Виктор Поротников - Последний подвиг Святослава. «Пусть наши дети будут как он!»
Появившись в царском шатре, евнух Петр поклонился василевсу так низко, как не кланялся ему никто из военачальников, по роду своей деятельности не очень-то привычных к подобной церемонии.
Гладкое розоватое лицо евнуха более напоминало своими пухлыми округлыми чертами лик матроны с толстым мужским носом и густыми черными бровями. Длинные вьющиеся волосы Петра лишь добавляли ему сходства с женщиной.
– Святослав не пожелал выйти на поединок со мной, – с кривой усмешкой проговорил Цимисхий, – для князя русов я всего лишь вор, укравший чужую царскую мантию. Святославу зазорно биться со мной один на один. Он-то унаследовал княжескую власть от отца-князя. Поэтому я решил прибегнуть к уловке, предложенной тобой, мой верный Петр.
Евнух молча поклонился василевсу еще раз.
– Приведи-ка сюда того знатного пленного руса, – повелел Цимисхий.
Евнух удалился, но вскоре вернулся, приведя с собой Регнвальда. Следом за ними в шатер вошли два плечистых воина с дротиками в руках, застыв у них за спиной.
Цимисхий, сидящий у стола с яствами, предложил пленнику сесть на стул и разделить с ним трапезу. Регнвальд сел напротив василевса, но от кушаний отказался.
Цимисхий стал расспрашивать пленника о его родне, о том, кем ему доводится князь Святослав, одобряет ли он эту войну и о том, что Святослав отказался от поединка с ним, владыкой ромеев.
Регнвальд неплохо владел греческим, поэтому разговаривал с Цимисхием без помощи толмача.
Из ответов Регнвальда выходило, что хотя по своему родству с князем он и состоял в ближайшем окружении Святослава, но на военные советы его не приглашали по молодости лет. Все решения Святослава Регнвальд одобрял и находил верными, в том числе и войну с ромеями.
Цимисхий незаметно приглядывался к пленнику.
Регнвальд был крепкого телосложения, довольно высок ростом. Ему было двадцать лет, но выглядел он несколько старше из-за своих низких бровей и сурового взгляда. Его длинные густые волосы цвета соломы были стянуты на лбу узкой повязкой. Светло-голубые глаза Регнвальда имели стальной блеск, эти холодные очи взирали на Цимисхия с некой затаенной угрозой, следили за ним с пристальностью хищника, в любой момент готового к прыжку. Прямой нос Регнвальда, высокий лоб и упрямый подбородок придавали ему сходство с обликом древних эллинов, запечатленных в мраморных статуях Вуколеонского дворца в Константинополе.
– Я хочу предложить тебе, Регнвальд, такие богатства, каких у тебя никогда не будет на службе у князя Святослава, – продолжил Цимисхий, сделав глоток из золотой чеканной чаши. – Также я могу дать тебе власть и почести, о каких ты и не мечтал! Я хочу, чтобы ты согласился служить мне. Подумай над этим. Святослав все равно обречен. Ему не вырваться из Доростола ни по воде, ни по суше.
Когда стражи увели пленника, Цимисхий обратился к евнуху Петру, повелев ему вновь и вновь затевать этот разговор с Регнвальдом. Цимисхий разрешил евнуху, чтобы тот приводил к Регнвальду красивых рабынь, угощал его изысканными яствами и хорошим вином, позволял ему подержать в руках различные золотые изделия.
«Этот русич молод и неопытен, – наставлял евнуха Цимисхий, – он должен поддаться на какое-нибудь искушение. Ты знаешь, как падки юные души на злато, вино и наготу женщин. Завлеки же Регнвальда в такие сети, из которых он уже не сможет выбраться!»
* * *Тюра, обеспокоенная судьбой Регнвальда, как-то вечером пришла в покои Святослава, чтобы поговорить с князем об этом. Девушке казалось, что Святослав что-то скрывает от нее, не желая огорчать ее печальной вестью о Регнвальде.
В этот момент у князя находился Свенельд. Поэтому Тюра стала невольной свидетельницей их беседы.
– Все пути-дороги из Доростола перекрыты ромеями, – молвил Свенельд. – Ежели прежде нам удавалось по ночам добираться до Тропея и в Разград, то ныне никуда нет ходу. Даже в ближайшие городки не пробиться. Ромеи всюду выкопали рвы, наставили частоколов, их конные отряды рыскают повсюду. А посему снабжать наше войско провиантом нет никакой возможности, княже.
Святослав сидел на подоконнике, скрестив руки на груди, и слушал старого варяга.
Увидев вошедшую в светлицу Тюру, Святослав сделал ей молчаливый знак: «Входи!»
Сам же обратился к Свенельду:
– Что ты хочешь этим сказать, воевода?
– А то, что скоро кожаные ремни и сальные свечи жрать будем, княже, – мрачно ответил варяг. – В амбарах Доростола наши ратники уже все припасы выгребли до зернышка!
Тюра смущенно приблизилась к Святославу.
– Здравствуй, горлица моя! – ласково заговорил с племянницей Святослав. – Отчего бледна? Здорова ли?
Святослав мягко обнял девушку за плечи, дважды коснувшись губами ее бледных щек.
– Я здорова, княже, – негромко ответила Тюра.
– Ну и славно! – улыбнулся Святослав. – Присядь-ка на скамью, милая. Послушай, как дядька Свенельд голодом нас пугает.
– Внемли моему совету, княже, – сказал Свенельд, нервно ерзая на стуле. – Сажай полки на ладьи и возвращайся на Русь. Довольно мы повоевали в Болгарии! Сколько храбрых воев здесь положили!
– Предлагаешь мне бесславное бегство, воевода, – нахмурился Святослав. – Сначала ты расстроил мой поединок с Цимисхием, вопреки моей воле сделал-таки по-своему! Теперь к позорному бегству меня понуждаешь! Не совестно тебе такие слова своему князю молвить?
Свенельд опустил глаза, не выдержав сурового прямого взгляда Святослава. Однако по упрямому выражению его лица было видно, что от своего мнения он отступать не намерен.
– Скажи-ка, горлица, достойно ли мне от ромеев бегством спасаться? – обратился Святослав к Тюре.
– Я думаю, не достойно, княже, – без колебаний ответила Тюра.
– Вот! – Святослав, прохаживаясь по светлице, остановился перед Свенельдом и ткнул пальцем в племянницу. – Слышал, старик? Девица и та разумеет, что русичам не пристало перед ромеями склоняться.
– Так, может, пусть она и войском нашим верховодит! – сердито обронил Свенельд. – У племянницы твоей, княже, коса длинная, да ум короток.
– Ладно, воевода. Ступай! – Святослав махнул рукой на Свенельда. – Мне с племянницей потолковать надо.
Разговор, начатый Свенельдом, на другой день продолжили другие воеводы, гурьбой пришедшие в княжеские палаты. За окнами шумел проливной дождь, а в просторной светлице с белокаменными закругленными сводами кипели страсти! Свенельда среди воевод не было, он проверял дозоры на крепостной стене Доростола, но и кроме него среди бояр имелись такие, кто ратовал за скорейший уход с берегов Дуная обратно на Русь.
Громче всех в этом хоре недовольных звучал голос древлянского воеводы Богумира.
– Последние сухари поделили, княже, – молвил Богумир. – Капусты квашеной и той не осталось. С голодным войском много ли навоюешь? Ворочаться надо на Русь!
Святослав с хмурым видом сидел на скамье, перебирая в руках любимое ожерелье Верхуславы из крупных жемчужин.
Поскольку князь хранил молчание, Богумиру стал возражать воевода Икмор.
– Престыдился бы ты своих седин, Богумир! – повысил голос Икмор. – Ты от кого драпать собрался? От ромеев, коих мы били везде и всюду! Нужно разбить Цимисхия вдрызг и забрать себе все его съестные припасы. Оружие надо точить, братья, а не о веслах думать. Флот ромеев стережет нас у другого берега Дуная, коль побежим, то сожгут ромеи наши ладьи греческим огнем!
– Уходить надо в нынешнюю непогодь, – стоял на своем Богумир. – За эдаким ливнем ромеи не заметят с того берега, как ладьи наши мимо них проскочат.
– Это Стрибог наслал на землю эдакий ливень, давая нам возможность незаметно для ромеев уйти из этого проклятущего места! – вторил Богумиру Акун Белобородый, самый старый из воевод, доводившийся внучатым племянником Олегу Вещему.
– Эх вы! Малодушные! – корил Богумира и Акуна пылкий Ростичар. – Гридни из молодшей дружины и те о бегстве не помышляют.
– Акун прав, Стрибог явил нам свою милость и мы должны этим воспользоваться, – наконец подал голос Святослав. – Довольно споров! Вспомните, братья, как полки наши в сильный ливень взяли на щит стольный град булгарский! Икмор, отберешь две тысячи молодых ратников, а ты, Ростичар, выбери семьдесят ладей повместительней. Пойдем на вылазку за провиантом, братья. Ромеи стерегут нас на суше, а мы пойдем вниз по реке и окажемся за спиной у ромейских дозоров.
Куда Цимисхий свозит снедь для своего войска? – Святослав повернулся к боярину Ставру, который чаще других ходил на вылазки.
– В городок Тетювен, – ответил Ставр.
– Вот туда и двинем! – сказал Святослав. – Поглядим, чем набиты закрома у ромеев.
Об этой вылазке Святослава византийский хронист Лев Диакон так записал в своем труде: «Когда многие из русов стали страдать от ран и надвигался голод, ибо необходимые запасы истощились, а извне ничего нельзя было подвезти из-за ромеев, обступивших Доростол, Святослав, дождавшись безлунной ночи, когда с неба лил сильный дождь, а молнии и гром повергали всех в ужас, сел с двумя тысячами мужей в челны-однодеревки и отправился за провиантом. Собрав в разных местах пшена и прочих жизненных припасов, русы двинулись по реке на ладьях в Доростол.
