Николай Струтинский - На берегах Горыни и Случи
— Jude? — вцепился гестаповец в пальто Драхмана.
— Цо пан муви? Я не разумей! — возмущался задержанный.
— Jude?! — ещё злее повторил фашист.
— Не разумей, цо пан хце! — вырывался Драхман. — Естем поляк!
В этот момент подскочила какая-то женщина, схватила Драхмана за руку и истерически завопила:
— То ест муй монж! Он поляк! Не рушайце его! Растолкав оторопевших гестаповцев, женщина вместе с Драхманом скрылась в темноте.
— А тераз спасайце сё сами.
Кто она, спасительница? Осталось загадкой.
Драхман добрался до железнодорожной насыпи у границы. С рассветом он был уже на нейтральной полосе. Здесь ютились тысячи беженцев, они молча лежали на земле пюд открытым небом, согревая своим теплом малых детей.
С советской стороны появился полковник пограничных войск с адъютантом и пропустил толпу через границу. Так Драхман очутился на советской земле. Приехал во Львов. Вместе с частями Красной Армии отступал на восток. Попал в окружение и снова оказался на временно оккупированной гитлеровцами территории.
…Драхман сел на обочине полевой дороги, достал бумажник, раскрыл его — и перед взором несчастного предстала пятилетняя дочурка Лиля. Драхман бережно прикоснулся губами к фотокарточке. Слёзы потекли по заросшим щетиной впалым щекам…
А Горынь, безразличная к большому людскому горю, спокойно струила свои воды. На другом её берегу, в районном центре Гоще, звенели колокола: священнослужители приветствовали фашистов.
Драхман рискнул пойти в Гощу. Там познакомился с таким же, как сам, беглецом — Рихтером. Вместе они отправились в поиск советских партизан. На одном из хуторов встретили мужчину, который приветствовал их на польском языке.
Как позднее узнал Драхман, это был хутор Вацлава Жигадло. Хозяин накормил беглецов и пообещал им достать винтовки и патроны. Своё слово он сдержал.
Судьба свела Драхмана с несчастными и беззащитными людьми.
С тоской смотрел я на обречённых. Задумался: как накормить их?
— Захватите с собой мешки, сумки и идёмте со мной! — предложил им.
Полсотни людей двинулось за мной…
Бывший вахмистр царской армии Кашенцев встретил нас с кислой миной.
— Чем могу быть полезен?
— Люди голодают, надо помочь им! — указал я рукой на толпившихся.
— Всё, что в моих силах!…
Помещик, понимая, с кем имеет дело, распорядился выдать пришедшим продукты: овощи, мясо, хлеб, немного соли… На прощанье я сказал:
— Пробирайтесь на правый берег Случи. Между райцентрами Березно и Людвиполем, в лесу, встретимся!
РАСПЛАТА
Опять я повидал Тадзика. Он сообщил, что установил фамилию полицейского, убившего командира Никиту, и разыскал группу Ивана Пихура.
— Можем связаться с ним в любое время.
Мы пошли знакомыми тропами Невирковского леса и встретили здесь боевых друзей. Решение было единодушным — наказать провокатора.
Ночью оцепили Максимиляновку. Сельского старосту дома не застали. «Уехал в Межиричи», — призналась жена.
Разыскали дом провокатора. Постучали в окно. Вдруг с чердака кто-то спрыгнул и кинулся в темноту.
— Стой! Стой!
Раздался выстрел. Но тень исчезла.
— Ушёл, подлец! — огорчился Вася.
— Поджигайте хозяйство, пусть знает, предатель, что на этой земле нет ему места! — распорядился я.
В этот момент подкатила пароконная подвода. Оказалось — задержан староста.
— Теперь от ответа не уйдёшь! — пригрозили ошеломлённому старосте. — Где мать Ильчука — Надежда Трофимовна?
— Виноват… Господом богом заклинаю, виноват, — взмолился кулак. — Она в гестапо. Не губите мою душу, помогу ей освободиться.
— Как, товарищи, поверим ему? — обратился я к партизанам.
— Если освободит мать Ильчука, оставим в живых, но пусть только попробует обмануть! Тогда пощады не будет! — Глинко поводил пальцем перед носом дрожавшего старосты.
— Спасибо, смилосердствовались, — прошептал несколько раз староста.
К нему шагнул Владимир Леонтьев:
— Запомни, если не освободишь мать Ильчука, мы тебя и под землёй разыщем!
Близился рассвет. Переправившись на лодке на противоположный берег Случи, мы углубились в лес.
— А кто те двое?-спросил я у Вани Пихура, отозвав его в сторону.
— Всего два дня, как попросились в нашу группу, — объяснил Пихур. — Тот, что повыше, представился капитаном Красной Армии, второй — рядовым.
— Как-то ведут они себя странно. Надо к ним присмотреться.
…Прикинувшись простачком, я охотно отвечал на вопросы «капитана» и «рядового». «Капитан» пытался выяснить, сколько людей в нашем отряде, откуда прибыли, кто руководитель, имеется ли радиосвязь и, главное, место стоянки.
— Сегодня ночью, по всей вероятности, они попытаются бежать. Всем быть начеку! — предупредил я товарищей.
На берегу небольшой речушки ещё задолго до темноты мы остановились на ночлег. Во время сбора сухих веток и листьев для костра и постели «капитан», по-видимому, пытался незаметно улизнуть, но «прикреплённый» к нему Леонтьев помешал этому, и «капитан» возвратился.
Разложили костёр, испекли картошку, поужинали. «Капитан» и «рядовой» нервничали, выдавая себя с головой. Мы разоружили подосланных и доставили их в урочище «Три колодца», где недавно дислоцировался отряд. Но партизан здесь уже не застали.
Я разыскал в условленном месте «почту» — под корневищем сосны. В коробке лежала записка: «Вечером придёт разведка».
Когда стемнело, мы услышали: вблизи кто-то трижды свистнул.
— Свои! — успокоил я друзей. — Но всё же будьте начеку!
Свистнул в ответ. Из зарослей вышли Володя Попков, Сергей Рощин и Дарпек Абрагим.
— Сам или ещё кто-то есть?
— Есть, целая группа!
И вот, наконец, я в чуме Д. Н. Медведева. Рассказал о всех приключениях.
Командир внимательно слушал, уточнял кое-какие детали. А потом обрадовал:
— Сразу после твоего ухода к нам пришла Марфа Ильинична и Катя, — в глазах Дмитрия Николаевича заиграли огоньки. — Теперь все вместе!
— А я привёл хороших ребят, — похвалился я в знак благодарности командиру. — Преданных Родине, смелых…
Лазутчиков в отряде разоблачили: они оказались агентами гестапо.
РОКОВАЯ ОШИБКА
В чуме хозяйственного взвода я увидел Ильчука. Вид у него был грустный.
— Что с тобой, Лёня?
— Волнуюсь за родителей. Предчувствую что-то недоброе…
Я проникся сочувствием к этому скромному, честному парню, партизану-комсомольцу.
— Лёня, я расскажу о твоих переживаниях командиру отряда.
…Полковник Медведев снарядил боевую группу и отправил её в разведку на хутор, где жили родители Лени. Старшим назначил коммуниста Франца Игнатовича Нарковича, белоруса. В состав группы вошли Володя Куляга, Ваня Пихур, Николай Киселев, Лёня Ильчук, Коля Бондарчук, я я ещё несколько человек. Задача поставлена конкретная — разыскать родителей Ильчука и забрать в отряд. В случае гибели их — установить виновников и отомстить.
У села Маренин мы перешли по льду реку Случь; миновали село Глыбочек. Идти было трудно: снега намело по колени. Вперёд выдвинулись Владимир Куляга и Иван Пихур. На Максимиляновских хуторах Куляга и Пихур свернули к дому, в окне которого мерцал огонёк. Я с автоматом на изготовку следовал за товарищами. Стоило залаять псу, как по комнате заметалось несколько силуэтов.
Во дворе стоял мужчина, освещённый бледной луной. Правую руку он держал в кармане. Куляга подошёл к нему и молча схватил его за руку. В ней оказался револьвер. Пихур был рядом.
В этот момент из открытой двери одновременно грянули два выстрела. Куляга и Пихур, сражённые, повалились в снег. Вся трагедия свершилась в считанные секунды. Я нажал на спусковой крючок автомата, но последовал лишь один выстрел — автомат отказал. Нервно дёргаю затвор, опять осечка. Тем временем из дома выскочили двое мужчин, схватили автоматы убитых и скрылись.
Косматые облака закрыли луну, стало темно и жутко…
Когда подошла группа и оцепила дом, то в нём, кроме хозяина и его семьи, никого не оказалось. Хозяин рассказал, что неизвестные люди, вооружённые винтовками, потребовали накормить их. Хозяйка сварила картошку, те поели и уже собирались уходить. «Но тут появились у дома вы».
Мы раздобыли несколько пар коней, сани, положили тела товарищей и помчались в обратный путь. В лесу около Рудни-Бобровской похоронили боевых друзей со всеми партизанскими почестями.
Вскоре руководство отряда направило на Максимиляновские хутора вторую группу. В неё включили Колю Бондарчука и Лёню Ильчука. Печальную весть принесли они. Мать Лени— Надежду Трофимовну — после пыток гитлеровцы расстреляли. Отца, который скрылся от преследователей, Лёня не разыскал.
Однажды разведчики доложили командованию отряда, что им стало известно о действиях какой-то партизанской группы, с которой, однако, не удалось установить связь. Местные жители рассказывали о засаде на мосту, около села Топча, на которую нарвались полицейские. В бою было ранено несколько предателей, партизаны забрали их оружие.
