Александр Гарда - Колизей. «Идущие на смерть»
– Замуж зовет, – как о само собой разумеющемся скромно сообщила Луция.
– Что?!!
– Чего вы так переполошились? Подумаешь, какое событие! – пожала плечами бывшая первая красавица Рима. – У меня такие женихи толпами ходили, и, если бы не жадность и спесь отца, я бы давно стала добропорядочной матроной с кучей детей.
– Как это чудесно! – обрадовалась сентиментальная Корнелия. – Ты выйдешь замуж и будешь жить с любимым человеком!
– И займешь подобающее тебе место! Не все же сидеть с нами в этой норе! – как всегда, поддержала подругу Свами.
Ахилла тоже приоткрыла рот, словно собираясь что-то сказать, но передумала и откинулась на подушку, не принимая участия в общем веселье.
– Тише, девочки! – остановила разбушевавшихся подруг виновница переполоха. – По-моему, вы рано обрадовались. Насколько я поняла, Каризиан не собирается вытаскивать меня отсюда, так что наша свадьба приобретает призрачные очертания. И не надо об этом кричать так громко. Я пока не решила, принять ли его предложение. Да и еще большой вопрос, кто должен дать мне разрешение на брак, поскольку отец от меня отказался. Так что оставим все на милость богов. Одно могу сказать: если только у меня получится отсюда вырваться, то я приложу все силы, чтобы вытащить вас отсюда, клянусь Немезидой! А теперь умолкните и дайте мне немного подумать!
Но восторженную Корнелию было не легко успокоить, и она еще долго приставала к Луции с расспросами, пока не прозвучал сигнал ко второму завтраку.
Надо сказать, что в те времена римляне жили «по солнцу», то есть вставали с рассветом, наспех закусывали полбяными лепешками с оливками, медом и финиками и отправлялись по делам. Потом, за час до полудня, следовал второй завтрак из хлеба, сыра и, иногда, небольшого количества мяса. И, наконец, где-то с половины третьего до половины четвертого пополудни, или в девятом-десятом часу по исчислению римлян, начинался обед, на котором в богатых домах подавались блюда из дичи, птицы, рыбы и морепродуктов и на сладкое – пироги и фрукты. В это же время начинались всякие пирушки, которые далеко не всегда превращались в кулинарные и сексуальные оргии, хотя застолья Лукулла поминаются даже в наши дни. В основной же массе даже обеспеченные римляне питались достаточно скромно.
Ужина, как такового, у римлян вообще не было, потому что с заходом солнца они укладывались спать.
Итак, колокол прозвонил ко второму завтраку, и девушки потихоньку потянулись в трапезную. Усаживаясь за стол, Луция повернулась к сумрачной Ахилле:
– А ты чего молчишь, подруга? Хотелось бы услышать и твое мнение.
Скифянка на мгновение замешкалась, подбирая слова.
– Ну, насколько я знаю, сенаторам запрещено жениться на рабынях и вольноотпущенницах. Так что все остальное уже лишнее.
Хорошее настроение Луции разбилось о суровую реальность, точно бутылка из драгоценного стекла. Нахохлившись, она уселась за стол, уткнувшись в тарелку, и односложно отвечала на шутки Корнелии и Свами, пока те не заметили, что с ней творится что-то неладное.
– Ахилла, что ты наговорила Луции? – спросила без обиняков нубийка, сверкнув голубоватыми белками глаз.
– Правду, – ответила за нее расстроенная римлянка. – Я об этом совсем забыла.
– Да ничего такого я не сказала. – В сердцах бросила на стол бутерброд с сыром девушка. – И вообще, нечего раньше времени нюни распускать! Если он тебе это предложил, то, значит, придумал какой-то ход. Подозреваю, что на такие дела он мастак!
Сидевшие по соседству германки стали оборачиваться на ее голос, и Ахилла перешла на шепот:
– Да, я не люблю твоего хитроумного приятеля. Но, судя по тому, что ты про него рассказывала, он не дурак и полную чепуху обещать не станет. Так что отвяжитесь от меня и дайте спокойно поесть!
Свами тяжело вздохнула, словно подводя итог разговору, и остальная часть трапезы прошла в молчании.
К себе они возвращались в подавленном настроении. Прекрасные планы рухнули, возвращая к неприглядной действительности. Рассыпалась в пыль мечта нубийки о далекой родине, не видать приличного мужа Корнелии. Даже Луция погрустнела и, забравшись на полку, повернулась лицом к стене.
Но неприятности этого дня на этом не закончились. Только девушки, пользуясь представившейся возможностью, задремали, как в комнату ввалился Фламм в сопровождении четырех вооруженных рабов. Двое из них остались снаружи, а остальные зашли следом за старшим тренером, который бесцеремонно потряс Корнелию за плечо.
– Вставай, тебя хочет видеть хозяин!
Разоспавшаяся девушка с трудом открыла огромные синие глаза, окаймленные длинными черными ресницами.
– Зачем?
– Здесь вопросы задаю я. Шевели своей задницей! Федрина не любит ждать!
– Куда вы уводите мою подругу? – вскочила с постели испуганная Свами.
– Не твое дело. Берите ее, ребята!
Двое рабов подхватили девушку, словно пушинку, и, невзирая на ее истошный визг и крики Свами, вытащили в галерею. Нубийка кинулась следом, но за дверью ее встретили обнаженные мечи охранников, и она покорилась силе, как и все выросшие в неволе рабы. Попятившись, девушка упала на постель, заткнув уши руками, чтобы не слышать затихающие вопли Корнелии.
– Эй, – тронула ее за плечо непривычно тихая Ахилла, – подожди убиваться. Не похоже, чтобы ланиста решил от нее избавиться. Если бы она была ему не нужна, продал бы сразу и не стал зазря кормить полтора месяца. Так что вернется Корнелия, ничего с ней не случится.
Ей самой очень хотелось в это верить. Девушка чуть посильнее потянула за плечо Свами, стараясь увидеть ее лицо, но та упорно смотрела в стену.
– Эй, сенаторша, – позвала Ахилла подругу, – прекрати на время свои страдания по Каризиану и слезай. У нас тут проблема.
– Я уже здесь, – мягко спрыгнула в проход Луция. – Свами, милая, ну хочешь мы попробуем выяснить, куда они потащили Корнелию?
Нубийка чуть заметно кивнула и вдруг, резко повернувшись к подругам, заговорила, захлебываясь словами:
– Ее наверняка к какому-нибудь римлянину повезли в качестве живой игрушки. А она просто физически не может заниматься любовью с первыми встречными. Ее предыдущий хозяин из-за этого продал, и тот, который был до него, и еще десяток других… Я видела, как на нее смотрел мужчина в яркой тоге, который был сегодня вместе с братом императора. Точно кот на сметану! Ее отправили к нему, всеми богами клянусь! Если с ней что-нибудь случится, я или его убью, или себе вены вскрою!
– Отличный выбор, – грустно ухмыльнулась Ахилла. – Ладно, подожди, я сейчас чего-нибудь придумаю. Во всяком случае, разузнаю, куда ее потащили.
Мягко ступая босыми ногами, она подошла к выходу и, распахнув дверь, поманила охранников, привалившихся к ближайшей колонне, поддерживающей галерею второго этажа. Переговорив с одним, судя по всему старшим, она удовлетворенно кивнула. Тот что-то скомандовал своему напарнику, и парень побежал в сторону тренерских апартаментов, бряцая плохо подогнанным оружием.
– Сейчас придет Нарцисс, и мы все узнаем, – сообщила подругам довольная переговорщица.
– Угу, на крыльях прилетит, – не удержалась от ехидного замечания Луция. – С каких это пор наш милейший тренер прибегает к «курицам» по первому слову?
– С этих, дорогая. Мне очень понравился ход мыслей Свами, и я пообещала от лица нашей комнаты, что если Нарцисс не появится в течение ближайшего получаса, то мы вскроем себе вены. И драться на открытии Амфитеатра придется ему самому, потому что мы будем наслаждаться покоем в царстве мертвых. Так что приготовьтесь в случае чего исполнить нашу угрозу, а иначе я сдохну со стыда… Кстати, Луция, дай, пожалуйста, десять сестерциев этому милому парню за доброту и отзывчивость. Он их честно заработал.
Луция безропотно полезла в сверток, все еще лежащий за постелью нубийки, и, раскрыв мешочек с деньгами, даже присвистнула: там лежало по меньшей мере пятьдесят больших серебряных монет. Неплохие деньги для человека, у которого с утра не было ни асса. Взяв три денария, она потуже затянула завязки, но не стала класть заветный мешочек обратно, а сунула его в дырку, между полом и стеной, проделанную, скорее всего, какой-нибудь шальной крысой.
– Твоя щедрость просто поражает! – весело оскалилась Ахилла. – Держи, парень. Лишние два сестерция – в счет будущих хороших отношений.
Минуты тянулись одна за другой, но никто не приходил, и у Луции по спине побежали мурашки от предчувствия неприятностей. Одно дело угрожать рудисом такой же рабыне, как и она сама, другое – шантажировать грозного Нарцисса. А если он не появится из принципа? В конце концов, что для него три рабыни? Федрина купит других, а бунт будет подавлен в зародыше. Она вспомнила, с каким содроганием ее знакомые говорили о Спартаке с его бандой, хотя те бесчинствовали задолго до ее рождения.
В поисках поддержки она покосилась на своих подруг, но толку от этого было мало, потому что глаза Свами горели жертвенным огнем, который лучше всяких слов говорил о том, что она, если понадобится, с легкостью выполнит свою угрозу. Что касается Ахиллы, усевшейся, поджав ноги, на постели Корнелии, то на ее лице был написан такой азарт, будто она сделала огромную ставку на гонках колесниц и теперь наблюдала за борьбой на кругу. Сумасшедшая девица! Она никогда не сможет понять свою подругу, которая относилась к собственной жизни словно к забавному приключению. Нет, римлянки тоже готовы достойно встретить свою смерть, но для этого должны быть веские причины… Если Ахилла уверена, что с Корнелией ничего не случится, то стоило ли дергать льва за усы?
