Гор Видал - Вице-президент Бэрр
С Дуэйн-стрит неслись крики.
— Вперед! На разведку! Надо видеть этих санкюлотов! Скажите Мэтту Дэвису, что душой я, как всегда, с ним. Но и только. Джексон — лучший из наших президентов… вот и все.
На Дуэйн-стрит я впервые увидел баталию и подумал: так ли было у Монмусского суда?
Все утро процессия вигов таскала по городу модель фрегата с надписью «Конституция», и вот наконец они опустили ее перед масонской ложей. А потом они вошли внутрь посовещаться. Около полудня банда пьяных ирландцев атаковала фрегат, но была рассеяна вигами.
Когда я прибыл на место происшествия, там толпилось несколько сотен злющих вигов (странная смесь работяг и богатых торговцев): подбитые глаза, проломленные головы; фрегат тем временем медленно плыл через улицу в безопасную гавань — во двор нью-йоркской городской больницы.
Я увидел мистера Дэвиса у входа в зал. С ним был крепкий мужчина с гневным лицом.
— Чарли Скайлер! Мой коллега-историк. — Одно стекло в очках мистера Дэвиса было разбито, и он выглядел из-за этого несколько странно, зато казался веселым.
— Дэвис, я настаиваю, вызовите мэра, — нервничал солидный мужчина. — Надо защищаться.
— Подумаешь, кучка подгулявших ребят! Зачем еще мэра вызывать!
Мистер Дэвис повернулся ко мне:
— Голосование идет как надо, Чарли! Мы получили большинство и, главное, обязательно изберем Ферпланка.
К нашим ногам угодил откуда-то брошенный булыжник. Солидный мужчина вскрикнул.
Мистер Дэвис и бровью не повел.
— Если сегодня мы изберем Ферпланка мэром, через два года мы изберем Генри Клея президентом.
На этой пророческой ноте демократия нас поглотила.
Размахивая дубинками, швыряя булыжники, несколько тысяч пьяных дикарей из Шестого округа заполнили Дуэйн-стрит.
Булыжник попал мне в плечо, меня отбросило к стене. Какой-то негодяй молотил солидного мужчину до тех пор, пока мистер Дэвис не поднял трость и со смачным хрустом не перебил негодяю нос. Затем Дэвис радостно нацелил трость в пах молодому парню с тяжелой дубиной. Парень согнулся пополам, сблевал пивом и остался с нами лишь во плоти, но не душою. Мистер Дэвис был явно в своей стихии. Чего не скажу о себе.
Увертываясь от ударов, я кое-как выбрался из гущи драки в тот момент, когда его честь мэр Гидеон Ли явился с парой вооруженных сторожей.
Мэр сурово возвышался во главе своего отряда.
— Прекратить! — крикнул он. Воцарилась тишина, и захватчики из Шестого округа обернулись, чтобы посмотреть, какое там еще им предстоит развлечение. — Я ваш мэр. Расходитесь по домам. Без шума. Это приказ.
Снайперски нацеленный булыжник снял цилиндр с головы мэра. Взяв палки наперевес, городские сторожа двинулись на толпу, а толпа пошла в контратаку.
Я со всех ног побежал во двор больницы и там увидел мистера Дэвиса и солидного джентльмена.
— Отчаянные ребята, наши друзья из Таммани.
Мистер Дэвис наслаждался беспорядками.
— Это, — он показал на бушующую вокруг битву, — начало конца мистера Ван Бюрена и рождение Генри Клея. Мой мальчик, мы действительно создали новую партию.
Мистера Дэвиса не поймешь. То он был лидером в Таммани, то поддерживал Джексона, то был союзником Ван Бюрена, и вот он порвал с ними со всеми из-за Банка (ему нравится Банк, им не нравится, ну и что дальше?). Теперь мистер Дэвис помог сколотить новую партию вигов, состоящую из богатейших и беднейших людей города. Две разные группы, и у них ничего общего, кроме поддержки Банка Соединенных Штатов, мистера Бидла и горячей симпатии к Генри Клею. Но бедным-то какое дело до Банка? А богатым — до Генри Клея? Ничего не поймешь!
Мы почтительно посторонились, пропуская двоих сторожей; они вносили в госпиталь потерявшего сознание мэра, продавленный цилиндр гордо покоился на его большом животе.
— Пойдем поищем, где поспокойнее.
Мистер Дэвис, бодрый, несмотря на урон, понесенный вигами, повел нас в неуютный «Бродвей-хаус». Его вместительный бар — неофициальная ставка партии вигов.
Мистер Дэвис развернул свой штаб в дальнем углу шумного прокуренного зала. Трезвых здесь почти не было; и голосуешь-то, чего греха таить, ради пьяного забвенья после голосования.
Темноволосый человек, трезвый как стеклышко, доложил мистеру Дэвису:
— Этих, из Четвертого округа, мы привели в чувство.
— Раненых нет?
— Убитых нет.
Когда он двинулся от нас, пальто на нем распахнулось и я увидел у него за поясом нож и дубинку, утыканную гвоздями.
Солидному человеку это не понравилось.
— Не следует им уподобляться.
— Защищаться-то надо.
Мистеру Дэвису подали чай, а нам пиво — мне и солидному человеку, который оказался пресловутым Мордекаем Ноем. Десять лет назад он стал первым — и единственным — евреем, удостоившимся поста нью-йоркского шерифа. Когда кто-то выразил недовольство тем, что еврей получил пост, который позволит ему вешать христиан, Ной якобы ответил: «Хороши христиане, если их надо вешать!»
Ной — существо удивительное. Он пишет мелодрамы для театра, редактирует газеты и является — или являлся — одним из лидеров Таммани: президент Мэдисон назначил его консулом в Тунис (во время стычек с пиратами), а президент Джексон — инспектором нью-йоркского порта, и только недавно он покинул этот пост, порвав с президентом из-за Банка. До последних выборов он был соредактором газеты «Курьер энд инквайерер», поддерживавшей Джексона до тех пор, пока не возникла «проблема Банка мистера Бидла». Тогда Ной и его газета развернулись на сто восемьдесят градусов и стали нападать на правительство. Во время выборов открылось, что Ной и второй редактор тайно получали деньги от мистера Бидла. Скандал был на руку властям и нанес урон мистеру Бидлу, развратителю прессы.
Сейчас Ной редактирует «Ивнинг стар», открыто поддерживая Банк и вигов. Отдав чуть не всю жизнь Таммани и рабочему люду, Ной переметнулся к богатею мистеру Бидлу и его ставленнику Генри Клею.
Леггет считает Ноя сумасшедшим: «Но яркая личность. Прирожденный актер. И конечно же, он король евреев — или думает, что король».
Леггет описал, как Ной, в короне и пурпуре, «завладел» островом Гранд на Ниагаре и провозгласил там город Арарат, убежище для всех евреев. Естественно, отцы города Буффало быстро положили этому конец.
Сегодня Ной, жалкий и издерганный, не очень-то похож на короля.
— Какая глупость! Закрыть предприятия и приказать рабочим голосовать за вигов.
— Не горюйте, Мордекай. Волна, которая выбросила на берег нас, смоет и нашего безбожника капитана. — Мистер Дэвис посмотрел на меня, словно хотел сгладить резкость. — Которому мы аплодируем. Что еще остается делать добрым демократам? Мы понимаем, что президент состарился на службе у народа и теперь — бедный старикан! — пляшет под дудку Ван Бюрена и других врагов народа. О, скоро наступят перемены!
Как ни стараюсь, никак не могу понять, почему людей вроде Дэвиса и Ноя волнует вопрос, кого выберут или не выберут в президенты или еще куда-то. Мне наплевать, кто будет правителем в Первом округе и президентом в Белом доме. Дело-то не в этом. Настоящего и активного сторонника Джексона в двадцать восьмом или тридцать втором привлекали денежки, или должность, или то и другое вместе. Сейчас половина деятелей из Таммани-холла — директора новых банков, которые возникли после того, как Джексон нанес удар Николасу Бидлу и Банку Соединенных Штатов. Кстати, никто — даже Леггет — еще не разъяснил, почему банк, находящийся под контролем федеральных властей, хуже, чем тысяча банков, которые никто не контролирует. И уж совершенно неясно, почему Банк считается «аристократическим», а банки — «демократическими». Ведь все вместе они будут обдирать бедных ничуть не хуже, чем их обдирал один из них.
— Не уверен. Совсем не уверен!
Рядом раздался взрыв. Окна в баре зазвенели.
— Прекрасно! Пусть Таммани сожжет город и тем прославится!
Мистер Дэвис ликовал. Я встревожился. И все кругом тоже. Стычки, мародерство и поджоги распространились по всему городу.
— Что же мне прислал полковник Бэрр? — Мистер Дэвис открыл портфель.
Наконец-то Ной обратил на меня внимание; спросил, действительно ли я посланец Аарона Бэрра.
— Не просто посланец, — ответил за меня мистер Дэвис, — но и летописец жизни человека, которого так обижают.
— Ей-богу, мне все больше нравится Бэрр. — Ной вдруг оживился. — Что вам известно о его делах на Западе?
И снова мистер Дэвис ответил за меня:
— По-моему, мы все знаем — полковник ни в чем не виноват.
— Да-да. Ну, а как насчет роли президента Джексона?
— Он в этом замешан не больше, чем…
— Не больше, чем… — я решил перейти в наступление в лучших традициях судопроизводства и одним ударом парализовал обвинителя, — Генри Клей.
