KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Проза » Историческая проза » Эфраим Баух - Пустыня внемлет Богу

Эфраим Баух - Пустыня внемлет Богу

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Эфраим Баух, "Пустыня внемлет Богу" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

И так ясно, как будто в этот миг и произносятся, звучат в ушах Моисея однажды произнесенные в минуту необъяснимого откровения слова Мернептаха: «…как понять: незнакомое ранее и, следовательно, ничтожное для тебя существо мимолетно, может и не думая ни о чем, коснулось тебя рукой или бедром, улыбкой или нежным своим очертанием, мелькнувшим вдали, и вся жизнь в тебе перевернулась, и все вкривь и вкось, и никакой логики. Вот корень, точка, смерч, не дающий мне покоя, или любимая тобою воронка… откуда произрастает вся чистота, святость и тайна жизни».

Яблоки из ее рук, поданные к обеду, несут в себе прохладу и аромат ее жизни.

Палатка Моисея поставлена рядом с ее палаткой, так что еще во сне, приближающемся к пробуждению, первые шорохи раннего вставания в предрассветном безмолвии принадлежат ей. По вечерам, когда стада уже, негромко вздыхая, спят в загонах, а сестрицы — в своих палатках, они вдвоем, после вечернего умывания, сидят и до поздней ночи беседуют о чем-то столь мимолетном и незначительном, что назавтра и не упомнишь.

Но ведь Моисею не это важно. Главное — просто сидеть рядом, ощущая тепло, идущее от ее тела, дыхание ее ноздрей, в котором все запахи яблок, мандрагор, сладость вод и сока, выжатого из фиников, всех бальзамов, всего того, что и не встретишь здесь, в пустыне, что знакомо ему по прежней жизни, словно бы все царство цветов, плодов, растений влило в нее свои соки и отослало в пустыню хранить их память.

И что это, намек или наивная простота девицы, рожденной и живущей в слиянии с природой, когда она говорит о том, что нередко завидует мужской уверенности и нечувствительности, хотя понимает, что Моисей по-своему ощущает мерцание звезд и безмолвие пустыни, столь сильно влияющие на нее.

И он, уже не юноша, раньше времени приходит к палатке, где она умывается после жаркого дня, и никакого в нем нетерпения, наоборот, желание, чтобы длилось это простаивание в очереди, и он скорее ощущает, чем слышит, как опадают с нее одежды, как вода с избытком льется из ковша на тело ее, само подобное ковшу, на бедра, от линий которых, едва обозначенных под хламидой, холодеет сердце.

И этот голос ее, певуче-гортанный у водопоя, когда овцы, напившись, сами отходят от корыта: сладко произносимое, почти выпеваемое ею слово — иашак[8].

Напоение любовью и жизнью.

Сепфора — как сапфир, амфора.

Нечто тяжеловесно-прекрасное в звучании этого имени.

Красота ее сродни той апатии, о которой говорил Итро, тяге к насилию, способному на любые преступления, лишь бы овладеть ею. Кстати, Итро, казалось бы жаждущий узнать историю его бегства, куда-то исчез.

На ранней заре Моисей мельком успевает заметить в приоткрывшемся пологе ее палатки черную волну волос, спадающую на голое плечо, через мгновение она уже выходит закутанная в хламиду, несет ему еду и питье в дорогу: пора выгонять стада в дальний распадок, где трава после ночной росы еще свежа.

Но мельком увиденное им достаточно, чтобы радость и хорошее настроение не оставляли его весь день, чтобы еда и питье были особенно вкусны, ибо к ним прикасалась ее рука, чтобы взгляд остро замечал все живое, радующееся утренней прохладе, от малой ящерицы до зайца, живущего в скалах, от замершего в расщелине филина, который всю ночь вторгался тревожными криками в сны Моисея, до высоко парящего грифа, чующего запах падали на далекие расстояния. Уйма воронов сопровождает стадо карканьем, и время от времени то один, то другой ворон садится на спину овцы, выдергивает клювом клок шерсти и улетает вить гнездо. Давно Моисей не был так раскован, беспечен, слит с окружением.

Под вечер, на обратном пути, встречает его Итро, явно чем-то озабоченный. Велит дочерям вести овец в загон, приглашает Моисея к себе в шатер.

Оказывается, в эти дни он побывал у кочующих на севере сынов своего племени. Лазутчики принесли с дальнего севера, из дуги плодородия, всякие тревожные слухи, но прежде он просит Моисея рассказать подробно обо всем, что с ним произошло с тех дней, когда они расстались. Он, Итро, знает свой грешок — словоохотливость: увидел Моисея тогда и не дал ему рта раскрыть. Но сейчас это не просто дань этикету, это важно.

Сепфора подает всякие кушанья, и потому мысль Моисея каждый раз уносится за ней, да и ленивая бесшабашность прошедшего чудесного дня не дает ему сосредоточиться, но все же он рассказывает о Мернептахе, Яхмесе, посещении медных копей, аскетов в западной пустыне, о том, что Яхмес, вероятно, и вправду обнаружил истинных его родных. Ему ужасно не хочется вспоминать об убийстве, но тут сам Итро как бы приходит на помощь, говорит:

— Пока ты когда-нибудь отыщешь своих родных, наша семья заменит их тебе, дочери мои очень тебя полюбили, правда, Сепфора?

Принесшая на блюде гору фиников, яблок, гранатов, она горячо кивает отцу в знак согласия, и получается у нее это удивительно естественно и просто.

— По-моему, она тебе весьма приглянулась, — говорит Итро после ее ухода.

Моисей захвачен врасплох, краснеет. Он, при всем своем косноязычии потрясающий собеседников умением разбирать сложнейшие вопросы письменности, истории, философии, науки, бормочет в ответ что-то невразумительное об удивительном дне и зеленых пастбищах, сапфирах и освежающем запахе яблок.

Итро приходит на помощь:

— Насколько я понимаю, ты просишь ее руки. Я поговорю с ней. Как верховный жрец, благословляю вас. Понимаю, тебе сейчас ни до чего иного нет дела, и все же в двух словах скажу, что меня тревожит: лазутчики доносят, что на севере весьма усиливается империя хеттов. Поговаривают о том, что они хотят вступить в союз с амуру, заклятыми врагами Кемет. Я чувствую начало брожения среди кочевых племен Моава, среди аммонитян и, конечно, мидианитян. Ничего хорошего это не предвещает. Дней через десять спустишься со стадами на юго-восток, ближе к морю. Я знаю, тебе надо побыть одному, подальше от всего этого копошения, одиночество влияет на тебя весьма благотворно.

Моисей возвращается в свою палатку, ложится. Внезапно все тело обдает жаром. Не понимая, что с ним происходит, вскакивает с постели, мечется по палатке. Жадно пьет воду, но от этого становится еще жарче.

Что случилось?

Все произошло слишком быстро и как бы без его ведома? Как говорится, без него его женили? Отец с дочерью договорились за его спиной?

Неужели это и есть суть живого мира, куда тебя приводят и откуда выводят без твоего согласия, все время пытаясь, и главное, успешно, уверить тебя, что это ты сам принял решение?

При чем тут хетты, амуру? Все это даже не очень искусное прикрытие, мол, простак в этих делах, легко проглотит.

Да что ж это такое?

Покушение на душу человеческую?

Такое пройти в жизни и столь глупо, по-детски, попасться в силки. Успокойся, никто же тебя силой не заставляет. Да она еще может не согласиться. Сам видишь, какой у нее независимый, сильный характер.

Моисей и представить не мог, что бывают такие борения с собственной душой, не менее тяжкие, чем борение Иакова с Ангелом.

Среди ночи рвется, колеблется: разбудить ее, объясниться или просить Итро отложить разговор с дочерью?

К утру засыпает, и нечто прохладное, светлое, ширящееся, как река, подхватывает его во сне и успокаивает.

Встает Моисей с первыми лучами солнца, и все происходившее в нем ночью кажется дурным сном.

3. Гончарный круг неба

Вот уже неделя, как Моисей спустился со стадами в пустыню ближе к морю. Первые дни скучал по Сепфоре, вспоминал каждую мелочь с момента, когда после странной церемонии, совершенной звездочетом Итро в присутствии дочерей и верных ему людей, вошел с ней в большой шатер, поставленный вместо двух их палаток, украшенный коврами и драгоценностями. Вот же, кажется, дикое племя, а целомудрию у них могут поучиться аристократы великой Кемет: ни грубости, ни пьянства. После скромных угощений растаяли в темноте.

Лежа в тени распадка, Моисей как бы со стороны вглядывается в те горячие ночи.

Зрелище любви приковывает смесью жадного любопытства и сладко подавляемого стыда: оно обладает невероятной силой истекающей из тел жизненной энергии, полностью переходящей в наслаждение.

Первые дни, особенно ночи, в пустыне скучал по Сепфоре, но в какой-то миг, идя за овцами и глядя в небо, Моисей ощущает, как само присматривание места пастбищ расширяет взгляд, захватывает всегда небо, облака, вливает в душу пространство, делает ее счастливо растекающейся, разумно себя ощущающей частью его.

А главное, столь же погруженной в себя, как это пространство, облака, небо.

Вот и сейчас лежит он в тени распадка, лицом к небу, жует травинку, ощущая в себе тихую, ни с чем не сравнимую радость от желания взмыть в небо и знания, что это невозможно.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*