Александр Войлошников - Пятая печать. Том 1
В столовой — следователь и воспитатель. Следак за столом — моло-оденький, небось, самый младший лейтенантик с одиноким, сияющим от новизны малиновым кубиком в петличке. Небось, только что из юршколы. А воспитатель, густопсовый чекист, возле окна сидит, широко распахивая гнилозубую пасть в зевоте. Скользнул по мне сонно равнодушным взглядом и отвернулся. Противно ему на меня смотреть. Он умственным делом занят: мух на стекле пальцем давит. А зачем он тут? Младшего лейтенанта охраняет, чтобы мы не обидели? Зряшно это — младших в ДПР не обижают. В общем, ежу понятно — никто на меня наганом стучать не намерен. Ишь как вежливо приглашают на побеседовать:
— Че топчешься? Куда потащил табуретку? Ну, бестолочь! Сядешь ты где-нибудь или нет? Тут сиди!! Сел?? Та-ак… лады. А теперь куда на табуретке поехал?!?
Значит, пыток не предвидится. Скучно от такого допроса. А я стойкого Компанеллу изображать намылился. И вопросы задает следак — глупее не придумаешь:
— Кто приходил к воспитателям? Бля?.. ты поаккуратней выражайся!.. откуда такие слова знаешь, сопля?! Говори: жен-щи-ны! А ты заметил, что они похожи на переодетых мужчин маленького роста? Как япошки… А чем они занимались?
— А я что, свечку держал?
— Почему на вопрос отвечаешь вопросом?!
— А разве, что?
Воспитатель, рыкнув, приподнимается:
— Ах, ты, корррмушка мандавошечная!
Следак жестом останавливает его. Допрос продолжается:
— Ты слышал разговоры про мины? А про яды? А что в ДПР говорят про Ватанабе? А про Крутова? А что ты думаешь про воспитателей? Сколько раз говорить, чтобы не выражался словами полового значения! Где ты таких слов нахватался? От воспитателей?? Не может быть!
— Значит, дар природы прицепился… — вздыхаю я.
Читает вопросы следак по списочку. Если осмысленно отвечать на такую бредятину — через минуту опупеешь. Но добросовестного младшего лейтенантика, похоже, не интересуют мои ответы. Протоколы допросов у него отпечатаны под копирку и начальством одобрены. Да и какое значение имеют наши показания, если все воспитатели, которым для разговорчивости перед каждым вопросом ножку от стула или горячий электропаяльник в задницу вставляли, сразу же «чистосердечно вину признали». И раскаялись во всех, еще до их ареста, под копирку напечатанных злодеяниях?! А как в НКВД допрашивают, нам об этом Гнус рассказывал с удовольствием и о-очень подробно! Так, что у него чахоточные слюни текли!
Наш допрос — пустая формальность. Чтобы «Дело» было толще и работа органов заметнее. Задает вопросы добросовестный младший лейтенантишко по списку вопросов, который лежит перед ним. А папка открыта, и мне туда заглядывать о-очень интересно! Пока следак очередной вопрос вычитывает, я успеваю из папки что-нибудь прочитать. На табурете я близко к столу подъехал. А вверх тормашками я читаю быстрей, чем по-нормальному. Машинописный текст читать легко, но времени на это мало — я успеваю выхватывать отдельные фразочки из общего текста, разделенного на крупные абзацы:
«…контрреволюционная организация создана по прямому заданию секретаря ДВК Крутова…»
«…по согласованию с японским консулом Ватанабе…»
«…шпионско-вредительская организация, входящая в состав правотроцкистского заговора…»
«…подготовлены диверсии по уничтожению матчасти и личного состава Тихоокеанского флота…»
«…активная шпионско-вредительская деятельность по созданию условий для поражения СССР в предстоящей войне с Японией и отторжения ДВ Края от СССР…»
Тут я и об осторожности забываю! Следак, перехватив мой взгляд, захлопывает папку. На моем лице — искреннее огорчение: не дали дочитать — а как лихо закручено!! Где недотепе Дюма до такого?!
— Пш-шел отсюда, гаденыш! Вооон!! — нервно говорит мне следователь. Я вздыхаю и столовую покидаю, обескураженный холодным прощанием. Не я напросился к нему в гости, не я приставал с дурацкими вопросами… ай-ай-ай — невежливо!
«Но ни одно из чувств, испепеляющих душу графа, не отразилось на его бесстрастном и бледном лице. С тем же убийственным хладнокровием и ужасающим спокойствием граф Монте-Кристо вежливо простился».
— Канай в спальню!! — летит мне вслед указание воспитателя. Ни ознакомиться с протоколом допроса, ни подписать его мне не дают. Наверное, за всех пацанов распишется воспитатель. А быть может, эти протоколы еще позавчера подписаны? Ведь допрос чекистам нужен, чтобы наслаждаться пытками! Святая инквизиция тоже любила пытать, но она протоколы заранее не писала. И как бы попы из инквизиции ни вызверились на Кампанеллу, а все-таки они же оправдали его, потому что, цитируя Библию, доказал он на суде даже бестолковым попам, что поступал так, как учил Иисус Христос! А в НКВД могут сперва расстрелять, а протокол допроса потом напишут. А что сперва — расстрел или допрос — разве это главное? Главное, для НКВД не доказательство вины — все признаются! Главное — арестовать. Поэтому арестом руководит Мордоворот с тремя шпалами, а следствие ведет младший лейтенантишко!
Когда в спальной собралось более десятка пацанов, мы, вспоминая вопросы следователя, понимаем, что огольцы ошиблись, предположив, что донос Гнуса будет о воровстве. Гнус написал политический донос, который в НКВД «сориентировали» в струю с огромным делом первого секретаря ДВ края Крутова, сделав Таракана и его собутыльников шпионами японской разведки! Едва ли знал полуграмотный Гнус о японском консуле Ватанабе. Но для того, кроме палачей, в НКВД содержится штат сочинителей, которые заложили Таракана в крутую японо-шпионскую кашу под названием «Дело Крутова — Ватанабе», заранее оформив протоколами допросов этот шизоидный бред: будто бы воспитатели приносили в чемодане не водку, а мины и яды и приводили в ДПР не пристанционных потаскушек, а переодетых японских шпионов и до утра прятали их во флигеле. А япошки визжали там не по-русски! Даже — не по-человечьи!! И какой-то самурай в глухую полночь, тоскуя по матери-родине, рычал на страшном самурайском языке: «ах ты, сук-ко, ах ты… я-ать, ах ты е…! — еп-пона ма-ать!!!» Это подслушали и сообщили сексоты — «случайные прохожие». А во ВЗОР все прохожие «случайные» — все «случайно» обучены подслушивать и слышать только то, что написано в протоколе! И воспитатели, как один, охотно признались, что по заданию Ватанабе именно Таракан и Утюг хотели уничтожить Тихоокеанский флот! Корабли — минами, краснофлотцев — ядами. А остальные воспитатели — только на шухере… а потому все подписывают, каются и на любой срок соглашаются, только бы не «вышку»!
Нормальный человек, прочитав одну страничку такого «Дела», сразу поймет, что писал его буйный шизик под крутым киром. Но где он — нормальный человек в стране советской, где этот шизоидный бред брызжет бешеной слюной от каждого журналиста, писателя, поэта, композитора. От генсека до доярки! Из каждого мозгодуя и черной тарелки репродуктора! От каждого обрывка газетного листа и с тетрадного листочка, на котором первоклашка корявыми буквами, высунув от усердия язык, пишет донос на правого троцкиста — соседа по парте справа. И пустолайный донос Гнуса попадает в резонанс с шизофреническим бредом самого гигантского дурдома, разметнувшегося на шестую часть планеты!!. Сработал гнусный донос Гнуса, да еще как!! Загремело Тараканище с кодлой по чистой пятьдесят восьмой! Не будут Таракана и его кодлу судить за кражу нашего шмотья, потому что воровство и пьянка — это ловкая маскировка шпионов под советских людей. Ведь каждый не ворующий, а потому и не пьющий, подозрителен: а чем же он занимается после работы? Сидит, небось, и думает… Ага — ду-умает! — вот она, контра! Советские люди не думают!!
* * *Во время наших споров о судьбе тараканьего кодляка Пузырь начинает бурно пузыриться от зарождающейся внутри его организма идеи. Пузырь всегда непредсказуем, как пирожок с повидлом: неизвестно, когда и с какого конца из него что-нибудь выпрыгнет. То — что-то сверхзаумное, а то — дурь ошеломляющая. Но всегда — что-то неожиданное! Вот и сейчас, пузырясь от озарения, как всплывающий кверху попкой Архимед, Пузырь собирается осчастливить своих отсталых современников глобальным открытием мирового значения:
— Пацаны-ы… я новый закон природы открыл!
— И-и-иди ты… — скептически отношусь я к такой сенсации, зная, что Пузырь из тех зануд, которые любого учителя запросто доводят до умопомрачения своими озарениями, вплоть до гениальных открытий в таблице умножения. Но некоторые, более доверчивые, интересуются:
— Да ну-у! А какой закон?.. — Не каждый же день в ДПР открываются новые законы природы!
— Да просто — закон, как закон… обыкновенный: Закон Бумеранга! — изнывая от скромности, присущей гениям, комментирует Пузырь, как можно равнодушнее, а сам ерзает копчиком по спинке моей кровати от нетерпения обнародовать озарение.
