Станислав Блейк - Кровавые сны
— А раз так, пойдемте, вон уже Клод совсем рядом, — сказал второй.
По правде, рядом был еще не Клод, а первые бараны и следующие за ними овечки. Но пастух уже разглядел послушников и кричал им что-то издалека, размахивая посохом.
— Бегите к нему, помогайте, — сказал Феликс. — Я здесь еще постою.
Оставшись в одиночестве, он досмотрел, как девичья упряжка замкнула круг, и босых красавиц с распущенными волосами поглотила толпа односельчан. Если приятель-послушник и не соврал насчет ритуала омовения ножек, то сие действо происходило уж конечно не в поле. Феликс поймал себя на мысли, что ему самому хотелось бы склониться над жестяным тазиком с теплой водой, где плещутся ступни какой-нибудь Елены прекрасной, или, на худой конец, Дианы-охотницы. На легенду об Актеоне у Феликса был собственный взгляд: парень-метаморф перетек самостоятельно, испуганный гневом богини, и в Темном облике стремглав убежал. В пользу этой интерпретации говорило то, что античные боги хоть и баловались временами, превращая кого-то в зверей, но у Дианы случай с Актеоном был вообще единственным.
Зачарованный просыпающимся весенним миром, Феликс с неохотой возвратился в монастырь. Он уже понимал, что вскоре покинет святую обитель. Оклики послушников, ожидавших его у ворот, напомнили ему с новой силой, что это не его место, и все здесь ему чужие.
После вечерней службы Феликс почувствовал, что за ним пристально следят. Все его попытки уединиться в каком-нибудь закутке монастыря заканчивались тем, что кто-то к нему обязательно подходил с незначительным разговором по ничтожному предлогу. Как ни молод был Феликс, он уже несколько лет жил двойной жизнью, и его осторожность была вымуштрована матерью, которая всегда заботилась о том, чтобы они в Темном облике не оставляли следов. Поняв, что лучше ему будет раствориться в толпе монахов и послушников, Феликс собрал своих ближайших приятелей и предложил каждому рассказать историю, связанную с празднованием Фасанга. Ребята оживились. Оказалось, что некоторые понятия не имеют о древнем обычае, но трое родившихся в деревне послушников хорошо знали, что в этот день ведьмы обязательно собираются на шабаш, а маленьким детям лучше не выходить из дома.
— Почему нельзя выходить? — Феликс, рожденный у моря, живший только в городах и не смысливший в деревенской жизни, обычаях и праздниках, хотел подтолкнуть ребят к большей откровенности.
Послушники не отличались выдающимся красноречием, кое-кто помнил пару сказок, другой — народное суеверие, но в целом они уже знали, что говорить о нехристианских верованиях — грех. С трудом Феликс вытащил из них, что похищают малых детей ведьмы, либо кобольды, если в округе имеются горы, скалы и пещеры. Если же рядом вода, то на болотах ребенка может утащить водяной, а у реки — русалка. Больше всех в предмете был сведущ невысокий худой послушник из Фрисланда, который поведал об Экке Неккепене, чешуйчатом старике, временами выходящем из моря.
Мальчик-фриз, каким-то образом попавший во владения льежского князя-епископа, вспомнил даже песенку из своего детства:
— Delling skel ik bruu;
Miaren skel ik baak;
Aurmiaren wel ik Bröllep maak.
Ik jit Ekke Nekkepen,
Min Brid es Inge fan Raantem,
En dit weet nemmen üs ik aliining.
— Хорошо-хорошо, — прервал певца Феликс, не разобравший ни слова, — а как вышло, что ты оказался в монастыре, настоль отдаленном от Фрисландии? Неужто здесь без этого Экке Некке не обошлось?
— Экке здесь ни при чем, — сказал юный фриз, разом погрустнев. — Пять лет назад меня привез сюда добрый отец-инквизитор по имени Бертрам. — Он сказал, что мои родители были еретиками, но мою душу вырвали из лап нечистого, и здесь я вырасту адептом истинной Римской веры.
— И что, ты благодарен святому отцу Бертраму? — спросил Феликс.
— Конечно, — ответил фриз, — этот человек спас мою душу.
Глава XII,
Ограда монастыря в Ольне была не настолько высокой, чтобы молодой леопард со свертком одежды в зубах не мог ее преодолеть, но, испытывая нехорошее предчувствие, Феликс решил не рисковать, а наметить путь из монастыря в человеческом обличье. Земли князя-епископа Льежа, пожалованные в старину вместе с титулом за особые заслуги перед Империей местному прелату великим Оттоном I, были некогда оазисом мира в вечно воюющей Европе. Ведь войны в то время вспыхивали, как правило, за чье-либо наследие, а у епископов льежских наследники не рождались, а назначались.
Реформация положила конец беззаботному житию подданных князя-епископа. Стоя на облюбованном месте, с которого некогда ему открылся праздник Фасанг, ван Бролин вначале услышал выстрелы, потом от деревни донеслись крики, и тут же Феликс увидел перепуганных людей, которые бежали в его сторону. Вскоре он сообразил, что это крестьяне пытаются укрыться в монастыре. Послушнику стало любопытно, от кого спасаются все эти люди, и через непродолжительное время он получил ответ: на околице деревни замелькали разноцветные яркие одежды наемников-ландскнехтов, чью склонность к экстравагантным уборам знала вся тогдашняя Европа.
Тут Феликс стряхнул оцепенение и спустился с вершины холма, перестав быть на виду у бегущих людей. Он пошел не в сторону монастыря, куда неслась обезумевшая толпа, а в направлении, откуда в прошлый раз возвращалось монастырское стадо. Вскоре Феликс разглядел светлые спины пасущихся овец. Брат Клод был не великого ума парняга — он даже не обратил внимания на далекую стрельбу, но вид приближающегося Феликса пастуха встревожил.
— Чего явился? — неприветливо спросил Клод, отряхивая грязноватый плащ, на котором он валялся все утро.
— Тебе велели убираться отсюда, — строгим голосом сказал Феликс, подхватывая с земли кожаный бурдюк с водой, который пастух клал под голову, — а меня прислали помочь. К Ольну подступило вражеское войско — стрельбу слышал?
— Стрельбу? — Клод с недоумением воззрился на ван Бролина.
— Ты глухой? — тут, как бы в подтверждение слов Феликса, откуда-то из-за его спины прозвучал далекий выстрел.
— Это что ль? — пастух наморщил прыщавый лоб.
— Быстрее погнали стадо! — рявкнул Феликс. — Хочешь, чтобы нас подстрелили?
— А куда, если там войско? — пастух, похоже, был готов признать командование мальчишки, который был лет на шесть моложе его.
— Туда! — Феликс махнул рукой в направлении Льежа, через который он осенью проходил, и дорогу примерно помнил. — Доставим стадо самому князю-епископу.
Чем больше удалялись монах и послушник, погоняя медленное стадо, тем более нравилась Феликсу собственная импровизация. В конце концов, он уже давно планировал прощание с ольнским аббатством, и неведомые ландскнехты явились лишь поводом, удачно послужившим замыслу молодого ван Бролина. Теперь его исчезновение в суматохе останется незамеченным, спишется на озверевших наемников, а, если монастырь будет взят реформатами, о Феликсе вообще никто не вспомнит.
До наступления ночи пройти удалось меньше, чем Феликс рассчитывал. К тому же постоянное нытье и жалобы Клода сильно раздражали молодого ван Бролина. Монах держался насуплено, волновался за то, что ночью овцы, привычные держаться в загоне или хлеву, разбредутся и пропадут. Феликс и сам понимал такую возможность, и они договорились дежурить по очереди. Когда Клод, наконец, заснул, свернувшись у костра, Феликс, немного отойдя от стада, перетек в Темный облик. Вынужденный в последнее время проявлять осторожность, он терпел кровавые сны, которые становились все настойчивее, и долгожданная смена облика принесла ему облегчение и наслаждение. Резвясь в ночном весеннем лесу, Феликс отошел довольно далеко от костра, к тому же он не хотел волновать пугливых овечек. Возвращаясь с подветренной стороны, нос хищника почуял запах свежей крови.
Звериная шерсть встала дыбом, хвост бил по пятнистым бокам — Феликс подкрадывался к источнику запаха. Обостренным чутьем он слышал, как в стороне костра жалобно блеют овцы, как мечется проснувшийся Клод, не находя его и не зная, что предпринять до наступления утра.
Трое волков терзали мертвую овцу, оттащив ее туазов на пятьдесят-семьдесят в глубину леса. Если бы волк был один, Феликс, не колеблясь, напал бы на него, но против троих соперников молодой и неопытный леопард выступить боялся. Наконец, он вернулся к тому месту, где оставил одежду, перетек в Человеческий облик, и явился перед Клодом.
— Где ты был? — набросился на него монах.
— Выслеживал волков, — сказал Феликс. — Хочешь, отведу тебя к ним?
— Я так и знал! — Клод закрыл голову руками, всхлипнув как маленький. — Что мы теперь скажем отцу приору, или самому аббату?
![Станислав Лем - Насморк [= Аллергия] [Katar]](/uploads/posts/books/99033/99033.jpg)