Александр Ахматов - Хроника времен Гая Мария, или Беглянка из Рима
— Ну, я-то хорошо знаю, что среди гладиаторов очень много таких, которые не совершали преступлений, — тихо возразила Ювентина.
— Видимо, так угодно богам, девушка, чтобы человек был и до конца дней своих оставался актером, играющим свою роль на сцене жизни, — с усмешкой произнес Минуций. — Да и что такое жизнь, как не театральное представление, какое хочет великая постановщица по имени Фортуна. Если уж ей надо, чтобы кто-нибудь сыграл роль раба или даже гладиатора, то и ее должно сыграть талантливо, — по-философски заключил он.
— Ну, что же, Минуций, твой черед! Не соизволишь ли сделать ставку? — обратился к Минуцию Клодий.
— Ставлю двадцать золотых на «ретиариев»! — заявил Минуций.
— Принимается! Двадцать золотых на «секуторов»!
— Посмотрим, что он из себя представляет, этот твой Сатир, — подмигнув Ювентине, сказал Минуций.
В это время «секуторы» и «ретиарии» уже выстраивались на арене друг против друга.
Толпа долго аплодировала, потом смолкла.
Со стороны Либитинских ворот донесся грохот барабанов и раздались призывные звуки труб.
«Ретиарии» первыми ринулись вперед, почти одновременно бросив на противников свои сети, но только две из пяти достигли цели.
Один из «секуторов» совершенно запутался в ловко наброшенной на него сети, а удачно бросивший ее «ретиарий», высокий молодой человек с прекрасно развитой мускулатурой и необычайно подвижный, в два прыжка оказался рядом и покончил со своим противником одним ударом своего трезубца.
Второму «секутору», попавшему в сеть, почти сразу удалось освободиться от нее, правда, не совсем — она зацепилась за острые верхние углы его шита. Поэтому он встретил своего врага, юношу лет двадцати с белокурыми волосами, выдававшими его галльское происхождение, с мечом и со щитом в руках.
Хотя его щит, опутанный сетью, которая волочилась за ним по арене, мешал «секутору» передвигаться, все же он с успехом отражал им удары фусцины, наносимые белокурым «ретиарием».
Но вскоре на помощь последнему пришел его проворный товарищ, только что поймавший в сеть и сразивший своего противника. Он сильным и точным ударом в голову свалил и этого второго «секутора».
Тот упал мертвым, даже не вскрикнув.
Толпа разразилась рукоплесканиями.
— Сатир!.. Слава Сатиру! — кричали тысячи голосов.
Но именно в это время двое «секуторов», преследовавшие двух «ретиариев», которые неудачно бросили свои сети, покончили с обоими у самых ворот Смерти.
Здесь «ретиарии» пытались отбиться своими хрупкими фусцинами от мечей тяжеловооруженных латников в отчаянной надежде выиграть драгоценные мгновения с тем, чтобы более удачливые их товарищи успели прийти к ним на помощь.
«Секуторы» ожесточенно наступали на них, прижимая к краю арены, где служители стали хлестать «ретиариев» бичами и прижигать сзади раскаленными остриями копий под одобрительные возгласы зрителей.
— Поддай увальню!
— Врежь хорошенько!
— Прижги, прижги его!
— Дай ему!
Один из «ретиариев» сделал попытку рывком проскользнуть между двумя противниками, но нападавший на него «секутор» угадал движение врага и, бросившись наперерез, вонзил ему в бок свой короткий меч.
После этого участь второго «ретиария» была решена — вскоре и он пал, раненный в спину и в живот.
Оба гладиатора корчились на песке, умирая в жестоких муках. Крики их заглушал похоронный гром барабанов.
«Секуторам» некогда было их добивать, чтобы избавить от лишних страданий. Они уже спешили навстречу Сатиру и его товарищу-галлу, которые подобрали сети выбывших из боя «ретиариев» и готовили их к новым броскам.
На этот момент положение сторон уравнялось. Третий «ретиарий», потерявший сеть и преследуемый своим противником, третьим из оставшихся в живых «секуторов», со всех ног обежал более половины круга краем арены и вернулся к тому месту, где лежала его сеть. Подхватив ее, он быстро отступил к Рострам, готовый снова обрушить сеть на своего преследователя, который теперь приближался к нему, соблюдая осторожность, так как боялся попасть в ловушку.
В это время Сатир, полагаясь, видимо, больше на свои собственные силы и опытность, чем на отвагу и расторопность недостаточно обученных товарищей, крикнул белокурому галлу:
— Астианакс! Помоги Лингону, а я их задержу…
Молодой галл повиновался, тут же бросившись к Рострам, у которых «ретиарий» Лингон спустя мгновенье кинул сеть на противника и снова промахнулся.
Но как раз в это самое время подбежал Астианакс, и его бросок был удачен — «секутор» запутался в накрывшей его сети под гром рукоплесканий зрителей.
Не забывая о Сатире, галл тотчас повернул к нему на выручку, предоставив Лингону самому разделаться с обреченным врагом.
Тем временем Сатир, подвергшийся двойному нападению, оказался в большой опасности, хотя ему и удалось с изумительной ловкостью опутать сетью одного из «секуторов».
Теперь он, размахивая трезубцем, старался удерживать второго противника на расстоянии до тех пор, пока не подоспеют на помощь товарищи-«ретиарии».
Оставшийся один против троих врагов «секутор», понимая, что наступил момент роковой развязки, с отчаянием устремился вперед.
Сатир едва успел вонзить в его шит свою фусцину, как «секутор» резким и сильным ударом меча перерубил ее древко.
Обезоруженный «ретиарий» отпрянул в сторону, каким-то чудом избежав острия клинка, которым «секутор» в молниеносном выпаде лишь слегка порезал кожу на его левом предплечье.
Но второго удара «секутор» нанести не успел, потому что Астианакс с разбегу вонзил ему в бок свой трезубец.
Раненый гладиатор закричал и повалился на арену.
Галл добил его следующим ударом, чтобы прекратить мучительную агонию.
Победа досталась «ретиариям».
Лингон заколол «секутора», запутавшегося в сети Астианакса, прямо у подножия Ростральной трибуны, доставив удовольствие расположившимся на ней магистратам.
Последний из оставшихся в живых «секуторов», попавший в сеть, которую набросил на него Сатир, получил помилование от зрителей, справедливо рассудивших, что все без исключения гладиаторы сражались доблестно и смело шли навстречу смерти.
— Ты должен поделиться своим выигрышем с этим проклятым Сатиром, — с досадой проворчал Клодий, отдавая Минуцию двадцать золотых монет.
Вся площадь гремела от бешеных рукоплесканий.
Уже надвинулись сумерки. Служители и рабы зажигали первые факелы. С арены убирали трупы павших гладиаторов, посыпая песком и киноварью оставшиеся после них лужи крови.
Начавшееся вскоре столкновение конных «андабатов» было особенно отвратительным, потому что представляло собой бессмысленную кровавую резню, в которой ни сила, ни храбрость бойцов не имели значения.
Ничего не видя в своих наглухо закрытых шлемах без отверстий для глаз, «андабаты» наносили удары вслепую, наугад. Раненые лошади с диким ржанием сбрасывали с себя людей, прежде чем те сами получали ранения. Но и пешие продолжали рассекать воздух оружием в надежде поразить врага.
Рассеившихся всадников служители сгоняли ударами бичей на середину арены, чтобы продолжить бойню.
Зрители хохотали и хлопали в ладоши.
Это кровавое представление закончилась не раньше, чем половина ее участников не получили тяжелые ранения, а остальные гладиаторы с трудом удерживали в руках оружие. Двое из них еще были верхом на лошадях, а трое других едва стояли на ногах, все исколотые и израненные.
Схватку прекратил один из эдилов, помахавший с Ростр белым платком.
«Меркурий» и «Харун» вместе со служителями сполиария вышли на арену, чтобы решить судьбу тяжелораненых.
«Меркурий» обошел их всех, коснувшись своим жезлом двоих — один из них, весь покрытый ранами, уже умирал, другой держался окровавленными руками за распоротый живот, из которого вываливались внутренности.
Обоим тотчас перерезали глотки и поволокли их тела в сполиарий.
После «андабатов» на арену вышли семь пар «больших» и «малых» щитов, как называли их любители гладиаторских игр.
Бой между ними был непродолжительным и беспощадным. Гладиаторы дрались насмерть, или sine fuga[307], как называлось специальное условие боя, не оставлявшее бойцам побежденной стороны никаких надежд выйти из него живым.
Одолели «большие щиты», перебившие всех своих противников и сами потерявшие двоих.
Зрители неистово аплодировали.
Минуций снова выиграл у Клодия. Кроме того, он одновременно бился об заклад с Волкацием, который поставил десять золотых на «малые щиты» против двадцати золотых Минуция.
Дентикул и Приск в третий раз ударили по рукам с Либоном и Сильваном.
Оба приятеля были в выигрыше, потому что поверили в сегодняшнюю удачу Минуция, сопутствовавшую ему с самого утра, еще в цирке, и делали ставки на тех же гладиаторов, что и он.
