Борис Грибанов - Елизавета I, королева Англии
Марию повезли в Тиксол, а ее секретарей отправили в Тауэр.
А сэр Эмиас Поулет поспешил обратно в Чартли, где провел тщательный обыск комнат, занимаемых Марией Стюарт, вскрыл все ее тайники и извлек из них множество писем от знатных англичан, видевших в ней свою будущую королеву. Эти письма были представлены Тайному совету, члены которого впервые осознали весь размах скрытной деятельности королевы шотландцев.
Мария пробыла в Тиксоле две недели, после чего ее перевезли в Чартли. Когда она уезжала из Тиксола, она увидела толпу нищих, глазевших на нее, и крикнула им: «Мне нечего вам подать! Я такая же нищая, как и вы! У меня все отобрали!»
В Чартли она увидела опустевшие, разгромленные комнаты и сказала сэру Эмиасу: «Кое-кто из вас пожалеет об этом. Две вещи нельзя у меня отнять – мою английскую кровь и католическую религию, которой я буду верна до самой смерти».
В письмах, найденных Поулетом, было немало прямых доказательств того, что Мария знала, что Елизавету собираются убить. Томас Морган, агент Марии в Париже, писал ей: «Есть много способов избавиться от чудовища, которое тревожит весь мир».
Но несмотря на все это Елизавета никак не решалась устроить суд над Марией, она все еще надеялась спасти ее, найти ей оправдание. Она даже написала Марии письмо, в котором обещала простить ее, если Мария признается. Мария на это письмо не ответила. Елизавета вынуждена была согласиться с тем, что Марию надо судить, но никак не могла решить, где должен происходить суд. Ей предлагали устроить заседание суда в Тауэре, но Елизавета не хотела об этом и слышать. Хартфорд Кастли? Слишком близко от Лондона. Фоверингей? Слишком далеко. Графтон, Вудсток, Нортгемптон, Ковентри, Хенгтинтон? Плохо защищены и слишком малы для такого дела.
Тем временем Тайный совет заявил: «Смерть Марии означает жизнь Елизаветы, жизнь Елизаветы означает смерть Марии».
Наконец вопрос о месте судебного заседания был решен, и кортеж из двадцати шести карет с вещами королевы шотландцев отправился по окрашенным золотом осени лесам в Фоверингей. Экипаж Марии с охраной следовал за ними. На следующий день после приезда членов суда, сэр Уолтер Майлдмей посетил королеву шотландцев и передал ей письмо от Елизаветы, которая писала, как она сожалеет о том, что у королевы Шотландии не хватает мудрости не отрицать того, что уже доказано, и таким образом делает неизбежным судебный процесс над ней. От нее требуется, чтобы она «отвечала на вопросы благородных лиц, посланных судить ее так, как если бы это происходило в присутствии королевы Англии».
Королева Шотландии, прочитав это письмо, заявила, что ей представляется странным, что Ее Величество посылает письменный приказ и требует от нее ответа, как если бы она была ее подданной. Она родилась королевой и не собирается обсуждать ни ее королевское достоинство, ни королевскую кровь, которая течет в ее жилах, на правах сына и наследника, ни печальный пример для других принцев, если она подчинится такому страшному унижению. Она ничего не знает ни о законах Англии, ни о том, кто может быть ей равным и способен судить ее. У нее нет советников, у нее отняли все ее бумаги и секретарей. Она не причинила королеве Англии никакого вреда ни действиями, ни в мыслях, против нее нет никаких доказательств. Она приехала в Англию в поисках защиты, а ее сделали пленницей. Законы Англии не защищают ее, и она не будет отвечать на вопросы. Сэр Уолтер Майдцей ушел от Марии, а через несколько часов его сменили лорд Берли и канцлер, которые объяснили ей, что ни ее положение арестованной, ни тот факт, что она была королевой Шотландии, не позволяют ей отказываться подчиняться как подданной. Трибунал послан судить ее, и если она отказывается предстать перед ним, ее будут судить в ее отсутствие. Мария вновь повторяла, что не является подданной, она королева и готова тысячу раз умереть, прежде чем признает себя подданной. Если королева Англии признает Марию своей ближайшей родственницей и законной наследницей английского престола, то в ответ она согласится, что ее могут судить в Англии. В противном случае она, которая оказалась в Англии вопреки своей воле и содержится как пленница, ничем не будет обязана ей. Что же касается судебного процесса, то она готова предстать перед английским Парламентом, перед которым она всегда хотела оправдаться, но больше ни перед кем другим.
«Тогда мы, – сказал лорд Берли, – начнем завтра заседание, хотя и в Вашем отсутствии, поскольку Вы продолжаете упорствовать».
«Обратитесь к своей совести, – ответила королева, – подумайте о своей чести. Бог накажет вас и ваших потомков за то, что вы хотите судить меня».
Однако на следующий день она изменила свое решение. Она прекрасно знала, какое странное воздействие оказывала на любого мужчину, оказавшегося в ее присутствии. Среди членов трибунала она обнаружила многих своих друзей. В результате, на следующий день, когда трибунал собрался на свое первое заседание, Мария решила предстать перед ним.
В зале заседания, был установлен трон, символизирующий государственную власть. По обе его стороны стояли скамьи – справа от трона разместились Берли и девять графов, слева – тринадцать баронов. Ниже их сидели члены Тайного совета: Хэттон, Уолсингем, а также Малмей и Эмиас Поулет. Перед скамьей графов располагались два главных судьи и четыре простых судьи.
Кресло для королевы Шотландии установили в центре зала.
Мария вошла, одетая как обычно в длинное серое платье. Она оглядела зал и села.
Поднялся лорд-канцлер и сказал, что «королева Англии, к своему великому сожалению, сообщает, что королева шотландцев устраивала заговоры с целью уничтожения королевы Елизаветы и государства. Королева поручает им выслушать обвинения в адрес Марии Стюарт и дать ей возможность защитить себя». Мария встала и заявила, что королева Англии обещала ей свою защиту. Она приехала в Англию, рассчитывая на эту защиту, а вместо этого оказалась пленницей. Она не является английской подданной, она – королева и не обязана отвечать ни перед каким трибуналом на земле. Она явилась перед ними не как преступница, а потому что услышала, что против нее возводят некие обвинения, и решила опровергнуть их.
Слушание началось с речи судьи Гауди, выступавшего от имени королевы. Он изложил все подробности заговора Бабингтона и обвинил королеву шотландцев в том, что она одобряла планы заговорщиков и поощряла их.
Мария Стюарт не знала, какие у суда имеются доказательства против нее. Поэтому она заявила, что не знает Бабингтона, никогда не разговаривала с ним и не писала ему писем. А также не получала от него никаких писем. Что касается заговоров против королевы Англии, то она не участвовала ни в каких заговорах и ничего о них не знала. Она потребовала, чтобы ей были предъявлены доказательства ее вины.
Трибуналу были представлены и зачитаны вслух письма Бабингтона к королеве шотландцев.
«Возможно, что Бабингтон действительно писал эти письма, – заявила Мария, – но пусть кто-нибудь докажет, что я их получала. Если Бабингтон или кто другой будут утверждать это, я скажу, что они лгут».
Обвинитель огласил признания Бабингтона, Саваджа, Баларда. Мария ничуть не смутилась и продолжала все отрицать. Тогда на свет появилось ответное письмо Марии Бабингтону. Она ничего подобного не писала, заявила Мария. Возможно, это письмо зашифровано ее шифром, но она не писала его и не диктовала. Нет ничего легче, чем подделать шифр. Обернувшись к Уолсингему, Мария спросила, не его ли рук это дело.
Не все знали в подробностях, как был раскрыт заговор, потому что только некоторые из членов трибунала были в курсе истории с пивными бочонками.
Тогда поднялся Уолсингем и произнес следующие слова: «Я призываю Господа Бога в свидетели, что я, как частное лицо, не совершал ничего, что не должен делать честный человек, а также, занимая определенное государственное положение, я не совершал ничего недостойного. Я признаю, что, будучи весьма озабочен безопасностью королевы и государства, я тщательно исследовал всевозможные действия против них. Если бы Балард предложил мне свою помощь, я бы от нее не отказался».
Королева шотландцев узрела в последней фразе Уолсингема некие возможности для себя. Он не должен, сказала она, сердиться на нее. Конечно, когда до нее дошли слухи о его бесчестном поведении, она в них не поверила. Она верит в них не больше, чем в слухи, направленные против нее.
Потом она разразилась слезами и выкрикнула: «Не верьте, что я соглашалась причинить какой-то вред королеве. Я никогда не стала бы рисковать спасением моей души, задумывая заговор с целью убийства моей дорогой сестры».
Берли заговорил о ее переписке с Мендозой, Паджи и Морганом. Мария ответила, что она не делала ничего, кроме того, о чем предупреждала королеву Англии – что она будет просить помощи у католических держав. Она никогда не участвовала в заговорах с целью убийства королевы. И никто не может сомневаться в том, что она ничего не знала о заговоре Баларда и Бабингтона.
