Давид Малкин - Король Шаул
Эльханана приняли в охрану, и он обошёл с купцами всю Плодородную Радугу, узнавая много полезного на длинном пути, как тогда говорили, «учился на спине у верблюда». Но, когда ему исполнилось шестнадцать, Ишай сказал: «Хватит!»
Теперь уже все старшие дети находились в станах короля Шаула и Ионатана, и кроме своих овец и коз, Эльханану и Авигаил приходилось пасти стада старших братьев. Такая жизнь после походов с караванами казалась Эльханану скучной, он стал мечтать поскорее вступить в армию и искал любую возможность побывать в королевском стане. Это ему удавалось, когда Ишай отсылал в обоз положенный налог или подарки к праздникам сыновьям и их командирам: караваи печёного хлеба, круги сыров, сушёные фрукты или мясо зарезанной овцы. Эльханан старался пробыть в стане как можно дольше, а по возвращении пугал сестру рассказами о встрече со свирепыми львами и медведями, так что Авигаил визжала от страха и, когда опять приходило время идти в стан, с радостью уступала свою очередь Эльханану.
Отправляясь к братьям, он всегда брал с собой невель. Этот инструмент юноша мастерил сам: на коробку из иерусалимской пинии прилаживал два козлиных рога и перекладину, на которые натягивал шесть бычьих жил. Проходя со стадом через рощу пиний возле кнаанейского города Ивуса, он подбирал с земли подходящие обломки дерева, усаживался на пригорке и, пока овцы щипали траву, обтачивал основу будущего невеля или настраивал уже готовый инструмент: туго натягивал жилы на перекладину, а потом едва-едва поворачивал рога, стараясь, чтобы невель его зазвучал нежно. Таких невелей, как у Эльханана, не было ни у кого в Иуде.
В Раме у Шмуэля Эльханан побывал за эти годы два раза. Хоровое пение сверстников, участие в богослужении вместе с ними заворожили Эльханана. Он вспоминал о них, идя с караваном по Царскому тракту, и тихо повторял «рамские» мелодии. Тогда ночная бездна вокруг дороги и чёрное поднебесье становились совсем не страшными. Он знал, что всё вокруг него создано касанием руки Господа, которая распростёрта над ним, Эльхананом, сыном Ишая, готовая его защитить и помочь.
В Раме его приняли сразу, хотя и не уговаривали остаться насовсем: восхищались его невелями – один он им подарил, – его искусной игрой, хвалили учителя Эльханана – старца Ицхака бен-Гируша, одиноко жившего в горах. Необычным, похожим на птичий, оказался голос юноши. Но птицы поют в небе, летая над землёй, а Эльханан стоял на земле и пел для неба. Особенно понравились Шмуэлю и его ученикам сочинённые Эльхананом хваления Господа. Хор присоединил свои голоса к невелю, и над холмами наделов Иуды и Биньямина рождались прекрасные звуки. Случайные люди – крестьяне, оказавшиеся в Раме, – чувствовали, что испытанное восхищение останется с ними до последнего дня их жизни.
Когда Ишай отправлял Эльханана в армию с налогами и гостинцами для братьев, он запрещал ему брать с собой невель:
– Опять там застрянешь!
Эльханан послушно вешал инструмент на стену, но путь его опять проходил через рощу пиний, он не мог удержаться, чтобы не подобрать кусок коры, обломок ствола или ветку, стругал их на привале и опять приходил в армию с новым невелем, который в первый же вечер опробовался у солдатского костра.
Король и Авнер бен-Нер с командирами прибыли в Гив’ат-Шаул посмотреть на крепость, которую строило не одно поколение биньяминитов. Это мощное сооружение на вершине скалы имело два ряда стен, составленных из огромных каменных блоков, и делало Гив’у неприступной. Между стенами располагались склады с запасами зерна, наконечниками для стрел и дротиков, камнями и паклей. Солдаты из армии Йонатана заново оштукатурили огромные выдолбленные в скале чаши внутри крепости, так что собиравшейся там дождевой воды хватило бы всей Гив’е при любой засухе.
Гости остались довольны и, всё осмотрев, пошли есть. Король задержался.
Шаул вышел на стену и осматривал Гив’у. Он узнавал каждый дом в селении, где родился и вырос, и новые дома, свой и Йонатана, к которым оба они так и не успели привыкнуть, площадь для сходок с большим плоским камнем в середине и гранатовое дерево, под которым десятки лет собирались старейшины племени Биньямина. Выше на горе лежал участок, который он с сыновьями очистил от леса, вспахал и засеял. Дальше начинался лес и селение Кивари, где живут гиргаши. С холмов, на которых стоит Гив’а, можно спуститься в долину, туда же сходятся важные дороги Кнаана. В этой долине с Шаулом случалось многое, а запомнилось одно: женщины ищут среди убитых своих родных, и он, Шаул, плетётся с горящей веткой, держась за руку матери... Отца они тогда не нашли. Он пришёл на следующую ночь. Его отряд сражался с филистимской пехотой в другом месте, и оттуда иврим успели отойти в горы.
Оруженосец Итай, чтобы привлечь внимание короля, подтолкнул камень, лежащий на стене, тот упал и стукнулся о землю.
Шаул обернулся.
– Что? – спросил он. – Зовут есть?
Итай кивнул.
– Иду, – сказал король.
Он шёл за Итаем и думал, что как ни замечательны крепости, а решающие сражения происходят в поле и что Филистия, конечно, постарается прорваться в Изреельскую долину.
Итай шёл немного впереди и, не переставая, рассказывал о необыкновенном пении какого-то юноши – тот иногда приезжает в стан к своим братьям. Как раз сегодня он будет петь.
А Шаул продолжал думать о крепости, чтобы отогнать тоску и чтобы опять не лежать всю ночь без сна, ожидая пока вернётся свет, а с ним и утешение. Утром поспать не дадут тысячи весёлых мух, и он опять поднимется, завидуя зевающим солдатам, которых только что еле растолкали дежурные по стану.
Итай рассказывал про юного певца и музыканта какие-то сказки: будто ветер на рассвете касается струн на его невеле, повешенном на стену, и звуки будят юношу, чтобы он не пропустил утреннего жертвоприношения.
Шаул почему-то вспомнил о травяном настое, который даёт покой и сон. Иорам-слепец объяснял, что после пятидесяти лет такое питьё необходимо. После пятидесяти... – Шаул вздохнул.
Пришли. Солдаты вскочили, но король приказал продолжать еду. Его позвали к котлу, протянули миску с похлёбкой, хлеб, кружку с вином, подвинулись, давая место на камнях, уложенных кольцом вокруг костра. В этот момент несколько солдат, наверное, братья певца, стали подталкивать к середине круга красивого юношу с невелем в руках. Певец не упирался, только посоветовался о чём-то с одним из братьев, длинноволосым, как Шимшон, уселся на камень и стал настраивать невель.
– Вот он, Эльханан, – сказал Шаулу оруженосец Итай.
Кроме невеля перед Эльхананом стоял высокий, обтянутый кожей барабан без дна. Два таких же барабана, только пониже, помещались под локтями у юноши. Оруженосец Итай объяснил королю, что во время пения по этим барабанам ударяют то ладонями, то запястьями, то локтями, и получается глухой, короткий звук – так задаётся ритм. Похожие барабаны без дна – их здесь называли «бет-лехемские» – поставили и возле братьев Эльханана.
Пение началось. Братья подыгрывали юному музыканту, а у него, кроме невеля и барабанов, оказались ещё связки глиняных бубенцов, повязанные у щиколоток. Когда певец поднимался и пританцовывал на месте или ударял ногой в землю, бубенцы дробно звенели. Иногда Эльханан с братьями тянули мелодию без единого слова. Они вовлекли в пение всех, кто их слушал: солдаты отбивали ногами ритм, подпевали – то громко, то шёпотом, а то, задрав к небу бороды, тянули за Эльхананом: «О-о-о...»
Шаул прислушался. Люди, перебивая друг друга, заказывали песни, Эльханан улыбался и начинал новую, а знал он их, видимо, без счёта. Особенно любили в стане старинные песни – те, с которыми шли по Кнаану воины Иошуа бин-Нуна, и ещё – ивусейские, о любви и разлуке. Солдаты подсказывали друг другу слова, подпевали Эльханану, а он отпивал воду из кружки, утирал с лица пот и начинал новую песню.
Шаул вместе со всеми подпевал и стучал ногой в такт мелодии. Он тоже вздыхал над грустной историей двух влюблённых, ожидал решения Бога, войти ли Моше в Кнаан, или проклинал коварство предателей в битве иврим с племенем великанов.
Расходились неохотно. Когда певец остался один, укладывая невель в деревянный короб, король подошёл к нему, поздоровался и поблагодарил за песни. Шаул был спокоен и не сомневался, что будет крепко спать этой ночью.
– Тебя зовут Эльханан? – спросил он.
– Да, я сын Ишая бен-Оведа из Бет-Лехема.
– Слышал об Ишае из рода судьи Боаза. Мне сказали, что несколько твоих братьев у меня в стане. На рассвете мы возвращаемся туда. Поедем с нами, я прикажу подготовить для тебя мула.
Эльханан поблагодарил и стал доставать обратно свой невель. Предложил:
– Если король хочет, я тихонько спою для него что-нибудь?
Как он угадал!
Шаул попросил:
– Спой мне ту песню про Моше: как узнал он о приговоре Господа, что не дожить ему до вступления в Святую землю.
