Валерий Шамбаров - Кукловоды Третьего рейха
Но Геринг нахватал слишком много должностей и полномочий. Председатель рейхстага, глава правительства Пруссии, ответственный за развитие экономики, а потом стал еще и министром авиации, получил чин фельдмаршала. Он ездил за рубеж, принимал иностранные делегации, выступал на представительных собраниях. Вникать в полицейские дела ему стало некогда. А Гиммлер сосредоточился именно на этих делах. Принялся рассылать своих представителей по разным землям и городам, и они агитировали местные власти передать свои правоохранительные органы под власть рейхсфюрера СС.
Причем подобная агитация имела немалый успех. Ведь конкурентами Гиммлера выступали штурмовики! Передаться эсэсовцам выглядело куда более предпочтительным. Они и сами не позволяли себе таких выходок, как громилы из СА, и могли защитить от разгула буйных революционеров. Это самодеятельное собирание «бесхозных» структур Гиммлер постарался закрепить официально, обратился к Гитлеру, доказывая, что «продажную старорежимную полицию» надо отдать под контроль «лучших сыновей народа» — то бишь СС, поскольку было бы «справедливо, своевременно и необходимо бороться с врагом общими для всего рейха методами». Постепенно, в течение осени и зимы 1933—34 года, в дополнение к Баварии он стал шефом полиции Гамбурга, Мекленбурга, Любека, Тюрингии, Гессена, Бадена, Вюртемберга, Анхальта, Бремена, Ольденбурга. В конце концов подчинил и оппозиционную Саксонию [39].
Но тягаться с Герингом для Гиммлера было невозможно. Их «весовые категории» слишком различались. Да и обстановка диктовала им не кусаться между собой, а заключить союз против общего врага — Рема. Первым предлогом для объединения усилий стали концлагеря СА. Их действовало больше сорока, и по Германии расползались жуткие слухи, как там убивают, истязают людей, как насилуют женщин, а то и юношей. Правда, в гестапо и СС тоже случались неприглядные вещи, но там работали все-таки аккуратнее, старались прятать концы в воду. А когда работники прокуратуры стали проявлять повышенный интерес к Дахау, Гиммлер принял прокурора Мюнхена в СС, присвоил чин гауптштурмфюрера. Дальше стали действовать вместе, и лишних вопросов не возникало.
У штурмовиков никакие подобия приличий не соблюдались, вся грязь выплескивалась наружу, и Геринг с Гиммлером превратились вдруг в ярых поборников законности. Неожиданно для обывателей в прессе выплеснулись материалы о преступлениях штурмовиков. Партийные чиновники и офицеры СС подсказывали пострадавшим и их родственникам — за такие безобразия не только допустимо, но и необходимо подать в суд. А в судах разразились громкие скандалы. Геринг выступил в ипостасях министра-президента Пруссии и министра внутренних дел Пруссии. Оперируя судебными решениями, загрохотал громами и молниями, позакрывал часть лагерей на подконтрольной ему территории. А Гиммлер снова сумел доказать Гитлеру, что подобную задачу правильнее возложить на «лучших сынов народа». У него-то в Дахау все выглядело благополучно. Управление и охрана оставшихся концлагерей были переданы в ведение СС.
Это был крупнейший успех. Черный орден отхватил себе новую сферу влияния! Сферу, открывавшую такие выгоды, о которых соперники пока еще не подозревали. Для охраны мест заключения начали формироваться части «Тотенкопф» — «Мертвая голова». Они стали следующими после «Ляйбштандарте», кто нес государственную службу, получал оружие. Хотя смена вывесок отнюдь не означала прекращения политики репрессий. А поворот к «законности», о котором заговорили нацистские руководители, лишь подвел под репрессии юридическую базу, позволяющую отныне вытворять что угодно. 8 марта 1934 г. в Германии был принят закон, дозволивший «превентивное» заключение в концлагерях — без суда, не в качестве наказания за какое-то конкретное преступление, а в качестве «предупредительной» меры.
Но двоевластие в правоохранительных органах было, конечно, не лучшим вариантом. Гиммлер так и эдак подкатывался к Гитлеру, чтобы прусскую полицию тоже отдали ему, однако Геринг упрямился. Заниматься гестапо и прочими учреждениями ему было недосуг, но и отдавать было жалко. А фюрер не хотел обижать ближайшего помощника, отбирать его «собственность». Только в апреле 1934 г. Гитлер придумал компромисс. Он передал полицию Пруссии Гиммлеру, а самого Гиммлера подчинил Герингу. О, Гиммлер был рад стараться! Его подобные условия в полной мере устраивали! Он прекрасно понимал, Герингу будет некогда влезать во все частности. Что же касается подчинения, то подобные формальности можно было при желании обойти. Гиммлер подчинялся Герингу только в качестве начальника прусской полиции. Но никто не лишал его главного статуса, рейхсфюрер СС! А члены СС подчинялись своему рейхсфюреру!
Гиммлер перебрался в Берлин. Забрал с собой из Мюнхена приближенных, ценные кадры. Ставленников Геринга постепенно убирал, рассылал по другим назначениям, вместо них расставлял своих людей. Руководство гестапо передал Гейдриху, перевел из Баварии и Мюллера. И если при Геринге гестапо оставалось довольно неопределенной и побочной ветвью полиции, то Гейдрих и Мюллер, опираясь на Гиммлера и СС, сумели вывести гестапо на куда более высокий уровень. Отныне, наоборот, сама полиция стала превращаться в придаток гестапо [139].
Но произошла как бы «рокировка». Рейхсфюрер СС и его аппарат перебрались в Берлин. А в Мюнхене позиции оказались резко ослабленными, и его постарался захватить под контроль обиженный Рем. Всячески силился показать, что он-то не соблазнился столицей, властью, подачками. Он остался верным «родине партии», а значит, ее прежним идеалам. Рем чувствовал себя всемогущим, кто осмелится его тронуть? 18 апреля в выступлении перед иностранными журналистами он заявил открытым текстом: «Революция, которую мы совершили, не является только национальной — это революция национал-социалистская. И мы настаиваем даже на особом подчеркивании второго слова — социалистская». Ему вторил первый помощник Хайнес: «Мы взяли на себя долг революционеров. Мы стоим в начале пути. И отдыхать мы будем тогда, когда германская революция будет завершена».
Терпеть подобную раскачку дальше было нельзя. Прекратить ее требовали и армия, и деловые круги, да и народ устал от раздрая. А информация о поведении Рема стекалась к фюреру отовсюду — ее теперь поставляли и гестапо, и СД. Эти сведения однозначно показывали: Германия сползает к взрыву. Разбушевавшаяся стихия штурмовиков подталкивает и будет подталкивать Рема к мятежу. И если Рем намерен оставаться их лидером, ему придется вести революционную муть, куда она захочет. А упускать лидерство он не собирался, роль вождя пьянила, увлекала. Но все-таки угроза столкновения смутила его. Рем сообразил, что над ним собираются тучи, и сделал миролюбивый жест. 19 июня опубликовал в «Фелькишер беобахтер», что с 1 июля весь состав СА отправляется на месяц в отпуск. Рем даже решил отпраздновать начало отпуска, пригласил все руководство СА на банкет в баварском курортном городке Бад-Висзее.
Но и Гитлер в это же время отправился в Вестфалию, в Бад-Годесберг. 29 июня в отеле «Дрезден» состоялось тайное совещание — что делать с Ремом? Надо сказать, совещание получилось довольно странным. Финансовые и промышленные круги уже высказались, какое решение должно быть принято. Круги настолько могущественные, что Геринг и Гиммлер уже начали действовать согласно подсказанному решению. Они заранее подготовили масштабную операцию. Личный состав СС и полиции уже был приведен в полную готовность, командиры и оперативные работники получили соответствующие распоряжения. Мало того, этим же вечером были подняты по тревоге части рейхсвера. Они, правда, не намеревались участвовать в ударе по штурмовикам. Удар планировался как «внутреннее» дело партии. Но военные снабдили эсэсовцев винтовками, пулеметами, патронами [80].
В структурах СС насчитывалось 200 тыс. человек, в 20 с лишним раз меньше, чем в СА. Но СС были дисциплинированы, организованы, обучены. Оставалось только дать команду, именно это требовалось от Гитлера. На совещании подручные постарались облегчить ему этот шаг. Принялись убеждать, что медлить нельзя — под предлогом банкета Рем как раз и собирается начать мятеж. Правда, их доказательства были слишком хлипкими, но ведь и фюрер знал: решение может быть только одно. Он позволил, чтобы его «убедили». Дал добро [39].
На ближайшем аэродроме уже и самолеты были наготове. Ждали с заведенными двигателями. С совещания разлетелись в разные стороны, фюрер с Геббельсом в Баварию, а Геринг и Гиммлер в Берлин. Нацистские идеологи придумали для разыгравшегося побоища название «Ночь длинных ножей». Эффектное, громкое, как бы древнегерманское. Хотя содержанию оно совсем не соответствовало. Ножей не было. Винтовки и пистолеты были удобнее. Да и «ночи» не было, Гитлер нагрянул в Мюнхен утром. Местных руководителей СА, добросовестно примчавшихся встретить его на аэродроме, он арестовал.
