Виктор Алексеев - Соперник Византии
Вскоре такой человек нашелся. Им оказался сын херсонского протевона [96] Калокир.
6. Визит топарха [97] Причерноморских клематов
После разгрома Хазарии и покорения вятичей Святослав стал хозяином огромной территории от Северного Кавказа до Приднестровья и от вятских лесов до Крыма, исключая приазовские и донецкие степи - кочевья печенегов. В походе на Саркел войска русов подчинили все хазарские клематы в Причерноморье и на Дону: Бугров, Осенев, Шуркань, Налин, Рукам и другие - и взяли с них клятву ежегодно выплачивать дань. Но, как обычно, не сдержали свое слово. Святослав в завоеванных землях оставил свои гарнизоны, которые должны были следить за порядком и, естественно, собирать эту дань. В условленное время дань от приморских клематов не поступила, и гарнизон, под предлогом нарушения клятвы, прошелся по данникам огнем и мечом. Разорено было десять городков и сел. В том числе пострадали клематы, которые были подвластны Херсонесу, а вернее, Византии. Топарх, владелец этих клематов, с небольшим числом воинов сопротивлялся как мог, но силы оказались неравными. Потому и собрал подданных ему людей из местной знати и стал обсуждать сложившееся положение. Топарх ратовал за византийское подданство. Собрание же решило по-другому. Вот что он пишет в своей записке: «Они же (его сторонники), или потому что никогда не пользовались императорскими милостями и не заботились о том, чтобы освоиться с более цивилизованной жизнью, а прежде всего стремились к независимости, или потому, что были соседями с царствующим к северу от Дуная, который могуч большим войском и гордится собой в боях, или потому, наконец, что не отличались по обычаям от тамошних жителей в собственном быту, - так или иначе, решили заключить с ними договор и передаться и сообща пришли к заключению, что я должен сделать то же самое». Вслед за этим топарх-византиец отправился к царствующему к северу от Дуная с тем, чтобы сохранить свои владения.
Целый месяц топарх ожидал прибытия князя Святослава. И только после возвращения на третий день князь принял византийца. Именитые люди, что сопровождали его, были остановлены в гриднице, а в светлицу был пропущен только топарх. Он растерялся, потому что подарки, что положены при всякой встрече с владыками, оказалось некому нести, тогда он попросил воинов, что стояли у входа, занести дары в светлицу, а сам же при виде князя упал на колени, как это он делал в Византии, но никто не подсказал ему, когда подниматься и, когда он поднял голову, увидел, - князь улыбался:
- Долго ли лежать будешь, - спросил князь, - али спать сюда пришел? Садись в кресло и говори.
Топарх поднялся и сразу приметил, что Великий князь даже не глянул на его дары. И топарх решил сразу рассказать, что случилось с землей, которой управлял он, и просил покровительства князя. Князь приказал впустить именитых людей в светлицу и тут же распорядился найти Кожему и прислать к нему.
Дело в том, что все начальники гарнизонов, раскиданных по обширной земле русов, должны являться и докладывать о делах и заботах в завоеванных землях и о сборе дани, которую обязаны привезти с собой. Они уже были в Киеве, но каждый ждал своего часа, когда князь призовет его.
Среди сопровождавших топарха именитых людей большинство было людей славянского языка, и они, приветствуя князя, низко поклонились вождю касаясь рукой земли, и молвили:
- Будь здрав, Великий князь!
Тут же занесли лавку, на которую уселись гости.
- Что скажете, гости? - спросил Святослав.
- Князь, - заговорил самый пожилой гость с серебряной нитью в бороде, - негоже нам воевать со своими. Греки далеко, а ты рядом. Возьми нас под свое крыло и мы будем исправно отдавать то, что положишь нам.
- Вой твои, - вступил другой гость, - огнем и мечом разорили хазарские клематы. Десять городов и множество сел, хотя ранее были благосклонны к мирной жизни. Теперь и не знаем, как жить. Запрети произвол, и мы будем отдавать что положено.
Вошел Кожема, низко поклонился, спросил:
- Звал, князь?
Гости, как один, суетно заерзали на скамейке, перешептываясь:
- Этот вой ох и лют!
Князь то ли услышал, то ли догадался, о чем они шептались:
- Я тебя, Кожема, зачем поставил во главе гарнизона на той земле? А ты грабишь и разор творишь!
Кожема, еще не разобравшись, кто жалуется на него, смиренно ответил:
- Князь, эти иудейские выкормыши клятвенно обещали дань собрать в месяц просинец, и что? Пришел, а они и не думали отдавать. Пришлось наказывать. Кто отдавал, того не трогал, а кто половину, того жег наполовину, а кто вовсе ничего не приготовил, того, конечно, жег и отбирал все, что есть.
- Своевольничаешь, Кожема! Вместо того чтобы от хазарских и печенежских банд охранять, сам разор творишь.
- А как же с ними, государь, коль не платят?
- А почто ты на византийцев напал, крепость их разорил? Ты что, решил меня с Херсонесом и императором ихним поссорить?
Только сейчас Кожема обратил внимание на топарха, что сидел к нему спиной, и вспомнил о встрече, когда тот просил о мире, но в ярости своей против хазар не внял тогда, с кем воюет. Когда же, остыв, но уже разрушив крепость, опомнился, ушел, ничего не потребовав. Святослав заметил поначалу недоумение, а потом и смущение Кожемы, сказал:
- Ладно, ступай, - а когда он вышел, объяснил: - Лют, говорите, а хазары так измывались над ним, что еле выжил... А насчет земель решим так. К северу от Маврокастрона земли принадлежали хазарам, теперь они мои. Я жалую вам сто верст, заселяйте, стройте что хотите и выбирайте, под кем жить будете.
- Мы просимся только под твою руку, Великий князь, -хором заговорили гости, - прикажи дать нам грамоту такую.
- Ступайте к ларникам, они дадут вам такую грамоту.
Топарх, его свита и обоз возвращались в клематы поздней осенью 966 года. Отряд в лодьях и на лошадях следовал из чужбины на родину. Путь его лежал вниз по Днепру. Отряд благополучно дошел до устья Днепра, затем совершил переправу на другой берег и пришел в селение Барион. Это селение в основном состояло из греков, жители приветливо встретили путников. Прибыв в Барион, топарх не собирался здесь задерживаться и стремился перебраться на ночлег в другое место. Путники хотели в тот же день двинуться в путь, а на следующий день к вечеру добраться до Маврока-строна. Однако непогода помешала им осуществить свое намерение. Они задержались надолго вследствие нагрянувших холодов и вьюг. Спустя какое-то время, когда погода, казалось бы, устоялась, путники двинулись дальше.
В записке автор отмечает: «И вот мы вышли, торжественно провожаемые туземцами. Причем все они рукоплескали мне и одобрительно смотрели на меня каждый, как на близкого себе, и возлагали большие надежды».
Надо отметить, что такое теплое гостеприимство не могло быть и случиться лишь потому, что население этого поселка встретило своего земляка. Дело в том, что топарх, встретив со стороны могущественного владыки теплый прием и милости в качестве подаренных земель, как бы распространил это влияние и на греческое поселение, находившееся в устье Днепра, на границе с Крымом. А эта территория всегда была областью борьбы вначале между хазарами и византийцами, потом хазарами и русами, а теперь византийцами и русами. Получив благословление от Великого князя, эта область проживания греков, хазар и славян становилась сферой влияния русов, и договор с топархом, соседом этого селения, распространялся и на Барион. Мало того что Святослав вернул топарху правление над приграничными клематами и область от себя, гарантировал спокойствие, избавил от разорения, позволил строительство и обещал оборону, это была и дипломатическая победа. Его взор был устремлен на Крым с его прибрежными греческими городами, когда-то исконную русскую землю с Русским морем, и он был заинтересован иметь в Крыму дружественного владетеля. Но Святославу нужны были люди одного языка - славяне, которые составляли суть его тайного, но грандиозного плана, и потому он видел себя на Дунае ближе к западным славянам и болгарам, которые во времена Симеона дружили с Русью, а ныне стали враждебны. Но стратегия Святослава была только в зародыше. Окончательно она сложилась с появлением в Киеве византийского посольства.
7. Калокир
Калокир, сын херсонесского протевона, начальник его личной охраны, бывший византийский воин, участвовавший в нескольких сражениях, высокий, сильный, подтянутый, около тридцати лет, завидный жених среди ветреных херсонских красавиц, по вызову синклита и императора прибыл в Константинополь в то время, когда в городе случились беспорядки. Грабились лавки купцов, разорялись дома вельмож, и всюду кочевали толпы вооруженных кто чем недовольных горожан. Дромон, что привез Калокира с двумя слугами из Херсонеса, даже не зашел в бухту Золотой Рог, а пассажиров, купцов и матросов высаживали на берег в лодках. Калокир вначале прошел пешком до самой Святой Софии, зашел в храм, помолился о даровании ему Господнего благословения, а уж потом сел в коляску и приказал везти себя в отдаленный район города, где проживал его друг по войне, сослуживец и старый солдат из Армении ходешь [98] Ираклий. Одного полуграмотного слугу, который умел хорошо считать, он оставил в городе с тем, чтобы тот нашел продукты и вина и привез по адресу, указанному им. Окраина Константинополя ничем не отличалась от окраин других больших городов, где грязь, помои, нечистоты составляли основное достояние обитателей. Дом он нашел быстро, ибо уже бывал в нем перед отъездом в Херсонес. Ираклий встретил его радушно. Поставил на стол кувшин вина, нарезал крепкий армянский сыр и достал тарелку с козьим пендыром [99] , несколько кусочков соленого сала и, подумав, откуда-то достал крупные, как сливы, маслины. Калокир понял, что Ираклий выгреб все, что у него было, значит, завтра ему нечего будет есть.
