Григорий Мирошниченко - Юнармия
А над Кубанью рвалась шрапнель и дождем сыпалась в воду.
И вдруг у самых орудий упал снаряд. Кто был поближе, кинулся к перилам, а кто и в самую Кубань прыгнул. Другие, как подкошенные, попадали на землю – прямо под колеса повозок.
Снаряд так и не взорвался, а пропал из-за него не один человек. На ту сторону Кубани никто не переплыл.
Все новые и новые подводы, двуколки и фаэтоны подъезжали к мосту.
– Гляди! – крикнул мне Васька.
В лаковой коляске сидели двое мужчин. Один из них был рябой и горбоносый атаман, а другой – станичный мукомол, Иван Матвеевич Дериземля. За коляской тянулись тачанки, а за тачанками – опять артиллерия.
– Эх, нельзя этих гадов живьем отпустить, – сказал Андрей, поднимаясь на стременах. – Красные, видно, уже станцию берут. Слышите, какая там трескотня? Надо бы задержать.
– А как задержишь? – спросил Иван Васильевич.
– Так, – сказал Андрей и выстрелил в атамана. Он так и плюхнулся с коляски на мостовую. – Через Кубань переправимся и в лоб ударим. За мной!
Андрей стегнул своего коня и погнал его берегом к перекату. Мы поскакали за Андреем. Берег у переката крутой, каменистый. Кони так и царапали камни копытами, спускаясь к реке. Но вот уже конь Андрея широко расплескивает ногами воду. Мы тоже не отстаем. Лошади доходят до глубокого места и, отдуваясь, пускаются вплавь. И вот наконец берег – низкий, пологий, с молодым кустарником. Мы пробираемся сквозь кусты и скачем к мосту.
– Заряжай! – кричит Андрей.
До моста еще далеко, но мы слышим какие-то выстрелы, и отдельные, и пачками. Стреляют с этой стороны моста – в лоб кадетам. Кто-то, видно, переправился через Кубань раньше нас.
Подъезжаем поближе – чуть не у самого моста лежит цепь.
– Да ты смотри, они в шлемах – в буденовках. Красноармейцы это! – кричит Гаврик, обогнав нас.
Да, это красноармейцы. Они лежат на земле, прижимая винтовки, а у пригорка в лесу фыркают их лошади.
– Вы куда? Кто такие? – крикнул нам с земли красноармеец, крайний в цепи.
– Свои, большевики! – ответил Андрей, осаживая коня.
– Ну, ложись, если так, – сказал красноармеец.
Мы спешились, легли рядом с красноармейцами. У них были длинные винтовки, а у нас коротенькие обрезы.
С правого фланга раздалась команда:
– Пли!
Мы вместе со всеми ударили по мосту. Раз, другой, третий… Сначала с моста отвечали беспорядочными выстрелами, а потом пальба утихла, и вдруг вся ярмарка, запрудившая мост, повернула назад, к поселку.
Что тут сотворилось! Одна подвода на другую наскакивает, верховые чуть не по головам пробираются, артиллеристы обрубают постромки, бросают свои орудия – и кто куда…
Так захватил в этот день красный кавалерийский эскадрон восемь кадетских орудий, десятка два пулеметов, одного генерала, трех полковников и поезд с беженцами.
На вокзале и на станичном правлении подняли красные флаги.
В тот же день к вечеру мы встретили Саббутина.
Было это на митинге у депо. Народу собралось тысяч пять-шесть – и поселковые, и красноармейцы, и станичники.
Ораторы говорили с вагонной платформы перед самыми окнами мастерских.
Все речи кончались одним:
– Добьем эксплуататоров, душителей рабочего класса! Да здравствует советская власть! Да здравствует Ленин!
Отряд наш появился на митинге в полном составе, с обрезами в руках. Жалко только, что в дальних рядах нам пришлось стоять. Мне, Сеньке и Андрею еще было видно, кто говорит. А вот Васька все подымался на цыпочки и жаловался, что ничего не видит.
– Кто это говорит? – спросил он, когда на платформу взобрался новый оратор.
– Не знаю, какой-то командир или комиссар в кожанке, – сказал Гаврик.
– Да это Саббутин! – крикнул Васька. – Я по голосу слышу, что это Саббутин.
Да, это был наш старый знакомый, командир батареи Саббутин. Он так постарел и оброс такой окладистой бородой, что мы едва узнали его.
– А кто там председатель? – спросил Васька.
– Илья Федорович.
Васька довольно улыбнулся, будто не отца его выбрали председателем, а его самого. А когда митинг подходил к концу, Васька протиснулся вперед. Ему непременно хотелось поговорить с Саббутиным.
Саббутин сидел на платформе рядом с Порфирием и курил.
– А, Васька! – улыбнувшись сказал Порфирий. – Ну как? Не убили тебя? Ну, подсаживайся к нам.
Порфирий протянул Ваське руку и втащил его на платформу.
– Это партизан из Юнармии, – сказал он Саббутину, – первый в нашем отряде.
Но Саббутин и сам узнал Ваську:
– Ну и вырос же ты, Вася, за это время! Совсем шариком был, а теперь вот как вытянулся.
– А почему, – спросил его Васька, – вы мне тогда поклона не прислали, товарищ Саббутин?
– Когда тогда?
– С фронта, когда Семен Воронок у вас был.
– Ну, милый мой, – сказал Саббутин, – всех не упомнишь. На фронте много дела было, не до поклонов.
То, что рассказано в этой повести, не выдумка.
Конечно, всех мелочей не вспомнишь, кое-что невольно и присочинишь.
Но участники отряда, герои повести – настоящие, а не выдуманные люди, только в повести у них фамилии другие.
Многие из них живы до сих пор и довольно еще молоды. Самые старшие из нашего отряда – Андрей и Семен – теперь инженеры и работают на железной дороге. Недаром сыновья деповских. С самым младшим – Васькой – я недавно встретился на станции Минеральные Воды. Я ехал на курорт. Прохожу по платформе мимо паровоза, вижу – из окна высунулся машинист, чистым воздухом дышит, пот с лица вытирает. Я его сразу узнал – ведь сколько лет провели рядом.
Не только в отряде были мы с ним вместе, но и в Красной Армии, в которую вступили сразу же после прихода большевиков (Ваське тогда только тринадцатый год шел).
Вместе побывали мы и в Баку, и в Ленкорани, и в Махачкале, и в Хачмасе, и в Дербенте, и на границе Ирана. Воевали с азербайджанскими беками, с англичанами-интервентами и просто с бандитами. Как же было не узнать старого товарища!
А Гаврика, лучшего нашего стрелка, под Перекопом убили врангелевцы.
Героем он был у нас в отряде, героем и умер.
В те годы, о которых говорится в этой повести, я и все мои товарищи по отряду мало учились. Не до ученья было. Мы учились в боях защищать правое дело рабочих и крестьян – бессмертное дело великого Ленина! Зато теперь перед всеми нами открылась широкая дорога.
Каждый нашел свое призвание и свое место в жизни.
БИОГРАФИЧЕСКАЯ СПРАВКА
Автор повести «Юнармия» Григорий Ильич Мирошниченко родился в 1904 году на Дону в семье рабочего-железнодорожника. Десяти лет он уже работает уборщиком вокзала в Пятигорске. В годы гражданской войны шестнадцатилетний Григорий Мирошниченко – командир молодежного кавалерийского полка, участвует в боях с бандами белых генералов Шкуро и Покровского на Северном Кавказе. Вместе с Красной Армией он прошел путь от Кубани до границ Ирана.
«Юнармия» – это автобиографическая повесть, она правдиво и увлекательно рассказывает о том, как в годы гражданской войны рабочая молодежь боролась за власть Советов, о том, как в дни белогвардейского террора на Кубани подростки, сыновья рабочих-железнодорожников, – Андрей и Сенька, Гришка и Васька, Гаврик и Сашка – под руководством коммунистов – красноармейца Порфирия и командира батареи – Саббутина организовали партизанский отряд.
Автор повести с группой товарищей был задержан белогвардейцами и приговорен к расстрелу. Только смелость и находчивость спасли их от смерти. И когда Красная Армия освободила станцию, ребята ушли на фронт, защищать завоевания Октября. Григорий Мирошниченко участвует в боях за Грозный, Баладжары, Баку, Астара, Ленкорань.
После гражданской войны Григорий Мирошниченко работает слесарем в депо на станции Невинномысская. Здесь в 1922 году он вступает в комсомол, а затем и в партию. Здесь же, в депо, он создает комсомольскую организацию, участвует в частях особого назначения по борьбе с бандитизмом.
Знакомство с Алексеем Максимовичем Горьким решило судьбу Григория Ильича Мирошниченко. В 1928 году он приезжает в Ленинград и твердо встает на путь литератора. Все эти годы Григорий Ильич учится. Он заканчивает комвуз, в 1935 году – Военно-политическую академию имени В. И. Ленина. В эти же годы Мирошниченко работает с Алексеем Максимовичем Горьким над созданием серии книг по истории фабрик и заводов, редактирует журнал «Литературный современник», в котором были опубликованы литературно-художественные сценарии А. Каплера «Ленин в Октябре» и «Ленин в 1918 году».
Первые книги Григория Мирошниченко выходят в начале тридцатых годов: «Винтовки», «Крутые берега», «Юнармия», получившая высокую оценку Алексея Максимовича Горького и французского писателя Ромена Роллана.
Вслед за первыми книгами последовали повести: «Матрос Назукин» – об Иване Назукине, работавшем по заданиям В. И. Ленина и расстрелянном врагами в Феодосии в 1920 году, «Именем революции» – о герое гражданской войны Наталье Шебуровой и «Танкист Дудко» – о Герое Советского Союза танкисте Федоре Дудко.
