Сергей Марков - Обманутые скитальцы. Книга странствий и приключений
— Успокойтесь, доктор Берхгаузен, — учтиво говорит капитан. — Присядьте. Мы разберемся с вашей девой. Следующий!
Немец в тирольской шляпе боком подходит к коменданту. Офицер читает бумаги и качает головой.
— Как жаль, — говорит комендант. Он подводит немца к ближнему окну, предлагая жестом взглянуть на открывающийся вид. Клубы черного дыма поднимаются к небу. — Вот он, Страсбург, — говорит он. — Вы, конечно, можете следовать туда… Я дам вам бумагу. Но я должен вас огорчить. Вот Кельский мост. Страсбург долго нас будет помнить. Так вот, библиотека города Страсбурга, которая вас интересует, сгорела. Вы опоздали.
— Вот так и с Лувром может получиться. Мне нужно спешить, — кричит толстяк.
— Как приятно, — говорит Фишер. — Здесь столько людей науки! Коллега, — обращается он к немцу в тирольской шляпе, — над какой темой вы хотели работать в Страсбурге?
— Темой? — Немец в шляпе недоуменно смотрит на Фишера. — Мне было приказано конфисковать библиотеку и вывезти ее в Берлин. Господин капитан, я все же поеду в Страсбург. Может быть, там еще уцелел какой-нибудь музей…
Направляясь к выходу, немец в тирольской шляпе задерживается возле Маклая.
— Приношу извинения за причиненное беспокойство… Мы, люди науки… — Немец понижает голос: — Советую вам не упускать случая. Просите у коменданта голову французского лазутчика, которого сейчас вздернут. Череп француза, набитый ложными или поверхностными идеями! Какая находка для подлинного антрополога. Желаю удачи…
Немец, хрипло смеясь, идет к дверям.
— Теперь я вижу, — тихо говорит Маклай доктору Фишеру, — что немецкая наука и прусская казарма слиты воедино…
— Что? — Фишер, видимо, плохо понял сказанное. — Да, господин Маклай, война внесла свежую струю в немецкую науку.
— О, моя Лумбахская дева! — стонет толстяк, растирая рукой свои икры. В другой руке он держит какую-то бумажку, наклеенную на картон. Он долго рассматривает ее и наконец прячет в глубокий карман.
Смуглый пожилой человек во всем черном, с плоским блестящим портфелем под мышкой, окруженный толпой секретарей, входит в комнату немецкого коменданта.
— Господин Блейхрейдер! — громко возглашает секретарь.
Вновь прибывший даже не удостаивает коменданта своим вниманием. К офицеру подходит один из секретарей, держа в руках бумаги приезжего и его свиты.
— Боже мой… Какая встреча! — быстро говорит Маклаю доктор Фишер. — Иногда лица отнюдь не германского происхождения могут быть не только полезны, но и преданны тевтонской идее. Герсон Блейхрейдер — личный банкир Бисмарка, финансовый советник правительства, глава крупнейшего банка. И какой вкус, какое чутье! Я знаю его по Балканам шестидесятых годов, где мы решали дунайскую проблему. Как он встретил мою монографию о попугаях, книгу о Золотом береге… Истинные меценаты понимают нас, кабинетных ученых.
Блейхрейдер, узнав Фишера, властным знаком подзывает его к себе.
Оставшись один, Маклай рассматривает стены комнаты. Взгляд его останавливается на большой карте Европы. Он видит черные стрелы, наспех нарисованные на карте. Они концами своими направлены на Страсбург и Париж.
Блейхрейдер и Фишер стоят у окна и негромко беседуют. Шуба банкира расстегнута, на его груди виден прусский орден Красного Орла.
— Судьба Франции решена, — говорит Блейхрейдер. — В моем портфеле лежит свежая депеша. Альфонс Ротшильд на Laffit ждет моего появления. Господин Фишер, нам нужны талантливые люди. Мы, политики, и, финансисты, будем душить Францию контрибуцией. А роль людей науки? Французы будут вопить на весь мир. Кому, как не вам, говорить о неполноценности французов как нации? Вам известен пресловутый антрополог Поль Брока. Он претендует на титул создателя науки о человеке. Он мог бы быть полезен нам. Вы понимаете меня?
Блейхрейдер сжимает правую руку в кулак.
— Если я буду покупать Брока́ — он пошлет меня к черту, — продолжает банкир. — Покупать будете его вы, Фишер. Сколько нужно для того, чтобы француз сам стал говорить о превосходстве германской расы, о белокуром победителе? Подумайте.
Блейхрейдер погружается в раздумье.
— Господин советник! — Фишер задыхается от волнения. — А моя старая мечта, моя лазурная Океания, Новая Гвинея — солнечный миф Германии! Страна Офир царя Соломона. Я взываю к исполинским образам Библии… Поймите наконец меня. Помните, мы говорили…
Блейхрейдер останавливает Фишера.
Банкир показывает орнитологу перстень. Это — широкое литое кольцо из серебра. В центре перстня — изображение паука, раскинувшего тенета.
— Видите? — говорит банкир. — Вот он, истинный символ труда и терпения! Придет время, и я просто спрошу у вас: сколько нужно? Это время придет. А пока что… мы увидимся с вами в Париже.
Банкир жмет руку Фишеру.
Неправдоподобно толстый немец пробирается к Блейхрейдеру, наступая на ноги окружающим.
— Что вам нужно? — спрашивает его банкир.
— Я доктор Берхгаузен… Моя Лумбахская дева…
— О чередная глупость, придуманная вами, — перебивает его Блейхрейдер. — Я отлично помню вас по неисчислимым просьбам о субсидиях, которыми вы тревожили правительство. Помню по скандалу, который вы учинили на научном конгрессе…
— Мне нужно в Париж… Венера Милосская… — бормочет толстяк.
— Вы добьетесь того, что вас снова вышлют оттуда, но уже по приказу прусского коменданта… Все! Советую вам отправляться к вашей деве. Кстати, совершенно непонятны признаки, по которым вы установили, что она — дева.
— Нет! — визжит Берхгаузен. — Я дойду пешком, доползу до Лувра…
— Ну, это — ваше частное дело, — отвечает банкир. Фишер выходит на середину комнаты.
— Господа, — торжественно говорит он. — Господин Блейхрейдер привез нам радостную весть. Париж окружен нашими войсками!
Все встают. Военные вытягивают руки по швам.
Возбужденная, ликующая толпа поет прусский гимн. В эту минуту раздаются звуки вагнеровского «Кайзермарша». Все подходят к окнам. Мимо заставы проходит большая колонна немецкой пехоты. Зловещая дробь барабанов…
Маклай видит, как немецкий комендант подходит к вывешенной на стене карте Западной Европы и заключает Париж в черный круг. Комендант быстро чертит короткие стрелки, устремившиеся от краев круга к его центру. На карте появилось подобие черного паука…
Маклай стоит у окна, не замечая, что комната постепенно пустеет.
Капли дождя медленно скатываются по стеклу.
По пустырю, на который выходит именно это окно, проходят два солдата в передниках. Они тащат деревянный брус и начинают прибивать его между двумя близко стоящими друг к другу деревьями, потом пробуют крепость бруса, подтягиваясь к нему на руках. Особенно усердствует при этом высокий солдат.
Маклай вздрогнул. Он отвернулся от окна и увидел Фишера.
— До свиданья, коллега, — говорит Фишер. — Надеюсь, мы встретимся в Париже? Я не думал, что у вас такие плохие нервы, — продолжает Фишер, кивая на окно. — Ничего не поделаешь — расовая борьба. Ведь вы сами, кажется — поклонник Дарвина? Так до встречи в Париже?
— Нет, нам не по пути, доктор Фишер. Я, как и вы — тороплюсь.
— Ах да, — спохватывается Фишер. — Я считал нескромным спрашивать вас… Куда вы едете?
— В Новую Гвинею, — спокойно отвечает Маклай. — В бухту Астролябия, о которой вы упоминаете в своем кабинетном труде.
Фишер растерянно смотрит на Маклая.
Воздух сотрясается от звуков «Кайзермарша».
— Не думайте, господин Маклай, что вы одиноки среди этого зверья! — неожиданно раздался чей-то голос.
Маклай как бы очнулся от забытья.
Фишер уже ушел.
Перед Маклаем стоит высокий молодой человек в шляпе и плаще.
— Я все слышал и видел, — говорит он. — Чем могу быть полезным вам? Я преклоняюсь перед вашим решением. Я еду в Париж. Моя личность неприкосновенна. Я — корреспондент влиятельной европейской газеты.
Маклай быстро оглядывает незнакомца. Выражение доверия появляется на лице Маклая.
— Я совсем не знаю вас, — говорит он незнакомцу. — Но вы должны сделать следующее. Вряд ли я смогу проникнуть в осажденный Париж. А вы… вы найдете Поля Брока и передадите ему, что я отправляюсь в Новую Гвинею с целью изучить человека в его первобытном состоянии. Это — не кабинетные исследования. Брока должен знать о моем отправлении в Океанию. Если я останусь жив — я сообщу творцу науки о человеке об итогах своих исследований… Почему вы решили помочь мне?
— Я дрался под знаменами Гарибальди! — просто ответил незнакомец. — В добрый путь! А если я увижусь с Тургеневым — я передам ему поклон от вас.
Маклай отвечает незнакомцу крепким рукопожатием.
* * *
Хижина Маклая на берегу Новой Гвинеи. На полу дощатой веранды сидит с копьем в руках друг Маклая — старый папуас Туй.
