Владимир Андриенко - Приключения боярского сына Том 1 Битва под Конотопом
– Но я православный, падре. И не сменю веру отцов и дедов.
– О! Снова русские о своем. Как у вас говорят а вшивый о бане. Так? Слушай же меня, Федор. Вера, в том смысле, который ты вкладываешь в это слово, вообще, пустой звук. Католили, и православные, и лютеране веруют во Христа. И какая разница на какую икону молиться и как креститься? Пусть отцы церкви доказывают друг другу, что именно они правильно чтут бога. А истинный бог – он с сердце человеческом. Он в его поступках и мыслях. Вот ты переспал с девицей Мартой и тем самым нарушил одну из заповедей Христа – не прелюбодействуй. И что с того, что ты православный? Чем твой грех меньше чем грех католика в такой же ситуации?
Скажи?
– То было, – согласился Федор. – То истина, падре. Но совсем околдовала меня проклятая полячка. Красива она чертовка.
– И что с того? А разве ваша вера не учит: Противостаньте Диаволу и побежит от вас! Разве нет?
– То так, падре. Тако и попы говорят.
– Значит, ты грешен? Тогда почему рассуждаешь об истинности веры?
– Есть большой грех а есть малый. Менять веру большой грех. Прелюбодеяние малый.
– Так говорят ваши попы? Наши ксендзы также говорят. Но почему бы тебе не копаться в том какая вера истинная, а начать с того чтобы самому жить по заповедям? Начни с себя.
– То трудно совсем не грешить, падре. Когда рядом с тобой красивая девка, да еще так одетая. Трудно устоять.
– Я не виню тебя в том, Федор. Перед такой женщиной не смогли устоять и более искушенные люди, чем ты. Но не она околдовала тебя. Не она виновата, что родилась умной женщиной и красавицей. Вот меня она не околдует. И совсем не потому, что я не мужчина и у меня нет таких же желаний, Федор. Просто я могу держать свои желания под контролем, а ты нет. У меня всем управляет разум, а вот у тебя чувства. Ибо твой разум слаб, как разум большинства людей. А вот мой разум силен.
– В твоих словах есть истина, падре.
– Не просто истина в них. В моих словах твое будущее, стремянной стрелец. Ты попал под колеса жизненных обстоятельств, и они не перемололи тебя. Они дали тебе новую жизнь.
– Новую жизнь? – не понял Федор.
– Да. Я приведу понятный для тебя пример. Представь себя большую телегу тяжело груженную. Она случайно придавила тебя у дороги. Кто в этом виноват?
– Кто виноват?
– Да. Как ты думаешь, кто в этом виноват?
– Дак возница и виноват.
– Возница. Тот, кто правит лошадью. Но он и сам стал жертвой норовистой лошади.
Она понесла, а тяжелая телега от того придавила прохожего.
– Но тогда виновата лошадь, падре.
– Снова нет, Федор. На телегу что вынуждена была тащить лошадь, нагрузили слишком много добра, и лошадь взбунтовалась тому. Тогда можно обвинить и того, кто нагружал телегу. Но и он окажется невиноватым. Его заставили положить на телегу столько добра. И тот, кто заставил грузившего не виновен. Ибо ему нужно было срочно доставить товар в нужное место. От того зависело благополучие его семьи.
И если разбираться дальше, то окажется что, никто не виноват. Но твои-то ребра пострадали от того, что телега тебя придавила. И что же получается?
– Что?
– Ты оказался в ненужное время и в ненужном месте. Вот именно поэтому ты и пострадал от телеги. А обвинять возницу или лошадь пустое дело. Ведь, если, тебя ранили в бою, ты не станешь обвинять оружейника, что изготовил для твоего врага такое отличное оружие. В твоей ране будет виновно твое слабое умение драться.
– Оно так. Оружейника обвинять глупо. Но на саблях я дерусь отлично.
– Еще одна ошибка, Федор. Не говори что силен – встретишь более сильного, не говори что умен – встретишь более умного. Да и не в саблях дело. В твоем случае телега это судьба. Случайно по её милости ты оказался тем стрельцом, которого отобрали для передачи пояса купцу Рашиду. А кто виноват в том, что отобрали для сего дела именно тебя, а ни кого иного?
– Тот, кто отбирал и виноват. Так? – предположил Мятелев.
– Нет, – ответил кардинал Пьетро. – Ты сам в том виноват. Зачем показал свою смелость и удаль? Зачем заслужил славу лихого бойца? Кто мешал тебе быть незаметным? Некогда давний древний философ Эпикур говорил – проживи незаметно! И в том он видел счастье. Но ты захотел стать заметным.
– То истина. Получается что вина в том моя?
– Именно твоя. А твой товарищ дворянин Ржев не желал тебе лично зла. Но он поступил так, как поступить был должен. Государственные секреты должны быть сохранены. А лучше всего хранят секреты именно мертвые. Они никому и ничего уже не могут рассказать. С живыми все много сложнее, Федор.
– Дак я и не держу большого зла на Василия Ржева. Хотя по роже бы ему съездил пару раз.
– Но именно ему нужно чтобы ты умер. Как же быть? – кардинал Пьетро посмотрел прямо в глаза Мятелеву. – Что делать в такой ситуации?
– Не могу того знать, падре. Бороться за свою жизнь?
– Но Ржев действует в интересах твоего царя и всего государства Российского. Но не для себя все облаживал. Но не искал личной выгоды.
– Тогда стоило дать себя убить!
– Снова не верно. Во всем стоит искать компромисс. То есть такое решение что устроит и тебя и Ржева.
– Но разве такое решение есть?
– Есть. И это решение – я. Я и есть такой компромисс. И потому тебе повезло, что ты меня встретил…
Гетман Выговский принимает решение Победа под Конотопом не принесла гетману Ивану Выговскому большой популярности среди казаков. Раскол среди украинской старшины еще более углубился. Восстания против гетмана Выговского начались быстро. В августе 1659 года в первых числах в Ромнах казаки отказались признавать Выговского гетманом.
Гетман приказал полковнику Гуляницкому с гетманской гвардией подавить вступление быстро и без лишнего шума. Григорий Гуляницкий был популярен среди казаков и его уважали и к словам прислушивались. Такой может решить дело быстро и без лишней крови.
Но поход не состоялся. Хотя Гуляницкий был готов выступить. Через день прибыл гонец с новостями. Вслед за Ромнами поднялись казаки в городах Гадяч и Лохвица.
Там сотники от имени казаков заявили, что более не станут исполнять приказов Выговского и провозглашают его узурпатором гетманской булавы, что ему принадлежать не может после смерти гетмана Богдана Хмельниукого.
Гетман приказал Гуляницкому повременить с выступлением. Он решил подождать, как станут разворачиваться события.
За восставшими городками к антигетманскому движению присоединилась Ичня, Полтава и Нежин. А с Полтавой у Выговского были связаны крайне неприятные воспоминания.
В 1658 году, год назад, полтавский полковник Мартин Пушкарь и поддержавший его запорожский кошевой атаман Яков Барабаш поднялись против него, и он вынужден был подавить восстание силой. Много крови тогда пролилось по его вине и полтавчане не забыли своих обид.
Поход был отложен и гетман стал искать пути выхода из кризиса, в котором он оказался.
Гуляницкий сообщил о последних новостях гетману:
– Новые неприятности, Иван.
– Что может быть еще хуже? Ну, говори, полковник, не томи. Я хочу знать правду.
Что еще случилось?
– Попы некоторые также призвали к тому, чтобы низложить тебя, Иван.
– Даже духовенство? – не поверил Выговский. – Но я столь одарил церкви и столько сделал для них! Есть ли после этого благодарность на свете? Кто же из них поступил как предатель?
– Мне донесли, что протопоп из Нежина Максим Филимонович, и протопоп из Ични Семен Адамович выступили против тебя, и они освятили знамена мятежников. Мои люди донесли, что кричали они, что ты восстал против воли Богдана и предал его дело.
– Много они понимают в делах государства. Если бы эти слепцы знали истинные помыслы Богдана. Я предал его дело! Не я ли денно и нощно пекусь о том деле?
– Того этим попам не объяснишь. Таких, нужно сажать на колья.
– Предатели! Но я снесусь с митрополитом, и эти священники будут лишены своего сана.
– Это потом. У нас и без них есть дела, Иван. Что делать с мятежниками? Если так пойдет и деле, то к мятежу примкнут иные города и полки. Киевский полковник Екимович ненадежен. Есть слухи, что он посылал гонцов в стан воеводы Трубецкого.
– То верные сведения?
– Да.
– Я прикажу его сместить. Дело принимает серьезный оборот. Стоит назначить на его место иного полковника.
– Но этого не дадут сделать его дружки. Перяславский полковник Тимофей Цецюра, например.
– Не могу же я сразу сместить всех! Может пример Екимовича образумит остальных?
– А если Цецюра с Екимовичем выведут против нас свои полки? Если они отважатся на открытый бунт? У них большие силы. Лучшие в нашей армии.
– У меня есть 10 тысяч человек, на которых я могу положиться.
Выговский имел в виду две с половиной тысячи казаков своей гвардии, полки Гуляницкого, Лисицкого, валахов, трансильванцев и молдаван что были у него на службе.
