Росс Лэйдлоу - Аттила, Бич Божий
XII июльские календы[27]. Сегодня достигли берегов великого внутреннего моря, озера Байкал или Бай-Кул (монголы также называют его Далай Нор, “Священным Морем”), окруженного высокими, поросшими елями холмами. Десять дней назад мы переправились через Енисей, после чего местность сильно изменилась — справа постоянно высятся горы[28], а равнина часто прерывается лесами и холмами. В последнее время шли непрерывные дожди (из-за близости гор?); сильно досаждает мошкара. Обитающие за Енисеем племена — калмыки, буряты, остяки — внешне так похожи на гуннов, что Аттила, похоже, даже удивлен, что его не понимают, когда он обращается к ним на своем языке. Сей факт подтверждает мнение некоторых ученых, что родина гуннов — некая область, лежащая к северу от Китая. Люди здесь разводят оленей, на которых и ездят, сидя на шее животных, поскольку спина у последних слабая и веса человека не выдерживает. Здесь нас угостили напитком, называемым чай. Его подают в форме пирожка, отломленный от которого кусочек заваривают кипятком и пьют со сливочным маслом. Напиток получается слегка горьковатый, но бодрящий, и мне нравится больше кумыса.
Незадолго до выхода к Байкалу, во время привала на берегу Лены, произошел любопытный случай. Из-за ближайшего холма донесся низкий, но приятный музыкальный звук. Через некоторое время он повторился. Поднявшись на холм, мы увидели стоявшего на задних лапах громадного медведя. Передней зверь оттягивал вниз и отпускал ветку, которая, выпрямляясь и вибрируя, производила удивительный звук. (Еще одно доказательство того, что миф об Орфее, умевшем зачаровывать животных игрой на лире, основан на верно подмеченном явлении, а именно неравнодушии зверей к музыке.) Увидев нас, медведь убежал, а мы с Аттилой поочередно попытались согнуть ветку, но потерпели неудачу.
На протяжении многих дней наблюдали разбросанные по земле огромные кости носорогов и слонов, размеры которых, судя по останкам, намного превышали размеры их современных сородичей. Что навело меня на такое размышление: создал ли Творец этих существ (размерами намного отличающихся от нынешних) одновременно, то есть на пятый день, с прочими? Или же оные есть предки (ведь утверждает же Эмпедокл, что формы постоянно меняются, стремясь к более совершенному состоянию) сегодняшних слонов и носорогов, уменьшившихся в размерах за прошедшие века? А может, ставить такие вопросы (бросая вызов Святому Писанию) есть ересь? Думаю, что нет, ведь позволено же Афинским школам обсуждать такого рода проблемы независимо от того, затрагивают они или нет Божественный Логос.
Завтра Аттила отправляется к дому мудреца Ву-Цзы, дабы вопросить (я буду переводчиком), что сулит Судьба; так и греки в давние времена перед началом важного предприятия искали совета у Дельфийского оракула.
Excursus[29]: Terra Nova?
Местные жители рассказывают о земле, лежащей за Океаном, не далее чем в четырех лунах пути на северо-восток, где ее ближайший край отделен от Азии узким проливом шириной всего в десять лиг и с тремя островами. Пролив этот инуиты — так называют себя здешние кочевники — легко преодолевают на своих каноэ, переплывая от острова к острову, как мы переходим реку, ступая с камня на камень; зимой же, когда море замерзает, они пересекают его на собачьих упряжках, хотя и с большими трудностями, поскольку лед там не гладкий, а кочковатый. Не есть ли то потерянный остров Атлантида, о котором в “Тимее” и “Критии” писал Платон и упоминали Плиний, Диодор и Арнобий? Лукиан в своей “Правдивой истории” говорит об острове, лежащем в восьмидесяти днях пути к западу от Геркулесовых Столпов, но его рассказ никто всерьез не принимал. В существование за Западным морем некой Земли Мертвых верят кельты. Они называют ее Авалоном (может быть, речь идет о стране, известной моим греческим предкам как Острова Блаженных?). Впрочем, все это, скорее, относится к области легенд, чем географии.
Что есть Атлантида? Сущее или всего лишь тень? И если она не выдумка, то имеет ли отношение к той земле, что посещают инуиты? Обладай нынешние эллины тем же неуемным духом исследователей, что и древние греки, такие как Пифей[30], тогда ждать ответа пришлось бы недолго.
А пока Каллисфен откладывает свою хронику, дабы помочь Аттиле и Ву-Цзы обсудить другие дела».
С волнением и отчасти сомнением приблизился Аттила к жилищу мудреца Ву-Цзы. Столетний, если верить легенде, старец родился в Китае, откуда еще ребенком отправился с отцом ко двору великого Константина. То было время, когда Рим еще оставался могущественнейшей державой. На обратном пути делегация попала в плен к аланам, на которых юный Ву-Цзы произвел сильное впечатление редким и очевидным даром общения с миром духов и умерших предков. Выпущенный из плена, он развил свой талант благодаря следованию строгой дисциплине и медитации и занял высокое положение среди шаманов кочевых племен.
Спешившись и стреножив лошадей, Аттила и Каллисфен направились к юрте шамана. Отправляясь в дальний путь, Аттила намеревался узнать у предсказателя, какое будущее ожидает его Великий Замысел. Циничный в отношении магических сил Священного Скимитара, он разделял веру своего народа в существование мира духов и с почтением относился к людям, умеющим с ним общаться. Решение оставить Бледу единственным правителем на время паломничества далось не без сомнений, но какой вред мог причинить брат? С другой стороны, вернувшись домой с благословением Ву-Цзы и умерших отца и дяди, с духами которых он надеялся встретиться, Аттила мог не обращать внимания на распространяемые Бледой злобные сплетни.
Он еще только подходил к юрте, когда изнутри донесся пронзительный, режущий слух голос:
— Входи, Аттила. Добро пожаловать.
Гунн вздрогнул — как мог старец догадаться о его присутствии? Путешествовали они с греком инкогнито, а встречавшиеся кочевники едва ли успели бы распространить весть о его прибытии, даже если бы им каким-то образом удалось разузнать его имя.
Аттила вошел первым, Каллисфен последовал за ним. Внутри было тепло и уютно — юрту согревала стоящая в углу бронзовая жаровня. А вот привычные шаманские атрибуты — черепа, кости, высушенные части животных и тому подобное — отсутствовали, что стало для гостей немалым сюрпризом. Богатство убранства совмещалось с простотой и безыскусностью — коврики на полу, китайские свитки с иероглифами, маленький алтарь из незнакомого темного дерева. Сам Ву-Цзы, сухонький человечек невысокого роста, был облачен в тунику из тонко выделанной шкуры оленя и высокие войлочные сапоги. Пушистые белоснежные волосы спускались до пояса, крохотное лицо выглядело гладким и полупрозрачным, а по текстуре и цвету напоминало пергамент. Глядя на него, у гостей складывалось впечатление, что прожитые годы облагородили, обточили и высушили тело, укрепив его против разрушительного хода времени.
— Вы проделали немалый путь и, должно быть, устали, — сказал шаман после того, как Аттила преподнес в дар кипу превосходных мехов и чудесно выделанных шкур. Голос его звучал подобно странным музыкальным переливам. — О цели своей, Аттила, ты расскажешь завтра. Сегодня же, после того, как вы позаботитесь о своих лошадях и перекусите, вам следует отдохнуть и выспаться.
После этих слов гостям предложили простое, но обильное угощение — сушеное оленье мясо, овсяные лепешки и кумыс.
На следующее утро, выспавшись на ложе из шкур, Аттила и грек отправились с Ву-Цзы в лес, на поиски неких особенных грибов, которые, объяснил предсказатель, помогут достичь состояния повышенной восприимчивости, необходимого для общения с духами. Аттила чувствовал себя отдохнувшим и свежим. В такой ясный, сухой солнечный день человек счастлив уже просто потому, что жив. Силы бурлили в нем. Ему не терпелось поскорее вернуться домой и приступить к осуществлению задуманного. Он прекрасно понимал все величие своего замысла и не питал ложных иллюзий в отношении себя самого, зная, что остается в глазах римлян неграмотным вождем кочевого народа — варваром и дикарем. Но он чувствовал свое предназначение, ощущал в себе силы и обладал желанием учиться всему, что понадобится для осуществления замысла. В конце концов, Филипп Македонский был всего лишь вождем немногочисленного, мало кому известного народа, однако же его сын создал империю, равную Римской.
Они поднимались по заросшему высокой, грубой травой склону к густому лесу, а внизу раскинулся широкий, от горизонта до горизонта, Байкал, и отраженный от его глади солнечный свет наполнял воздух прозрачным сиянием.
Аттила спросил шамана, может ли он предсказать его будущее как соправителя гуннов.
— Пойми, сам по себе я ничего предсказать не могу, — ответил мудрец, который, несмотря на возраст, шагал так быстро, что Аттила едва поспевал за ним. — Я всего лишь сосуд, заполняемый посланиями из мира духов. Они приходят независимо от меня. Я даже не могу толковать их. Это дело того, кому они предназначены. Если ж и он не способен понять скрытый в посланиях смысл, остается лишь ждать, пока придет час исполнения и значение раскроется само с полной ясностью в делах и событиях.
