Вера Морозова - Женщины революции
Парик
«Парик — головной убор из волос, сделанный в подражание природным волосам. Употребление чужих волос для прикрытия головы распространено было уже в древности: короли и воины надевали парик, чтобы внушать более уважения и страха. Мидяне, персы, лидийцы носили парик. Из Азии этот обычай перешёл в Грецию и Рим, где особенно ценились белокурые волосы германцев. Во времена Римской империи ношение париков распространялось и на женщин. В середине века парик снова вошёл в употребление при Людовике XI во Франции. В XVII веке парик становится всё длиннее и больше, и, наконец, вошёл в моду при Людовике XIV огромный парик, изобретённый парикмахером короля — Бинетом. Кроме того, были ещё парики, перевязанные на затылке бантом, и парики, засунутые сзади в сетку в виде кошеля. При Людовике XV длинные парики вышли из моды и удержались лишь в судах. С начала XIX века парик утратил своё значение как парадное украшение, и его носят или из тщеславия, чтобы скрыть отсутствие натуральных волос, или для того, чтобы согревать лишённую волос голову…»
Татьяна в отчаянии захлопнула книгу. Пудовая, с золотым тиснением. Поставила на полку. Да-с… Задача? Как это?! Ах да, «его носят из тщеславия… или чтобы согревать лишённую волос голову»? Прекрасно! Но лысины у неё нет, а, на беду, две громадные косы. Густые. Вьющиеся. Когда-то они были гордостью, а теперь одна заботушка. Шпики по пятам, и везде «особая примета» — эти распрекрасные длиннющие косы. Нужно что-то придумать. И тот раз в вагоне шпик стрельнул глазами по косам. «Особая примета!» Девушка попробовала сделать пучок — на голове выросло целое сооружение. Скрутила и запрятала косы под кепку — при её худобе мужской костюм частенько выручал её, — голова получалась непропорционально большой. В общем, выбора нет — или срезать косы, или быть готовой к новому аресту. Срезать косы она не могла: стриженую нигилистку мать не приняла бы, да и самой жалко. А новый арест?! Опять тюрьма, волчок в двери. К тому же грехи её так велики, что каждый новый арест повернётся при совокупности каторгой…
Девушка сидела в скромной комнате учителя гимназии. В Умани она добралась до явки. Хозяин ушёл к больной матери, а она невесело обдумывала своё положение. В зеркальце отражалось её лицо. Худое. Озабоченное. С чёрными большими глазами. Блестящими волосами. Господи, так нужно купить парик! От радости она даже всплеснула руками. Подбросила кепку и с шумом отодвинула стул. Парики в Умани продавались. На центральной улице старый парикмахер держал в окне два парика. На болванках, выкрашенных чёрной краской. Один парик ярко-рыжий. Интересно, кто купит такую диковину, да ещё из-за «тщеславия»?!
Татьяна, смешливая от природы, развеселилась.
Другой парик — седой, в крупных локонах. Интересно, для кого? Ей седые волосы не с руки. Пока восемнадцать лет… Значит, выбора нет — тот, огненно-рыжий. Ну и вкус у распроклятого парикмахера! Может быть, перекрасить свои волосы в другой цвет? Например, в тот же рыжий — никто не поверит, что такой цвет выбрала для конспирации. Девушка быстро поднесла к глазам флакончик «Титаника», где прилизанный мужчина обещал золотистый цвет. «Титаник» был своеобразным бичом подполья. Какой бы цвет ни обещал мужчина, результат был всегда один — ядовито-зелёный, который при дожде смывался и заливал лицо грязными потёками.
Девушка с тоской потрогала свои косы и отправилась на центральную улицу, проклиная в душе и неумного парикмахера, и его рыжий парик, годный для цирковых выступлений, и свои косы.
Парикмахер покупательнице обрадовался. Зачмокал, замотал головой от восхищения, разглядывая её косы.
— Продайте, барышня… Большие деньги дам. — Парикмахер округлил глаза и, боясь, что ему не поверят, подтвердил: — Большущие…
Татьяна улыбнулась, недавнее раздражение пропало.
— Большущие… Вы из Одессы?
Парикмахер восторженно закрутил головой. Оживлённо начал рассказывать о каких-то конкурентах, которые заставили его, парикмахера парижского толка, покинуть прекрасный город и открыть заведение в этой дыре… На цирюльнике парижского толка брюки висели мешком. Стоптанные башмаки и засаленная рубашка. Фартук со следами ядовитого «Титаника». Желание приобрести парик ему польстило, более того, он гордился своим произведением.
— Мы работать умеем. — Парикмахер называл себя на «мы». — Образованьице получали, чай, на Старопортофранковской. Учил нас Пупышкин — лучший парикмахер в Одессе! Прошлым летом преставился. — Парикмахер перекрестился. — Какая была у меня цирюльня в Одессе! Матросы из Марселя, захаживали бриться! А причёски какие!..
Татьяне не нравилось это бахвальство. К тому же грязь в цирюльне страшная: на полу стриженые волосы, вонючее полотенце, а на мраморной полочке у столика грязная вата, разбитые флаконы из-под одеколона, плешивые помазки.
Парикмахер торговался привычно и азартно. Сразу была видна одесская школа! Сердился, возмущённо отворачивался, божился и вновь кидался в торги. Цену заломил невиданную — двадцать рублей. Татьяна ужаснулась: за такое безобразие — и такие деньги!
— Покупайте, дорогая моя, в другом месте, — предлагал парикмахер. — Вот бог, вот порог…
Он шутовски присел, отбивая поклон, тут же схватил девушку за руку, когда она попыталась уйти. Глаза его приобрели разбойничий блеск. Конечно, в Умани другого парикмахера нет.
— Давайте ваше чудовище, попробую примерить. Коли сгодится, то за пятёрку возьму.
Девушка сказала твёрдо, и парикмахер понял — зарвался. Засуетился, бросился к окну и крикливо начал сгонять кошку. На окне под париком потягивалась кошка. Кошка выгнулась дугой и прыгнула к Татьяне. Девушка засмеялась. Собственно, что она хочет от парика: нужно изменить внешность, а рыжий так рыжий. К внешности своей она была равнодушна, не в пример этой красавице кошке, которая старательно вылизывала каждый волосок.
— Заприте дверь, пан парикмахер, неожиданно предложила Татьяна, не выпуская из рук кошки. — Глазеть будут, а я не люблю.
— Невозможно! Это же реклама!
— Тогда задёрните хоть окно — парик буду примерять.
Парикмахер с готовностью кинулся к окну.
Парик против ожидания оказался сносным, конечно, если не считать ядовитого цвета. Косы она уложила аккуратно, парик изменял внешность и других достоинств не имел.
Девушка сидела на стуле и внимательно рассматривала себя в зеркало. Лицо стало незнакомым. Ну и ну… Эдакий сорванец с рыжими космами. Парикмахер присвистнул: барышне парик не подходил!
Татьяна удовлетворённо продолжала разглядывать себя. Славно! Пусть попробует охранка за ней погоняться…
Она сунула деньги растерявшемуся парикмахеру и бережно запрятала драгоценную покупку.
Бой часов прервал чтение. Девушка подняла глаза. Ба, скоро три! Она сидела в здании Публичной библиотеки, куда частенько забегала, и с увлечением листала историю этого поистине прекрасного города, с которым она связала свою судьбу. Приехала наивной девушкой из Тального, местечка близ Умани, а теперь уже член Одесского комитета…
Время тревожное. Революционный шквал подобен девятому валу. Как-то ей довелось видеть штормовое море. Зачарованно смотрела она на море с Николаевской лестницы. Волны подобны грозному обвалу. Пенистыми гигантскими языками поднимались до самого неба и, круша всё, падали, грозясь разрушить город. А потом зло бились о надолбы вдоль пристани. И опять рвались волны, опять поднимались на безумную высоту, чтобы вызвать на единоборство притихший город. Налетали миллиарды брызг. Ветер рвал крыши домов, пригибал к земле кроны деревьев, выворачивал скамьи в приморской части и отступал, пристыжённый и рассерженный людским бездействием. И, словно на поле брани, набегали новые всесокрушающие волны. Девятый вал!.. Она не могла сдержать своего восхищения перед его безудержной силой и яростью.
И вот наступил девятый вал в революционном движении. Татьяна хотела с отрядом боевиков выехать на помощь рабочим в Москву. Там подняла факел восстания Пресня. Баррикады на Пресне!
Татьяна с жадностью просматривала газеты, сообщения поступали скупо, но она научилась читать между строк. Нужно добыть оружие — и с отрядом в Москву. На Пресне кровавые бои. Полковник Мин возглавил карателей, громил баррикады, ввёл «чрезвычайное положение».
В комитете Татьяна получила задание: доставить оружие в Матросскую слободку. Район рабочий, и охранка побаивается там бесцеремонно хозяйничать. К тому же рабочие научились хранить оружие после «Потёмкина». Привезли оружие из-за границы (товарищ был глубоко законспирирован), и выбор пал на Татьяну. Парик и мужской костюм сослужили немалую службу.
В комитете дали адрес: Полицейская. Пятое окно от угла. Дом с гербом Одессы. Гербы украшали богатые дома. Обычно она не обращала на них внимания, но номера дома в комитете не знали. Вот и забралась в Публичную библиотеку, чтобы и герб посмотреть, и время скоротать.
