Валерий Шамбаров - Кукловоды Третьего рейха
Кстати, Польша была вообще на седьмом небе! Полагала, что в международных интригах она выиграла больше всех. Приобрела двух новых «союзников», могла выбирать между ними и использовать друг против друга! Но когда приближенные поинтересовались у Гитлера, намеревается ли он теперь объединиться с поляками и напасть на русских, фюрер брезгливо отмахнулся: «Советская Россия — это очень трудно. Вряд ли я смогу с нее начать… Все договоры с Польшей имеют лишь временную ценность. Я вовсе не собираюсь добиваться взаимопонимания с поляками. Мне нет нужды делить власть с кем бы то ни было… В любой момент я могу найти общий язык с Советской Россией. Я могу разделить Польшу в любое удобное для меня время и любым способом…».
Знала ли американская «закулиса» о сокровенных планах Гитлера? Да, знала. Ведь эта закулиса имела своих доверенных эмиссаров в самом ближайшем окружении фюрера. Но его идеи в полной мере устраивали финансовых олигархов. В США начиналось установление «нового мирового порядка». А Европу прошерстить и расчистить для американского «порядка» предстояло Гитлеру. Для этого ему и помогли прийти к власти. Нет, сам фюрер ни в коем случае не стал бы работать на США! Он был выше этого. Был уверен, что способен всех перехитрить, а западных партнеров использует, не более того. Но заказывали музыку те, кто платил деньги, и они-то знали, кто кого использует…
13. «Ночь длинных ножей»
Казалось, что немцы проснулись от какой-то спячки и спешат нарядиться на праздник. То есть напялить на себя форму. Простонародье массами записывалось в СА — там были шумные сборища в пивных, чувство «братства», крики о революции. Интеллектуалы и аристократы предпочитали СС — им импонировала элегантная черная форма, дух «рыцарского ордена», мистические увлечения, да и нравы эсэсовцев выглядели менее грубыми, чем у штурмовиков.
Впрочем, Гиммлер и его воинство после прихода к власти оказались обиженными. Их обскакали более расторопные товарищи, расхватали ведущие посты. Основной центр партийной жизни переместился из Баварии в Берлин. Штатгальтером, то бишь правителем Баварии, подсуетился стать генерал фон Эпп, бывший глава штурмовиков. А Гиммлеру досталась более чем скромная должность начальника баварской полиции. Но ведь ему подчинялись отряды СС, они насчитывали уже 52 тыс. человек! Лидеры штурмовиков тоже схлынули в Берлин, фон Эпп инициативой не отличался. Гиммлер же принялся усиленно набирать эсэсовцев в полицейские структуры [39].
Политическую полицию он выделил в отдельное ведомство, передал под начало Гейдриха. Таким образом, СС становились реальной карательной силой. А партийная разведка СД получила базу и опору в государственных структурах. Точно так же, как Геринг, Гиммлер не стеснялся привлекать вчерашних врагов — заместителем к Гейдриху взяли бывшего шефа политической полиции Баварии Мюллера, профессионала высочайшего класса. Был организован и собственный концлагерь в Дахау. Первый концлагерь СС. Но Гиммлер, в отличие от штурмовиков, испросил на это разрешения у Гитлера. Лагерь не считался «диким», вошел в ведение полицейских органов.
А чтобы не потеряться, не быть отброшенным на обочину, Гиммлер вспомнил о первоначальном назначении своих отрядов — личной охраны Гитлера. Это была важнейшая привилегия: постоянно сохранять доступ к вождю, оставаться близким к нему человеком. Рейхсфюрер СС сформировал особую роту «Ляйбштандарте Адольф Гитлер». Персонально отобрал в нее 102 бойца — самых рослых, видных. Таких, чтобы выглядели настоящими «белокурыми бестиями». Рота понравилась Гитлеру. Воины в черных мундирах встали на посты в резиденции канцлера. Это было первое подразделение СС, получившее официальное право носить оружие.
Но Гиммлер придумал и неплохой способ постоянно напоминать о себе. Используя аппарат баварской полиции, принялся вылавливать «террористов». Или предполагаемых террористов. Кто-то что-то сболтнул, кто-то обсуждал между собой — как было бы прекрасно прикончить нацистского предводителя. Обо всех подобных случаях Гиммлер докладывал лично Гитлеру. Дескать, выявлена подготовка теракта. Или предполагаемого теракта. Подтвердилось или нет — другой вопрос. Но уже доложено, рейхсфюрер СС проявил бдительность, заботу об охране вождя. Охрану фюрера целиком передали в ведение СС, роту «Ляйбштандарте» было решено развернуть в батальон, а дальше и в полк.
Это было нелишним. Невзирая на разгром всех политических соперников, победа нацистов выглядела очень непрочной. Потому что Гитлер оказался в подавляющем меньшинстве… в собственной партии. Бурлящее море «революционных» штурмовиков грозило смести и самого Гитлера, и правительство, и все государство. Простонародье и люмпены, примкнувшие к нацистам под революционными лозунгами, жаждали «углублять» революцию. Проявляли нетерпение — когда же настанет пора крушить и грабить? Подобные настроения гуляли даже среди нацистского руководства. Президент Верхней Силезии Брюкнер обрушивался на капиталистов вполне по-ленински, утверждая, что сама жизнь их «есть непрерывная провокация». Один из лидеров нацистской Рабочей федерации Келер проповедовал: «Капитализм присвоил себе исключительное право давать трудящимся работу на условиях, которые сам же и устанавливает. Такое преобладание аморально, его нужно сломать». Председатель нацистской фракции ландтага Пруссии Кубе (будущий палач Белоруссии) требовал: «Национал-социалистское правительство должно заставить крупных помещиков разделить свои земли и передать большую часть их в распоряжение крестьян».
И если Гитлеру удалось избавиться от главного выразителя левых тенденций Грегора Штрассера, то вместо него выдвинулся руководитель СА Рем. Вот его-то нисколько не интересовали социализм, коммунизм. Но под его началом было 4,5 миллиона штурмовиков! С такой силищей можно было подумать о борьбе за власть. Заявления Гитлера, что «революция окончена», штурмовики не приняли. Возмущались: «Разве о такой революции мы мечтали?» Как свидетельствует Раушнинг, «ни один партийный лидер не встречал у революционно настроенных штурмовиков такого пренебрежения, как Адольф Гитлер». О нем выражались «от мертвого Гитлера больше пользы, чем от живого». Кричали: «Долой паяца!» Были популярными сопоставления с 1917-м годом в России: «Может быть, Гитлер — быстротечный эпизод немецкой революции, что-то вроде Керенского, после которого пришел Ленин?» Рем полагал, что «лениным» может стать он. Охотно возглавил недовольных, подняв лозунг: «Не снимайте поясов!» Фюрера он поносил последними словами: «Адольф — подлец, он нас всех предал. Он общается теперь только с реакционерами и выбрал себе в наперсники этих генералов из Восточной Пруссии» [105].
Гитлер пробовал как-то договориться с давним соратником, в декабре 1933 г. назначил его министром без портфеля. Но тот не удовлетворился и даже счел себя оскорбленным! Одновременно с ним аналогичное назначение получил Гесс, а Рем считал, что его заслуги неизмеримо выше, чем у начальника партийной канцелярии. Подсказывал, что ему подошли бы должности военного министра и главнокомандующего. При этом рейхсвер надо разогнать, а его место займет готовая «народная армия» — штурмовые отряды СА [101].
Гитлера на столь гибельные эксперименты никак не тянуло. А на меньшее не соглашался Рем — он связал себя со штурмовиками и ждал, куда его вынесет очередная революционная волна. А Гитлеру даже опереться-то оказалось не на кого. Немцам он пока еще не мог дать ничего, кроме обещаний. Он не мог выполнить социалистические пункты партийных программ, чтобы не утратить поддержку финансово-промышленных кругов. Не мог ликвидировать безработицу, стабилизировать цены, активизировать экономику. Для этого требовалось время. Не мог обеспечить даже элементарный порядок на улицах! Какой же порядок, если неуправляемые штурмовики хулиганили и безобразничали! Армия ожидала от Гитлера возрождения полноценных вооруженных сил, введения всеобщей воинской обязанности. Но и этого фюрер еще не мог себе позволить. Против воинской повинности взбунтовались бы те же штурмовики. Они сами нацеливались на роль «революционной армии».
Были у фюрера и верные соратники, но они отчаянно соперничали между собой. Например, Геринг и Гиммлер независимо друг от друга организовывали два центра полиции, а уступать друг другу даже не помышляли. Каждый вцепился в собственные владения, один в Берлине, другой в Мюнхене, а в остальных землях царила полная неразбериха. Полицейские ведомства подчинялись местным властям, и дошло до того, что в полиции Саксонии окопались убежденные антифашисты, целый год сопротивлялись центральному правительству и спускали на тормозах его указания.
Но Геринг нахватал слишком много должностей и полномочий. Председатель рейхстага, глава правительства Пруссии, ответственный за развитие экономики, а потом стал еще и министром авиации, получил чин фельдмаршала. Он ездил за рубеж, принимал иностранные делегации, выступал на представительных собраниях. Вникать в полицейские дела ему стало некогда. А Гиммлер сосредоточился именно на этих делах. Принялся рассылать своих представителей по разным землям и городам, и они агитировали местные власти передать свои правоохранительные органы под власть рейхсфюрера СС.
