. Боярин рассказал о своей жизни.
— Никто не притесняет? — участливо спросил князь.
— Боже упаси, князь.
— Пошто носа не кажешь?
— Князь Иван Данилович! Да если у меня нет к тебе никаких дел, чего зря беспокоить? А нужен буду я, ты знаешь, я всегда к твоим услугам. Ты сделал для меня столько, что я век буду тебе обязан.
— Ладно, ладно, — перебил его Иван Данилович, — расскажи-ка ты мне лучше, если знаешь, что там у вас Гедимин сделал?
Боярин, склонив голову, посмотрел на князя. «Этот его интерес к литовскому князю неспроста. Неуж тот и сюда рвётся? Но что-то не слышал. А всё же князь не зря про него спросил», — подумал Родион.
— Гедимин? Да он почти полностью захватил Западную Русь. В Волыни княжит его сын Любарт. Склонилось перед ним Друцкое, Турово-Пинское княжества. Подгрёб под себя Бересты, Каменец, Дрогичин.
— Вот как! — удивился Иван Данилович. — Кулак у него крепкий получается.
Князь только сейчас почувствовал размеры этой незаметно выросшей силы.
Выждав какое-то время, боярин спросил:
— Что, князь, угрозой запахло?
Иван Данилович ответил не сразу. Он поднялся, прошёлся по трапезной. Вернувшись на место, налил себе вина и сделал несколько глотков. Подойдя к боярину, заговорил:
— Пока нет. Но не скрою: на Западе появились первые тучки. Ждать, когда они дойдут до нашей многострадальной земли... это преступление. Надо что-то делать. Как ты думаешь, какую силу мы можем привлечь на свою сторону?
Боярин задумался. Князь опять заходил от стены до стены. Боярин, развернув кресло, следил за ним. Когда тот поравнялся с ним, он сказал:
— Иван Данилович, есть на Западе сила, которая сильно досаждает литовцу.
— И что это за сила? — живо спросил князь.
— Орден. Тевтонский орден.
Князь прошёлся, вернувшись, сказал:
— Орден? А я что-то слышал о нём.
— Так это ж твой дед его бивал, — заметил боярин.
— И правда! — смутился князь.
Боярин решил просветить князя.
— Знаешь, Данилыч, не всегда этот Орден воевал с Русью. Давно это было. Дай бог памяти. Русский князь Михаил Всеволодович вместе со своим дальним родичем князем Мазовецким в союзе с Орденом бивали литовцев. Тогда там отличился воевода козельский.
— Воевода козельский? — переспросил князь, что-то припоминая.
— Да, это тот воевода, который первый на Руси дал по зубам татарам.
— Да, да, да, — произнёс князь, — мне рассказывал о нём отец. Да, это был несказанный по величине подвиг Запамятовал я, сколько дней...
— Не дней, недель, — поправил боярин, — семь недель держали они оборону.
— Семь недель! — воскликнул князь. — А ведь это был город не стольный! Вот люди! А кто они? Русские. Русские, боярин! Вот какие мы! Вот чей подвиг мы должны воспевать и брать в пример! И никогда об этом не забывать.
— Да, да! — горячо поддержал боярин.
А князь возбуждённо продолжал:
— Давай-ка, боярин, выпьем за тех героев. Пусть их слава не меркнет в веках. Светлая им память.
Они выпили. Князь обтёр усы. Потом задумался.
— О чём ты, князь? — спросил слегка захмелевший боярин. — Уж не думаешь ли ты, как с тевтонцами задружить?
— А ты знаешь, Родион, думаю! Если ещё и с ними будем проливать кровь, долго Руси не встать на ноги.
Боярин изумлённо посмотрел на князя.
ГЛАВА 20
Дьяконица Марфа еле подняла своего благоверного, который просил разбудить его пораньше, чтобы повести кобылу на водопой. Года два тому назад какой-то неистовый христианин подарил диакону Дюдко жеребёнка. Такое подношение очень понравилось, и дьякон сам взялся ухаживать за ним. Незаметно росла скотинка и превратилась в резвую кобылку.
