Анатолий Аргунов - Студенты. Книга 1
Нет-нет. Савва Николаевич не хотел сказать, что среди студентов не было настоящей любви: такой, чтобы раз и навсегда. Конечно, такие случаи были и будут. Но чаще всего под студенческой любовью подразумевается влюбленность, которая может пройти, а может и перерасти в настоящее чувство.
На их курсе было несколько красивых влюблённых пар, которыми все интересовались и восхищались. Савва Николаевич стал вспоминать подробности, и они захватили его целиком.
Он был из группы Саввы и звали его Сергей Ковалёв. Она из другой группы, но с лечебного же факультета. И все её звали почему-то по фамилии — Даманская, хотя у неё было красивое имя Ирина. Ирина Даманская была чуть старше Сергея. Приехала она из Прибалтики и, как все прибалты, была раскованна, очень элегантно одевалась и была одной из немногих в институте девушек, которые открыто курили. По тем временам это почти геройство, сродни тому, что не быть комсомольцем или не ходить на субботники.
У Ирины были хорошо подстриженные чёрные волосы и оливкового цвета глаза на удлинённом лице с резко очерченными губами. Она и впрямь была очень эффектной девушкой, не влюбиться в которую было невозможно.
Сергей идеально подходил под её облик. Высокий, статный, с умными серо-зелёными глазами, мягкой улыбкой и пушистыми усиками. Рафинированный интеллигент из семьи известных в Ленинграде людей. Он олицетворял собой ту часть коренных жителей города, которая славилась своей воспитанностью и культурой.
Они подходили друг другу как разрезанная пополам медаль. Если их сложить, они становились единым целым. Сергей хорошо играл на гитаре, неплохо рисовал, но лучше всего у него получались стихи. Он писал их легко и свободно, находя образы и сравнения, как настоящий поэт. Писал Сергей экспромты, памфлеты, и всё у него получалось ярко и красиво, непринуждённо.
Савве Сергей понравился сразу же, с первых дней учебы, но в отношениях они держали дистанцию и никогда близко не сходились, хотя питали друг к другу симпатию. Савве импонировала независимость суждений Сергея по любому вопросу, но не подаваемая навязчиво как априори, а вежливая и убедительно доказывающая правоту его позиции. Так было много раз во время споров в группе, и эти уроки Савва впитывал в себя как губка.
Но Савве было далеко до Сергея в плане культуры. Сергей это понимал и ненавязчиво, деликатно подсказывал Савве, какое кино посмотреть, на какой спектакль сходить, какую почитать книгу. Делал он это так, чтобы никто не слышал и не видел.
А всё началось с одного смешного случая. Кто-то достал билеты на фильм с Жаном Габеном. Все кричали: «Габен, Габен… Очаровашка… Я, я пойду…» Билеты моментом расхватали, и Савве билет не достался. К нему подошёл Сергей:
— Слушай, Савва, возьми мой билет, сходи. Габен этого заслуживает, — и протянул Савве билет.
Савва отказался:
— Да я эту Габен, наверное, уже видел…
Группа грохнула от смеха. Савва даже не понял в чём дело и удивлённо смотрел на всех.
— Чего хохочете?
И, пожав плечами, отошёл в сторону. Сергей догнал Савву:
— Погоди, Савва. Ты на ребят не обижайся. Габен — это актёр; он, а не она. Возьми билет, сходи. Если нет денег, потом со стипендии отдашь. Не бери в голову. А ребят понять можно. Они тут почти все из ленинградских спецшкол, так что могут и поозорничать. Но ребята они нормальные.
Савва билет не взял, однако на фильм всё же сходил и посмотрел. Актер Жан Габен ему не понравился: слишком суровое и волевое лицо, какое-то неестественное, и трюки мудрёные. В общем, не его герой. Но этот случай ему запомнился. Савва тогда понял, что он полный дилетант в искусстве и надо навёрстывать упущенное. В выходные, если были деньги, Савва ходил в кино или театр, слушал концерты. В Эрмитаж ходил, как на работу, не вылезал из публичной библиотеки. Савва сознательно пропускал групповые вечеринки, весь отдавшись работе над собой. Ему не хотелось ударить в грязь лицом или отставать от ленинградцев.
Результаты этой работы постепенно стали заметны многим, но первым обратил внимание на них именно Сергей.
— Старик, ты растёшь на глазах! Вчера ты нас всех сразил на вечеринке. Ну, во-первых, твоя девушка это чудо. Ты её специально от нас скрывал, чтобы не увели? — Сергей засмеялся.
— Да нет, повода не было вместе появляться, — ответил Савва.
— Повод всегда можно найти. Но стоит ли идти у всех на поводу, тут я с тобой согласен. Ну, а во-вторых, у тебя был такой прикид — костюм, туфли, галстук. Всё в тон, со вкусом. Где всему наловчился, признавайся, у себя в деревне или здесь? В каком месте?
— Да у всех понемногу. И у тебя, Серый.
— Ну спасибо. В общем, так держать. Главное, ты понял, что хорошо смеётся тот, кто смеётся последним. Даже моя Иринка вчера поразилась твоей метаморфозе и впервые отметила в тебе мужчину. Скоро можешь конкурентом стать.
Сергей толкнул Савву в бок, и они оба рассмеялись.
— А теперь о серьёзном. Случайно увидел тебя в выходные на Фонтанке у издательства. Что там делал, Старик, если не секрет?
Савва засмущался:
— Пока секрет.
— Не хочешь — не говори, тебе видней. Но если есть о чём поговорить, давай встретимся. Можно у меня дома, хоть у Иринки на её квартире. Старик, нам никто не помешает, я ручаюсь.
— Да я не против. Давно хочу с тобой пообщаться, но всё как-то не выходит, всё что-то мешает. А давай завтра? Я без дежурства, выходной на подработке. Сядем где-нибудь в тихом кафе, вдвоём, — предложил Савва. — Где тебе удобней?
— Да мне все равно. А впрочем… Слушай, Старик, на улице Некрасова ресторанчик есть «Вечерний», на углу с Литейным. Знаешь? Это, кажется, недалеко от твоей общаги. Давай там. И мне, и тебе с руки. Ну, скажем, в семь вечера. Договорились?
— Идет, — ответил Савва, прощаясь с Сергеем.
На следующий день в «Вечернем» ресторане они встретились. Савва чуть припоздал, Сергей уже сидел за столиком.
— Я тут без тебя, Старик, кое-что перекусить заказал. Как ты относишься к рябчикам со светлым столовым вином?
— Да хорошо отношусь. Дорогое, наверное, удовольствие.
— Нет, ты знаешь, я удивлён, но цены в пределах разумного. Да и потом, я при деньгах, не волнуйся. Все же с родителями живу.
— Нет, Сергей, ты извини, но за чужой счёт я не привык.
— Ты меня обижаешь, Старик. При чем тут «чужой счёт»? Я разделю всё поровну, если будешь настаивать.
— Ладно, давай не будем из-за этого спорить. Деньги и у меня есть. Я же подрабатываю.
— Ну вот. А то разошелся — дорого! В ресторане всё же мы или где?
Принесли заказанные салаты. Ребята выпили по бокалу хорошего венгерского «Токая» и разговор медленно, но верно набирал обороты.
— Савва, скажи, только честно, ты нас всех презираешь?
— За что?
— Ну хотя бы за то, что мы «маменькины сынки»?
— Да нет, Сергей, ты что. Тут другое дело… Я стесняюсь.
— Как?
— А так. Вы, ленинградцы, все такие важные, из интеллигентных семей, воспитание получили соответствующее. А я из рабочей среды. Сам понимаешь, мне трудно адаптироваться к вашим интересам. Видно, от этого мне было неловко в вашей среде. Ну соответственно и меня недопонимают.
— Старик, ты здесь не совсем прав. Возьми Вальку Фатьянову — у неё простые родители. Отец где-то на заводе слесарем работает, мать проводница. Или у Татьяны Ворониной — родители тоже из рядовых служащих. Да у нас полгруппы таких. Чего тебе стесняться? Тут, наверное, я подозреваю, другое дело, о чем ты недоговариваешь. Родители родителями, а ты есть ты.
— Да, всё так, Сергей. Если по правде, мне хочется всему научиться самому, без подсказок, насмешек и всего прочего, чтобы потом не говорили, что, мол, это мы его таким сделали. Не хочу, понимаешь?
— Понимаю. Только пойми и ты. Чураться ребят из группы нельзя. Негоже. К тебе многие очень хорошо относятся, а есть кто и глаз на тебя положил, — Сергей засмеялся. — Давай, Старик, под дичь спрыснем горло вином и поговорим по душам.
— Приятное место, и кухня неплохая, я и не знал, — оглядывая зал, продолжил Сергей и поднял бокал.
Они чокнулись бокалами и с удовольствием выпили.
— Сергей, а ты с литературой на «ты»! Читал твои стихи. В общем, ты талант!
— Ну уж, прямо и талант, — усмехнулся Сергей. — Стихи написать может каждый. А вот чтобы они за душу взяли — единицы. Тогда это талант. Как у Есенина: «Выткала на озере алый цвет зари…» — процитировал Сергей.
— Или: «Я по первому снегу бреду, в сердце ландышей вспыхнувших сил…» — поддержал Сергея Савва.
— Вот именно, — отозвался Сергей, — «ландышей вспыхнувших сил»… Кто ещё кроме гения так напишет?
— А если не гений, то и писать не стóит? — задал свой больной вопрос Савва.
Сергей задумался.
— Знаешь, Старик, стóит! Это будет твоё слово, твои стихи, твоя картина, твоя песня. Может, корявая, некрасивая, неброская, но твоя. А человеку всегда интересен человек как таковой, а не только гений. Да и потом, кто, например, знал при жизни Леонардо да Винчи? Никто не считал его гением; так, хороший художник. Таких много было в то время. Эпоха Возрождения! А через пятьсот лет он — гений! Старик, ты что-то пишешь? Прозу или стихи? — неожиданно в лоб спросил Сергей Савву.
