Валентин Гнатюк - Святослав. Болгария
А вот и сам патриарх, сосредоточенно-мрачный, мечет молнии из-под кустистых бровей. Он на миг встречается глазами с Иоанном. Что «спросил» этим коротким взглядом главный церковник и что «ответил» отчаянный дука, никому, кроме них двоих, не было ведомо.
– Как смеешь ты, убийца законного императора, входить в святой храм? – грозно спросил патриарх, преграждая вместе с епископами и служителями путь разодетой процессии. – На твоих руках ещё не высохла кровь!
– О святейший, – смиренно поклонился Иоанн патриарху, – я грешен, как и все, но я не убивал моего брата, рука моя к нему не прикоснулась, и в том я готов целовать святой крест и поклясться именем Бога нашего единого Иисуса! – Наступила тяжкая пауза, все замерли, не смея нарушить тишину даже единым вздохом. – Убивали моего брата императора Никифора Фоку они. – Рука Иоанна указала в сторону сподвижников, окаменевших от неожиданности. – Стража, взять негодяев! – властно повелел Цимисхес.
Неизвестно откуда взявшиеся воины личной гвардии дуки-императора стремительно окружили будто громом поражённых заговорщиков и, тут же обезоружив, скрутили и отвели в сторону от не менее растерянных членов праздничной процессии. Только на лице Феофано мелькнула одобрительная улыбка, она первой оценила жест Иоанна, возлагающий всю вину на заговорщиков.
Мёртвую тишину вновь нарушил голос Цимисхеса:
– Да, отче, я грешен, но был вовлечён в недостойное христианина деяние вот этой женщиной. – Он указал на свою спутницу. – Это она уговорила и соблазнила меня, я поддался её чарам, она распутница и мужеубийца. Взять её! – вдруг дал новую команду Цимисхес.
Проедр Василий сделал условленный жест рукой, и два дюжих евнуха схватили онемевшую от неожиданности Феофано. Она опомнилась быстрее остальных заговорщиков и стала громко кричать проклятия и грязные ругательства, вырываться и царапаться. Однако евнухи споро затолкали визжащую императрицу в крепкую повозку без окон, которая неприметно следовала за процессией.
Патриарх молча наблюдал. Потом глаза его сверкнули, и он обратился к Цимисхесу:
– Воистину ли, сын мой, на твоих руках нет крови императора Фоки, и чистосердечно ли ты раскаиваешься в сотворённых грехах?
– Воистину, отче! – перекрестился Иоанн и, подойдя, поцеловал протянутый ему патриарший крест.
– Цареубийцы должны покинуть пределы Империи Ромеев! – грозно потребовал патриарх.
– Будет исполнено, отче, – покорно склонил голову Иоанн.
– Императрица, совершившая мужеубийство, достойна тягчайшего покарания. Но да будет она судима судом Божьим, а не человеческим. Христианское милосердие предписывает искупление грехов непрестанной молитвой и покаянием. Пусть императрица Феофано будет сослана в дальний монастырь за пределами империи и там денно и нощно молится о спасении своей заблудшей души!
– Будет исполнено, отче, – опять повторил Цимисхес, – я сошлю Феофано в Армению…
После того как затихли приветственные и одобрительные крики, довольный таким скорым решением всех дел патриарх Полиевкт впустил процессию в храм.
Под сводами купола Святой Софии загудел торжественный канон венчания на царство нового императора Византии Иоанна Цимисхеса.
Часть вторая
Железные вои
Глава 1
Возвращение в Переяславец
Лета 6478 (970)
Викентий Агриппулус, кутаясь в плащ от холодного пронзительного ветра, пересёк площадь перед дворцом императора и быстрым шагом подошёл к венценосцу, который придирчиво разглядывал только что доставленные трофеи, захваченные у арабов. Особенно ему нравился клинок восточной работы с серым узорчатым лезвием, серебряной рукоятью, в чудесных ножнах, щедро украшенных серебром и жемчугом. Архистратигос поклонился императору и ждал, пока тот, выдержав паузу, кивнул – это был знак, что можно говорить.
– Срочное известие из страны мисян, великий император, умер престарелый царь Пётр Тихий, – доложил главный трапезит.
– Хм, – саркастически ухмыльнулся Цимисхис, примеряясь к роскошной рукояти меча, – сначала Бог прибрал архонтессу россов, затем позаботился о моём брате Никифоре, а теперь упокоил царя мисян, видно, ревностно молятся Господу за Империю наши епископы и монахи, не зря я вернул им казённое содержание. – Император сделал несколько быстрых, точных взмахов восточным клинком, любуясь, как сверкает его полированное лезвие. Потом такой же холодной решительностью сверкнули голубые глаза Иоанна. – Самое время отправить в Мисию сыновей Петра – Бориса и Романа, посадить кого-то из них на трон. Отбери хороших советников, которые помогут молодому императору и его брату навести должный порядок в их стране.
– Они уже готовы выехать, великий император, – склонил голову в поклоне Агриппулус, – сопровождающие надёжны, главным среди них будет старший стратигос Каридис, это самый опытный из моих людей.
Цимисхес усмехнулся, довольный расторопностью начальника Тайной стражи, но тут же, снова став холодным и суровым, бросил:
– Против Каридиса твоего не возражаю, пусть едет, но будет лучше, если посланцев возглавит епископ Эротик, у него давние связи со знатными мисянами. Надо сделать так, чтобы остатки войска скифского варвара поскорее убрались оттуда. Я не покойный Фока, мне их помощь более не нужна, с мадьярами я справлюсь сам.
– Если на то будет твоя императорская воля, – чуть дрогнувшим голосом отвечал Агриппулус, – полтора года тому назад я уговорил самых знатных мисян отправить в Империю своих дочерей для смотрин: надлежало выбрать, кого из дев обручить с наследниками престола Константином и Василием. Благодаря этому теперь будет легче выполнить задуманное, ведь они до сих пор здесь, обучаются манерам, достойным их знатных родов.
– Хорошо, поторопись, пока Русский Барс занят в своём Киеффе, – кратко ответил венценосец, и начальник Тайной службы поклонился, ожидая разрешения удалиться. – Знаешь, Викентий, тебе тоже не помешает духовная помощь святой церкви, поэтому отныне будешь под покровительством епископа Феофила, ты должен посвящать его во все тайные дела, иди!
Копыта коней мерно цокали по древним булыжникам старой римской дороги, приближаясь к границе Мисии. С Гемских гор в лицо дул пронзительный северный ветер, всегда приносивший в это время холод, а иногда даже снег. Придерживая рукой меховую шапку, Каридис то и дело внимательно поглядывал вокруг, хотя наследников усопшего царя Петра сопровождали полтысячи всадников охраны и десяток его подчинённых из Тайной стражи. По этой дороге ступали ещё непобедимые легионы Рима, а потом кто только не шагал и не скакал по древним камням: и ромейские тагмы, и бесчисленные купеческие караваны, и грозные варвары разных племён и народов. Сколько здесь их прошло в поисках денег, славы, побед. Только для многих это была дорога в мир иной. Теперь древний путь снова ведёт его, старшего стратигоса Каридиса, навстречу тому, для кого он стал зловещей тенью. Как распорядятся высшие силы в этот раз, кто в этом поединке станет победителем? «Кажется, после встречи со старым трапезитом Никандросом что-то изменилось в душе, или что там вместо неё у людей моего ремесла, – на философию потянуло. А может, это просто годы?» – задавал себе вопросы под мерный ход коня старший стратигос, плотнее запахивая длиннополую варварскую тёплую одежду. Он встряхнулся, прогоняя ненужные мысли. Всё, прочь посторонние воспоминания, как говаривал его наставник: трапезиту дорога даётся для того, чтобы обдумать грядущие действия до самых незначительных мелочей.
«Итак, коронацией нового царя мисян займутся епископы, – стратигос искоса бросил взгляд на богатую кибитку Никифора Эротика, в которой, кроме него, ехали ещё двое высокопоставленных церковников, – а вот за „уговоры“ мисянской знати нужно взяться самому. Чтобы заставить болгарскую верхушку выступить против Русского Барса, нужен большой опыт и тонкое чутьё разведки. Хотя зимнее время для войны неудачное, но тем неожиданней для скифов будет нападение. Спасибо Алексису, он хорошо исполнил своё дело и помог задержать грозного Сффентослафа в Киеффе. Теперь его, Каридиса, очередь сделать свою часть труднейшей, можно сказать, дьявольской работы: чтобы поднять мисян против россов, придётся угрожать, обманывать, подкупать, а самое главное – „напомнить“ болгарской знати, что они должны делать, если хотят увидеть своих дочерей-заложниц живыми и невредимыми. В первую очередь нужно выбить россов из их Переяслаффца, а потом и вообще из Мисии. – Трапезит снова повернул лик против холодного ветра и бросил недобрый взгляд в сторону кибитки священнослужителей. – Опять мы будем делать всю грязную работу, а епископы пожинать лавры и получать золото за свою „тяжёлую, но так необходимую Империи“ деятельность. А случись какая оплошность, они тут же всё свалят на трапезитов. При Фоке всё было иначе: каждый занимался своим делом, никто не смел лезть в дела армии, а тем паче разведки, – с горечью думал старший стратигос, привычно покачиваясь в седле. – А теперь даже Викентий Агриппулус должен во всём отчитываться епископу Феофилу… Если так пойдёт и дальше, то мы станем в руках церковников чем-то вроде армейских синодиков, которые только и умеют, что похищать пленных из лагеря неприятеля, а уж разбираются с ними другие. Для этого достаточно грубой силы, хорошего владения ножом и быстрых ног, особенно когда по пятам идёт вражеская погоня…»
