Анн Бренон - Нераскаявшаяся
Оба пастуха немедленно увели оттуда своего доброго человека, который мог слишком увлечься и начать открыто проповедовать, и стали разыскивать дорогу к харчевне. Перед тем, как покинуть площадь Меркадаль, Пейре и Бернат купили сушеной рыбы и новый уль, хороший большой горшок из серой глины. Харчевня, стоящая у того места, где дорога плавно поворачивала вправо, к зеленым холмам, была освещена золотистым вечерним светом. Вокруг нее царило оживление: сюда приводили овец и баранов, купленных на ярмарке. Пастухи и торговцы толклись у загонов для скота. Фелип, измученный своими ночными молитвами и бдениями, пошел немного поспать, пока его друзья готовили еду. Но трактирщица стала громко удивляться, увидав, что Пейре и Бернат поставили вариться рыбу в своем новом котелке.
— Зачем вам нужны такие траты? — говорила она, — положите вашу рыбу вместе с нашими продуктами в этот большой котел, где уже варится еда. Сварите там свою часть, и дешевле заплатите за огонь!
— Да мы видим, что этот ваш большой котел, хозяйка, уже и так переполнен. — ответил Пейре, смеясь. — Лучше одолжите нам большую крышку, чтобы наш бульон был понаваристее, а я положу еще туда трав и порей.
Но крышка, которую дала хозяйка, вся была покрыта жиром, толстым слоем жира, оставшегося от жарки и тушения мяса и сала, а эта варварская пища находилась в абсолютном противоречии с постоянными постами добрых людей. Присев на корточки у очага, Бернат пытался оттереть крышку как можно чище, чтобы удалить остатки жира, а изумленная хозяйка не сводила с него глаз. Потом оба товарища присматривали за своим котелком, пока варилась рыба, чтобы в их котелок не попала ни одна капля бульона, которая могла бы осквернить Фелипа. И только тогда Бернат позвал доброго человека за стол. Когда они все, наконец, уселись за вечернюю трапезу, Фелип так же тайком благословил хлеб, как и в прошлый раз, и разделил его со своими товарищами. Потом он посоветовал Пейре купить у хозяйки харчевни яиц, чтобы она видела, что они их съели, и чтобы не вызывать подозрений. Бернат поставил перед Фелипом полную миску рыбы, плавающей в пахучем бульоне, потом вытащил остальную рыбу из котелка, вбил туда яйца и размешал их. Никто не догадался, что только двое из троих гостей ели эти яйца, а третий ел только хлеб и рыбу.
Ночью они спали в общей зале, Бернат и Фелип на одной кровати, а Пейре на другой, рядом с каким–то неизвестным, храпящим во все горло. Посреди ночи Пейре открыл глаза, услышав скрип соседней кровати. Это был добрый человек, который поднялся и вышел во двор. Пастух повернулся на другой бок и подумал, что это, конечто же, Фелип исполняет свои обеты, произнося ночные молитвы вдали от чужих взглядов. Таким образом, он вставал трижды каждую ночь, как это делали монахи в монастырях.
Утром, когда Пейре еще зевал и потягивался, друзья подошли проститься с ним. Бернат обнял, а Фелип благословил его.
— Прощай, Пейре… Делай то, что ты должен делать, займись баранами для Бертомью. Мы же последуем своей дорогой, и уже не вернемся на ярмарку. Нам нужно увидеться кое с кем из верующих. А не забудь о нашей встрече в день святого Иоанна.
ГЛАВА 24
17 ИЮНЯ 1306 ГОДА
(Пейре Маури говорил, что) те, кого попы называют еретиками, на самом деле добрые люди, святые люди и друзья Божьи. Ради Бога они сносят смерть и преследования, не причиняют никому зла и не отнимают ничего у других… Они не едят мяса, не ходят через колосящееся поле или виноградник, чтобы не причинить ущерб ни полю, ни винограднику, и не спят с женщинами…
Показания Гийома Бейля перед инквизитором Жаком Фурнье, 1324 годС утра небо затянуло тучами, и первых ранних пташек — отправлявшиеся на ярмарку людей и животных — встретил мелкий дождик. Распрощавшись со своими товарищами этим серым и прохладным утром, пастух Пейре Маури съел миску супа, приготовленного хозяйкой корчмы, и тоже пошел по направлению к Ларок д‘Ольме. Прямо перед ним, на выходе их города, вздымалась мрачная громада собора Дю Меркадаль, неумолимо стерегущая укрепленный город. Толпа на ярмарке оказалась намного гуще, чем вчера. Всевозможные диалекты, разноголосица, выкрики и пение перекрывали блеяние и мычание. Высокий светловолосый пастух не особенно удивился, распознав в закутке, где торговали овцами и баранами, старых знакомцев из Монтайю. Его хлопали по плечам, кивали в знак приветствия и смеялись, говорили, какие наступили времена, об урожаях, давали советы насчет покупки баранов. Они, как всегда, предпочитали тарасконскую породу, с маленькими косыми ушами и красивыми, сильно закрученными рогами.
Размахивая рукой, с зажатым в ней кошелем Бертомью Бурреля, значительно полегчавшим после покупок, Пейре поделился последними новостями с сыном Белотов, которого здесь встретил. Узнав, что молодой Арнот, который приходился ему почти кумом, так как был крестным отцом его маленького брата, собирается подняться обратно домой, на плато, он попросил его:
— Забери моих баранов вместе со своими, Арнот. Ты мне этим окажешь большую услугу. Когда ты придешь в Монтайю, то разместишь их в овчарне моего отца. А я тем временем куплю еще кое–что, и заодно навещу сестру Гильельму, которая живет в доме своего мужа, бондаря. А у него в доме я не могу ни разместить, ни охранять животных. И знаешь, у меня нет причин скрывать от тебя, что я предпочел бы видеть кого–нибудь другого на месте своего шурина Бертрана Пикьера, этого злобного медведя, обжоры, тупой и грубой скотины! Вот уж не сказал бы, что Гильельма счастлива в этом браке! Но так уж случилось, знаешь ли… А вечером я уже буду в Монтайю.
Арнот Белот воспользовался случаем, чтобы поговорить о Гильельме. Ему явно нравилось говорить о ней, или хотя бы слушать, как о ней говорят.
— Да я в этом и не сомневаюсь! Я видел, как твоя сестра, Гильельма, приходила в Монтайю месяц или два назад, ну, в общем, в начале весны. Она пришла без своего мужа и странно одетая. И она пряталась и ни с кем не разговаривала… Какое это унижение для такой девушки, как она. Конечно, без пышных форм, но все же красивой и гордой. — Арнот искоса глянул на Пейре Маури, и застенчиво продолжил. — Знаешь, наверное, теперь я могу сказать тебе об этом. Она всегда мне нравилась, твоя сестра Гильельма. Несмотря на ее острый язык. И потом, наши семьи издавна были связаны родственными узами, и я уже было хотел просить ее руки… — Он вздохнул, помолчал немного и продолжил. — Увы, она сказала моей сестре Азалаис, что уже дала обещание твоему другу, пастуху из Разес, тому симпатичному смуглому парню, которого я пару раз видел вместе с тобой. Мы все были очень удивлены, когда твой отец так внезапно устроил ее брак с бондарем. Конечно, оно так, ремесленник из низины лучше, чем какой–нибудь пастух или бедный сосед из той же горной деревушки. — Он снова умолк, подозрительно оглянулся по сторонам и зашептал Пейре Маури на ухо. — Сейчас такое время… Наши животы плачут от зимнего голода. Но намного худшее Несчастье готовится напасть на нас. Инквизиция! Возможно, все мы у нее на подозрении…Последние события вызвали большие споры в высших кругах. Наша добрая графиня Маргарита и ее сын Гастон попытались вмешаться, когда людей из Монтайю и Праде стали вызывать на допросы к инквизитору. Они потребовали больше не допрашивать и немедленно освободить всех, однако инквизитор сделал все, что хотел, и заявил, что прекратит свою деятельность только после личного вмешательства папы Римского. Или короля Франции.
Пейре дружески похлопал его по плечу:
— Иди, Арнот. Будь мужественным. Надеюсь, эти лишние шесть баранов сильно не отяготят тебя. У тебя ведь есть собака, а у меня нет…
Двое молодых людей гнали животных — шесть баранов Пейре и четырех овец Арнота — перед собой, цокая языками и коротко посвистывая, врезаясь в толпу и со смехом толкаясь. Лабрит Белота, суетясь и прыгая возле пастухов, подгонял мальнькую отару, направляя ее по нужным улицам. Пейре Маури проводил Арнота Белота до Брамы реки Эн и потом долго еще смотрел ему вслед, весело крича вдогонку:
— Сегодня вечером или завтра, я буду в Монтайю, Арнот! Еще раз спасибо за услугу. Я обязательно отблагодарю тебя — в этом мире или в ином!
Был уже почти полдень, и солнце снова показалось на небе. На этот раз тучи спрятались за стеной Пиренеев. Теперь для Пейре настало время выполнять очень важное задание. Он вернулся на рынок, купил хороший круглый сыр, еще молодой, но уже пахучий, совсем как те, которые он начал делать сам на летних пастбищах, и с этим сыром явился в дом Пикьеров. С большим облегчением он узнал, что бондаря и на этот раз нет дома.
— Он повез на телеге бочки в Лабастиду де Конгост, — проворчала вдова, пропуская в дом старшего брата невестки.
