Дмитрий Колосов - Император вынимает меч
Потери его были огромны. Пало около пять тысяч воинов, в том числе большая часть конницы, множество офицеров, генералов, среди них и Пифон. Еще восемь тысяч сдались в плен. Часть слонов погибла, прочие были переловлены врагами. Подобная неудача обескураживала, но Деметрий не пал духом. Признавая свое поражение, он послал к Птолемею с просьбой о перемирии. Тот не только ответил согласием, но даже распорядился отпустить всех плененных друзей Деметрия, а также вернул захваченный египтянами обоз. Явившийся с ответным посланием офицер сказал:
— Царь велел передать, что ведет войну не ради корысти, а ради восстановления справедливости. Он счастлив выказать тебе, отважный Деметрий, свое уважение. Царь восхищен твоей доблестью!
Деметрий улыбнулся в ответ. Похвала победителя, пусть даже снисходительная, тешила юное сердце.
— Передай царю, что я постараюсь отплатить ему за его благородство.
И Красавчик сдержал свое слово. Он потерял почти всю Сирию и Финикию, но сумел собрать новое войско. Не прошло и года, как Деметрий напал на войско одного из птолемеевых генералов — Килла. На этот раз он не стал тешить себя рыцарскими замашками, решив, что разумнее проявить благородство после победы. Полки Деметрия обрушились на лагерь Килла на рассвете. Часовые были перебиты, и еще не пробудившийся толком ото сна Килл капитулировал вместе со всем своим войском. Деметрий захватил семь тысяч пленных и богатую добычу. Килла и его друзей, вернув им имущество, он отослал Птолемею, сказав:
— Поблагодарите царя за его доброе отношение ко мне и передайте, что Деметрий, сын Антигона, не любит быть должником!
* * *Афины — от одного этого слова сладко стучит сердце. Афиняне тяготились властью Деметрия Фалерского, философа и тирана, поставленного над гражданами по воле Кассандра. Власть эту нельзя назвать слишком обременительной, но уж таков нрав афинян, что их тяготила любая власть — тирана, олигархов, демоса, македонян… Любили афиняне, что и говорить, побуянить, покричать на агоре, помахать кулаками, а потом долго и слезно каяться, выдавая на казнь крикунов и спасителей отечества. От своих соглядатаев Антигон знал, что афиняне созрели для очередного возмущения, и Циклоп решил, что грешно не воспользоваться столь удобной возможностью укрепиться в славнейшем из греческих городов, опершись на который можно потихоньку прибрать к рукам всю Грецию. Деметрий получил под начало флот из двухсот пятидесяти судов, на которых разместилось многочисленное войско, осадные машины, оружие, припасы. На палубе флагманской пентеры сверкающей грудой лежали пять тысяч талантов — казна, достаточная для долгой войны.
Но война вышла на редкость короткая. Судьба улыбнулась Деметрию. Сторожившие Пирей македоняне приняли флот Деметрия за птолемеев и беспрепятственно пропустили корабли в гавань. Остальное было совсем уж несложно. Деметрий приказал подвести корабль к самому берегу, откуда обратился с пылкою речью к сбежавшимся горожанам.
— Я пришел дать вам свободу! — громогласно заявил он. — Мой отец и я возвращаем славному городу все права и привилегии, какими он обладал при ваших славных предках. Нога завоевателя да не осмелится более попирать священную землю Перикла и Фемистокла!
Афиняне приняли эти слова с ликованием. Растерявшийся гарнизон тщетно пытался сдержать смешавшихся в единую толпу воинов Деметрия и афинян. К вечеру в руках Деметрия уже был Пирей, а утром прибыли послы от тирана, изъявлявшего готовность сдать город в обмен на собственную неприкосновенность. Победитель гарантировал эту самую неприкосновенность и даже дал стражу, которая проводила незадачливого философа в Фивы, откуда он убрался в Египет. Афиняне на радостях принялись переливать все 365 статуй тирана в ночные горшки, а Деметрий тем временем подчинял окрестные земли. Один из его отрядов блокировал крепость Мунихий, где заперся македонский гарнизон, другой осадил Мегары.
* * *Лишь после этого Деметрий совершил торжественный въезд в Афины. Это было величественное зрелище. Деметрий, в пурпурном плаще и диадеме, восседал на изумительной красоты белом коне. За ним следовали стройные шеренги облаченных в парадные одежды воинов, с мечами и щитами, изукрашенными золотом и серебром. За воинами влекли пленных и несли добычу. Взобравшись на трибуну, Деметрий объявил афинян свободными, даровал им лес для постройки ста триер и сто пятьдесят тысяч мер хлеба, а в довесок островок Имброс.
Афиняне попросту обалдели от такой щедрости. В последнее время их обыкновенно обирали, а тут нашелся человек, готовый одаривать. Не человек, а бог, прекраснейший из богов! И афиняне порешили считать Деметрия богом. В его и антигонову честь была воздвигнуты злаченые изваяния рядом со статуями тираноубийц Гармодия и Аристотитона, были учреждены новые филы, наименованные в честь «спасителей», благодарные горожане установили алтарь в том месте, где нога Красавчика ступила на землю Аттики, и порешили учредить игры в его честь. В своей искренней любви они зашли так далеко, что постановили назвать один из месяцев Деметрионом, каждый последний день месяца — Деметриадой, а праздник Дионисии переименовать в Деметрий.
Подобной чести не удостаивался еще ни один из освободителей. Надо ли говорить, что от этого обилия сладкой лести у Деметрия слегка закружилась голова. Афиняне ежедневно закатывали в его честь обильные пиры, горлопаны кричали здравицу освободителю на площадях и улицах, к его услугам были прекраснейшие гетеры.
— Решительно, приятный город! — вынес свой приговор Деметрий, с головой окунаясь в омуты наслаждений. Вместо того чтобы укреплять влияние в Греции, Деметрий предался развлечениям. Он посещал театр и с ленивой ухмылкой слушал речи великоумных философов, он пировал и наслаждался любовью блудниц. Он даже вступил в новый брак, взяв в жены прекрасную Эвридику из рода Мильтиада, что вызвало новый взрыв ликования у афинян, порешивших, что теперь-то бог уже наверняка не оставит своей милостью многострадальную землю.
Деметрий мог добиться многого, но он ограничился одними Афинами. К счастью для него, у Кассандра в этот год было слишком много проблем, и владыка Македонии не мог организовать достойного отпора дерзкому узурпатору. И Деметрий пировал в Афинах до тех пор, пока не явился гонец от отца, приказывавшего захватить Кипр. Надо ли говорить, что Красавчику не хотелось покидать столь полюбивший его и полюбившийся ему город, но он не ослушался. Посадив воинство, изрядно поредевшее за столь разгульный год, на корабли, Деметрий отправился на Кипр. Он наголову разбил войско Менелая, птолемеева брата, заперши того в Саламине. Оставалось лишь взять город, и Деметрий приказал строить осадные башни и обивать крепкой сталью тараны.
Деметрий любил осаждать города. Пожалуй, это было его любимейшее занятие после, естественно, любовных утех. Ему нравилось сооружать всякие хитроумные машины и наблюдать за тем, как рушатся, поколебленные подкопом или ударами многотонного барана, стены, как врываются в город озверелые от долгого ожидания воины. Но более всего Деметрий любил осадные башни — махины, несшие в своем чреве метательные механизмы и готовых к атаке воинов. Для штурма Саламина он приказал построить Гелеполу — гигантского монстра, на девяти уровнях которого располагались баллисты, катапульты и стрелометы. Спереди эту конструкцию венчали два огромных тарана.
Две недели ушло на то, чтоб придвинуть сооружение к стенам. Двух дней хватило, чтобы тараны пробили бреши. Воины Деметрия бросились на штурм, но защитники устояли, а ночью, воспользовавшись беспечностью уже отмечавших победу сирийцев, обложили Гелеполу хворостом и подожгли. Переполошенные шумом и клубами дыма, защитники башни с трудом пробуждались ото сна. Они бросались к выходам, ища спасения, но там их встречал огонь. Многие гибли в дыму, другие, отважившись, прыгали вниз и гибли в пламени. Снаружи суетились другие воины, тщетно пытавшиеся сбить огонь водой и песком.
В результате ночной вылазки гарнизону Саламина удалось уничтожить Гелеполу, а также множество других осадных орудий. Деметрий лишился плодов своих первых побед, но осаду не снял.
— Они думают, я отступлю, — говорил он афинянину Мидию, командовавшему эскадрой во флоте Деметрия. — Спешу их разочаровать, они ошибаются!
К стенам были придвинуты новые катапульты и стрелометы. На окрестных холмах застучали топоры плотников, сколачивавших новую Гелеполу. Однако ждать возведения очередного монстра не пришлось. В развитие событий вмешался Птолемей, лично приведший на выручку осажденного города свой флот.
В то время Птолемей обладал сильнейшим флотом из всех диадохов, ни один из наследников Александра не рисковал соперничать на море с египтянами. Птолемей вел три с половиной сотни кораблей, из них около ста сорока — боевых. В распоряжении его брата Менелая было еще шестьдесят триер, тетрер и пентер, так что всего египетские эскадры насчитывали двести вымпелов. Птолемей не сомневался в победе и потому с чисто рыцарской галантностью отправил к Деметрию гонца, предложив очистить Кипр, взамен чего Птолемей обещал не навязывать строптивому юнцу битвы.
